Сергей Лукницкий - Не циничные рассказы

• Название: Не циничные рассказы
• Автор: Сергей Лукницкий
• Жанр: Русская классическая проза

---

Шел дождь. На трассе показалась красная "Нива"...

Антон стал жить в семье Николая Константиновича.

Кормили его хорошо, баловали. Кошек в райцентре было, правда, меньше, чем в деревне, но зато все они были городские и потому интеллигентные.

Валерьянку Антон больше не пил: не с чего было - на пансионе у юриста второго класса жилось ему беззаботно...

- Вы когда об этом писать рассказ будете, - попросил меня Николай Константинович, - как-нибудь дайте в конце резюме, что кот потому попал под машину, что был пьяным. А еще скажите, что пора заменить в деревнях угарные печи на паровое отопление.

Я искренне ему это обещал.

С Нестеровым все в порядке, он теперь служит в ФСБ в чине генерала, советую прочитать в моей интерпретации о его дальнейшей судьбе. Из повести "Это потому, что ты..." вы многое узнаете. Прототип его - Юрий Решетник человек весьма достойный. В дни его шестидесятилетия я желаю ему счастья...

ЦЕРКОВЬ Н. ОСВОБОДИТЕЛЯ

В журналистском блокноте всегда собираются факты, которые не войдут в статью или очерк, но при этом именно они стимулируют журналиста, заставляют его перо не сбиваться с пути, по которому катится, как под уклон, все быстрей и быстрей задуманный материал. А есть факты, которые не удается никогда проверить, и только нечаянный случай может иногда представиться, и тогда полузабытая строка из блокнота оживет и за ней откроется то, о чем стоит писать.

В каком-то справочнике-путеводителе, прекрасно изданном неким совместным наше-ихнем издательством, была дана фотография церкви. Я не профессиональный знаток искусства и мало что понимаю в зодчестве, меня привлек не столько внешний ее вид, сколько подпись под снимком: "Церковь Н. Освободителя".

Быть может, я забыл бы и про этот снимок, и про путеводитель, но навязчивая идея засела в голове: что значит "Н"? Николай Чудотворец? Или Николай Угодник? Или... вместо "Н" должно быть "Х", а вместо "Освободитель" - "Спаситель"? Во всяком случае, эту строку я выписал. А буквально на днях попалось на глаза еще одно фото, а на нем - та же самая, но разбитая в годы войны церковь, сквозь пробоины которой проглядывал подорванный немецкий танк. Под фотографией стояла фамилия автора снимка.

Сержант Никита Бакалдин, хотя и командовал отделением, по сути своей был человеком гражданским. И работал до войны в большом краеведческом музее. Работа у него была, прямо скажем, не творческая - шофер, но не простой шофер; приходилось Бакалдину возить картины и гобелены, скульптуры и витражи. Постоянное общение с предметами искусства обогатило душу шофера. Он узнал им цену и наравне с другими сотрудниками того же музея, профессорами и искусствоведами, научился беречь как зеницу ока любое произведение, созданное людьми.

Сержант Никита Бакалдин, хотя и командовал отделением, всякий раз, когда с боями брали занятые немцами города, в свободные от боев минуты со своим отделением собирал уцелевшие музейные ценности и сдавал их под расписку в военную комендатуру города. Отделение жаловалось на сержанта Бакалдина замполиту роты: замучил, дескать, сержант искусством, и неизвестно еще - будем ли живы, а командир отделения о музеях мечтает. Впрочем, так думали не все, - были и такие, кто понимал, что война войной, а командир все-таки поступает верно.

Однажды раздобыл где-то сержант Бакалдин открытки с репродукциями картин и в перерывах между боями рассказывал присмиревшим бойцам о каждой картине, на ходу сочиняя ее историю. На обороте было написано, но, увы, не по-русски, о том, что та или иная картина таит в себе, но Бакалдин иностранных языков не знал, поэтому полагался на свою интуицию и сочинял. Открытки он держал в грубой, привыкшей к винтовке и автомату руке. И смотрел, рассказывая, не поверх аудитории, смолящей цигарки и наполняющей дымом синие вечера, и не в глаза солдатам, подремывающим после тяжелого дня, а смотрел он прямо на картину-открытку, которая освещалась поставленной под нее коптилкой. Освещалась снизу мерцающим светом.

Голос у Никиты Бакалдина был не командный, не раскатистый и не громкий, а тихий и медленный, отчего слышно было то, что он говорил, только первым рядам солдат.

На правом фланге в первом ряду сидел орденоносец и минер Егор Спасибо.

Егор любил говорить мало, все больше молчал, интересовался искусством. Иногда ему хотелось спросить: "Слышь, паря, а откуда ты столько знаешь?" Но он сдерживал себя: молчаливый был человек.

Бакалдин журчал, солдаты слушали. Слушали и думали о своем. А слова медленно, как медовые капли, падали, падали через равномерные промежутки времени.

- Сержанта Бакалдина к командиру роты, - неожиданно раздался во время одной из таких лекций голос часового.

И Никита Бакалдин пошел, прервав на полуслове свою дилетантскую лекцию. Минут через двадцать он вернулся, но лекцию продолжать не стал, собрал открытки с изображением картин мировой живописи и сунул их в свой вещевой мешок. Аккуратно и молча сделав все это, он скомандовал построение своему отделению, отвел его несколько в сторону, чтобы не мешать отдыхать остальным, и принялся медленно, со своими всегдашними тягучими интонациями, размахивая руками, так, чтобы если на минуту отключить его голос, со стороны могло бы показаться, что он вновь занят своим любимым делом - читает не строго научную искусствоведческую лекцию. Однако теперь он говорил другое:

- С рассветом начинается наступление по всему городу. По расстоянию это не много, всего-то верст шесть или семь. Хуже всего то, что фрицы цепляются за каждый дом, не говоря уже о кварталах. Наша задача, товарищи бойцы...

Отделению сержанта Бакалдина предстояло заминировать некоторые улицы, на случай прорыва немцев. Обладая цепкой памятью шофера, Бакалдин хорошо помнил виденную им в блиндаже командира роты карту этого городского района. Теперь он на клочке бумаги рисовал улицы, планировал завтрашний бой.

В только что нарисованном плане чего-то не хватало. Улица обрывалась где-то посередине квартала. Что же там было на карте командира? Какое-то строение? Кружок и крестик или пирамидка и крестик? Ну, конечно же, - еще замполит предупреждал: на пути продвижения роты, посередине улицы церковь, скорее всего заминированная отступающими немцами. Завтра при наступлении обходить ее справа.

- Ясненько, - почесал затылок орденоносец и минер Егор Спасибо. - А может, сейчас прямо туда, в церковь-то, а?

- Не понял, - сказал Бакалдин.

-Да я говорю, товарищ сержант, может, сразу туда пробраться, в церковь-то, а как наши пойдут утром в атаку, мы и прикроем их.

- Верно...

Командир роты против такого решения бойцов не возражал. Бакалдин со своим отделением пополз к церкви. Бесшумно упал на землю немецкий часовой. Слабый свет проникал в строение с улицы в пробитый купол, кроме того вскоре замерцала коптилка.

- Стой, ребята, - вдруг сказал Бакалдин обрадованным ребятам, благополучно добравшимся сюда, - здесь мины.

До поздней ночи работали саперы Бакалдина, разминируя церковь. Наконец сержант разрешил перекурить.

Но едва только солдаты присели, как он, словно что-то забыв, принялся ходить взад и вперед, заглядывая за иконостас.

- Что это командир наш не отдыхает? - снова заговорил обычно молчаливый солдат Егор Спасибо.

- После войны отдохнем, ребята, - сказал Никита, - а теперь живо ко мне.

Чертыхаясь и проклиная про себя искусствоведческую жилку сержанта, до утра разбирали иконостас, снимали со стен иконы, складывали в дальнем углу за царскими вратами. Бакалдину казалось, что это самое надежное для них место.

Рассвет грянул неожиданно. С ним вместе началось наступление:

- Хорошо еще командир Христа не велел отвинчивать, - пошутил один из солдат, - бронзовый, пуда четыре такой весит.

- И велел бы, салага, да времени больше нет, слышь, ухает - наши...

Вдруг стало тихо. Бакалдин воспользовался паузой:

- Ты что, думаешь, мы тут в храме божьем? Мы же в музее ценнейшего древнего искусства. Поймешь, может, после войны. Люди тебя благодарить будут.

Канонада не дала ему договорить. Улица наполнилась криками "ура". Взлетела в ясное небо ракета и погасла. Отделение притаилось у церковной двери. Из дома напротив церкви раздалась автоматная очередь. Бакалдин метким выстрелом через дверную щель автоматчика снял, после чего распахнул двери церкви, которые были как раз на той стороне, где немцы, и от неожиданности застыл: прямо на него, грохоча по мостовой и выворачивая комья асфальта, шел немецкий танк.

- Отделение, - скомандовал он сколько можно было хладнокровно и громко, - слушай мою команду: рассредоточьсь... занять оборону, а ты, - обратился он к Егору Спасибо, - беги, родной, предупреди ребят...

Через секунды в церкви остался только сержант Бакалдин с противотанковой гранатой в руках. Танк, ослепленный яростью, с сознанием превосходства и силы, мчался прямо на него. Мгновение - и хрустнули вечные церковные двери, мгновение - и железный зверь уже в церкви, еще два-три мгновения - и он пробьет заднюю стену вместе с бронзовым Христом, разрушит в церкви все иконы, сложенные с таким трудом солдатами, вырвется в расположение русских с той стороны, откуда его не ждут...