Айрис Мердок - Школа добродетели

• Название: Школа добродетели
• Автор: Айрис Мердок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35619-5

Эдварда Бэлтрама переполняет чувство вины. Его маленький розыгрыш обернулся огромной бедой: он подсыпал в еду своему другу галлюциногенный наркотик, и юноша выпал из окна и разбился насмерть. В поисках спасения от душевных мук Эдвард обращается к медиуму и во время сеанса слышит голос, который велит ему воссоединиться с его родным отцом, знаменитым художником, ведущим затворническую жизнь…

---

С самыми глубокими и почтительными благодарностями, с любовью,

Брауни.

Эдвард вдруг понял, что, читая письмо, он хватал ртом воздух, выкрикивал какие-то несвязные восклицания, задыхался. Потому что сразу же понял: ждал он вовсе не письма. Он стоял, широко расставив ноги и успокаивая дыхание, а когда снова просмотрел письмо и удостоверился, что понял все до конца, положил его на стол рядом с азалией и лег на кровать. Значит, Брауни уехала. Ее отобрали у него, и она исчезла. Она была сном примирения и любви, и она завершила свою миссию. Эдвард верил в нее страстно, почтительно, она была для него критерием реальности и истины. Но в каком-то смысле она для него никогда не существовала. Он был ей необходим для ее собственного «ритуала». Он был ей нужен как часть Марка, остаток, реликвия. Она написала о нем Джайлсу. Она вовсе не была частью истории Эдварда, все это выдумки, игра воображения.

Даже ее приход в комнату Марка организовал Томас. А он подвел ее дважды, трижды — и это после того, как она столько сделала для него, прошла такой путь. Она испытала облегчение, когда он не появился, это стало для нее желанным знаком, указанием на то, что она не должна чувствовать себя виноватой из-за любви к нему, хотя на самом деле все это время она любила другого человека. Значит, пока он думал, что его вине и скорби положен целительный конец, исполненный глубокого смысла, на самом деле ему был явлен мираж, который возник лишь в его голове. Нет, это не приказ об освобождении. Свет пал на тех, кто простился с ним, оставив его позади, в темноте; в прежней темноте, полной мучений и призраков, от которых он избавился на короткое время, пока спал. С демонической точностью ко всем другим болям теперь добавилась боль ревности. Ревность не умирает никогда. Плохие новости для молодого человека. И он вспомнил свой сон о бабочке-душе, что порхала по комнате, никак не могла вылететь в окно, а потом упала замертво на пол. Эдвард безвольно лежал на кровати, сложив руки на груди, и за его закрытыми веками собирались слезы.

Примерно в это самое время Стюарт тоже читал письмо, доставленное с утренней почтой.

Мой дорогой Стюарт!

Извини, что напугала тебя своим курьезным изъявлением любви. Все это теперь кажется очень странным, и я думаю, это один из тех случаев, которые Томас называет психопатическим эпизодом. Конечно, я должна извиниться перед тобой! Пожалуйста, не волнуйся обо мне или о моем душевном состоянии — все это определенно осталось позади. Ты знаешь, что я теперь, как это было всегда, дома с Томасом, а отношения с твоим отцом, которые всегда были нелегкими и мучительными, закончились. Все осталось в прошлом, и я надеюсь, это не повлияет на продолжение отношений между нашими семьями. Я рассчитываю на твою помощь. Пожалуйста, пусть никакие проблемы, связанные со мной, не расстраивают тебя. Ведь ты не сделал мне ничего плохого, все происходило в моем воображении. Ты не был частью того, что я переживала, ты был лишь внешним импульсом, чем-то вроде толчка или удара. Я думала, что ты как-то повлиял на меня, но на самом деле это не так. Ты был нейтральным элементом, своего рода катализатором. Благодаря твоей духовной отстраненности от мирского я смогла разобраться в своем положении, и ты вызвал к жизни вещи, не имеющие никакого отношения к тебе. Я возложила все это на тебя, как ослиную голову. Я решила, будто влюбилась в тебя, но это просто от удивления — я вдруг поняла, что могу смотреть на вещи иначе. Все это существовало только во мне, и я прошу у тебя прощения. Эдвард вел себя очень мило, спасибо ему за сочувствие и доброту. Пожалуйста, передай ему привет, если он рядом. Мередит тоже посылает привет и загадочно говорит, что «все в порядке». Он утверждает, что ты поймешь, о чем речь. Он ужасно вырос за последнее время и теперь учится в школе-интернате. Томас с пациентом — у него еще осталась пара пациентов. Если бы он был здесь, он тоже передал бы тебе привет. Я надеюсь, мы скоро встретимся.

С наилучшими пожеланиями и любовью,

Мидж.

Стюарт сидел в гостиной в кресле, похожем на короб, держал на коленях книгу. Он дважды перечитал письмо. Потом поднял голову и посмотрел в окно, где на ставнях шевелились тени листьев. Он задумался и некоторое время оставался неподвижен; его красивые губы вытянулись, а на лбу над удивленными желтыми глазами сошлись морщины. Потом он расслабился и улыбнулся. Он обрадовался за Мередита, и ему понравился пассаж про ослиную голову.

Мышь. И паук. Кто говорил про паука? Томас. Да, паук тоже имел значение. Знаки повсюду, и все вокруг — знаки. Никаких тяжелых испытаний нет, или все вокруг — тяжелое испытание. И нет пути, есть только его конец, как кто-то ему сказал.

Он решил, что нужно пойти наверх и узнать, как там Эдвард.

Когда Стюарт вошел, Эдвард сидел на краю кровати, а у его ног валялись смятые листы бумаги. Вид у него был ужасный.

— У тебя усталый вид, Эд. Вот, я тебе принес кофе и сегодняшнюю «Таймс».

— Спасибо. Оставь это на комоде. Нет, «Таймс» дай мне. Надеюсь, где-нибудь произошло землетрясение с десятком тысяч жертв.

— Боюсь, что нет. Я получил очень милое письмо от Мидж. Она передает тебе привет. Пишет, что ты был добр к ней, что ты был замечателен.

— Ну вот, все считают, что я замечательный. Кроме Гарри. Вряд ли он так думает. Он меня ненавидит? Вчера вечером он был довольно вежлив.

— Конечно нет, он тебя не ненавидит!

— Он был здорово зол на тебя, да?

— Да. Он меня дважды выгонял. Но когда я вернулся как-то вечером… Понимаешь, он сидел в гостиной, и вид у него был безумный: пьяный, небритый, волосы всклокочены, глаза выпучены — ну просто из Бедлама удрал, знаешь, если такие фотографии сумасшедших… Я такими и представлял их себе, когда был маленьким. Я что-то сказал, а он просто не заметил меня, даже не взглянул. Тогда я сел — он у камина, а я рядом, и мы долго сидели молча. Потом он внезапно словно пришел в себя и сказал: «Извини, Стюарт…» А потом мы поговорили немного, и все наладилось.

Я знал, что так оно и будет. И он ужасно рад, что ты вернулся… Так что, понимаешь…

— Какие все милые, — отозвался Эдвард. — Я замечательный, все милые. А ты, значит, собираешься стать учителем.

— Спустись вниз, поговори с Гарри. Когда почувствуешь, что в состоянии…

— Да-да. Значит, мы опять вместе.

— Да, а еще Уилли звонил — говорит, ждет с нетерпением, когда ты вернешься в следующем семестре, и спрашивает, читаешь ли ты что-нибудь. Ты, наверное, уже знаешь, что Джайлс женится на сестре Марка?

— О да, знаю. Я это уже сто лет знаю. Прекрасно, правда.

Эдвард вдруг понял, что о его любовных отношениях с Брауни никому, конечно же, не известно. Брауни об этом не говорила, и он тоже. «Это было нашей тайной». Хорошо, что он никому не сказал. Он обойдется без соболезнующих и сочувственных взглядов… без позора после потери Брауни.

— Я считаю, это здорово, — сказал Стюарт. — Я всегда любил Джайлса, он такой прекрасный парень. А про нее я слышал, что она очень отважная девушка. Ты с ней, наверное, незнаком. Я тоже с ней не встречался.

«А вот и встречался, — подумал Эдвард, — в той комнате, когда я сказал, что она Бетти или кто-то там. Он наверняка забудет эту историю. Когда увидит ее в качестве миссис Джайлс Брайтуолтон, она будет совсем другой, треклятое семейное счастье и США изменят ее. Да, она отважная, верно. Стюарт иногда на удивление точно выбирает слова».

Эдвард за разговором лениво переворачивал страницы «Таймс». Внезапно его внимание что-то привлекло.

— Стюарт, дружище, не мог бы ты пока исчезнуть?

— Да, конечно. Спускайся поскорее.

Стюарт исчез, а Эдвард прочитал маленькое сообщение в колонке некрологов:

«Умерший на прошлой неделе Макс Пойнт был членом кружка Джесса Бэлтрама и другом Бэлтрама. В его ранних картинах заметно влияние «мифологических» героев Бэлтрама, но более всего известны и ценятся его зрелые портреты в стиле Сутина и Мотешицки[69]. Виды Темзы, рядом с которой он жил, принадлежат к самым популярным его работам, их можно встретить в провинциальных собраниях. В галерее Тейт[70] имеется портрет Бэлтрама кисти Пойнта, впрочем, редко выставляемый. Он будет извлечен из запасников в связи с обещанной и с нетерпением ожидаемой выставкой Джесса Бэлтрама. В последние годы Макс Пойнт рисовал мало, но был безусловно разносторонним и недооцененным художником. Пора открыть его заново».

Эдвард сидел, глядя на некролог, разбудивший в нем столько глубоких и мучительных чувств. Он вспомнил серебристый северный свет на реке и лицо Макса Пойнта в коричневой темноте, искаженное, как, наверное, лица на его портретах в стиле Сутина. Эдвард вспомнил, как сказал Томасу, что кто-нибудь должен что-то сделать, а Томас ему ответил: а почему не ты? Он собирался вернуться к Пойнту. Потом подумал, что Пойнт, возможно, был отцом Илоны, а он, Эдвард, так и не сказал ей о нем. Может быть, к лучшему. Илона тоже искала отца. Но теперь он был мертв. И Марк мертв, и Джесс мертв, и миссис Куэйд мертва, и первый ребенок Эдварда мертв, вернее, никогда и не существовал.