Сергей Лукницкий - Труды и дни Прокурора Галактики

• Название: Труды и дни Прокурора Галактики
• Автор: Сергей Лукницкий
• Жанр: Русская классическая проза

---

Наша любовная история после этого вечера стала развиваться стремительно. Затуманенное было неверием и жизненным опытом чувство вспыхнуло вновь, и две недели я была опьянена любовью настолько, что не могла даже думать о занятиях. В институте пришлось искать замену, потому что на занятия я ходить не могла. Вадим был у меня ежедневно, а в котороткие минуты между порциями постели мы с ним вели бесконечные диалоги о нашей, как водится в таких случаях, будущей жизни. И чем больше они продолжались, тем более я трезвела, понимая, что Вадим - это совсем не то, что должно было быть рядом. Но выбирать не приходилось. Я уже была благодарна провидению, что хоть ненадолго не одинока.

Вадим говорил с апломбом, который я сперва принимала за мальчишество, но, когда он несколько раз повторял одну и ту же пошлость, мне становилось тоскливо.

Мой счет в банке таял довольно быстро, потому что мне хотелось постоянно баловать моего мальчика, а он не зарабатывал ничего. В конце концов, во мне стала засыпать любовница и стала пробуждаться практичная француженка. Я как-то сказала Вадиму об этом. На следующий день он принес мне тысячу франков. Это показалось мне странным, но я не подала виду. Случай помог мне. Из его пиджака, пока он валялся в кровати, выпала кредитная карточка на имя китаянки, которую он кадрил на занятиях, и мне все стало ясно.

Но какая женщина, особенно умная, а я себя таковой считаю, тотчас же даст мужчине знать о своем открытии? К тому же я все еще была влюблена, а в этом состоянии трудно рассуждать логически. Я стала себя упрекать в том, что вела с ним неосторожные разговоры о деньгах, и он вынужден был пойти на этот шаг, чтобы не потерять меня. Это было глупо, но это было единственное, что я хотела, чтобы пришло мне в голову. Я тогда сумела убедить себя, что он меня любит, к тому же в этот вечер он заявил, что хочет ребенка.

Я не буду описывать эту ночь. Она была моей и только моей.

Утром он читал газеты, пил кофе и курил, Вдруг позвал меня и спросил:

- Ты можешь позвонить в Военное ведомство Фрации и сказать им, что я могу, вернее, что мы можем помочь им? Помочь решить вопрос с танками.

Я удивилась. Он показал мне заметку, где было сказано, что Россия продает свое вооружение заинтересованным странам.

Я никогда не была коммерсантом, но я не подала виду. Я позвонила, и за три процента комиссионных мне поручили совершить эту сделку. Вадим немедленно составил факс, и мы его отправили в Россию.

Через две недели я сама выехала туда, имея в кармане бумажку с телефонами и адресами людей в Москве, которые мне могли помочь.

Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что должна вернуться с победой, потому что поражение мое было бы равносильно потере счастья. И не только потому, что эта сделка сулила хорошие деньги, а еще потому, что тогда я сумела бы доказать Вадиму свои возможности.

А насчет китаянки он заявил мне, что я порю чушь. И я была бы абсолютно счастлива, если бы его слова оказались правдой хотя бы наполовину. В подтверждение их он вовсе перестал сидеть с ней на занятиях и почти не общался, во всяком случае, при мне. Но зато по ее взглядам, методичным и расчетливым, бросаемым на Вадима, я понимала, что все далеко не так просто. Я ведь женщина, у меня есть на такие дела чутье.

Мне было тревожно.

Вадима сегодня не было на занятиях. Хотя он предупреждал меня, что его не будет, мне было все равно беспокойно. Китаянка, негласная заложница возникшей ситуации, на занятиях была, и поэтому, по правилам игры, моя повседневная и хроническая ревность к ней должна была быть усыплена. Может быть, оно и должно было быть так, но сегодня китаянка, сидя, как всегда, напротив меня, приятно улыбаясь, излучала такую силу, как будто владела неведомой мне тайной. Я с трудом довела до конца первый час занятий.

Сегодня она была одета в неприлично прозрачную даже в терпимом ко всему Париже кофточку, и под этой кофточкой каждый, кому это хотелось, мог увидеть и ее грудь, и шею, и даже мышцы, идущие от ее ключиц к груди. Все это вместе и каждая открытая взорам посторонним деталь ее тела насмехались надо мной, ибо были сильнее меня.

Сегодня для меня был плохой день. Я была несобранной и не могла сосредоточиться ни на чем. В конце концов, сославшись на нездоровье, я ушла с занятий. Это стоило мне двадцать пятого предупреждения, потому что я не отметила профессорскую карточку, и день занятий остался незаполненным, а значит, неоплаченным. Но мне было наплевать на это. Мне было плохо.

Я вышла на Рю де Флер, повернула на Роспай и тут только почувствовала холод. Я запахнула свою куртку и поблагодарила Бога, что догадалась с утра надеть брюки. Спускаться в метро не хотелось, а гулять было теперь не холодно.

Не знаю почему, я потащилась на Монпарнас, прошла несколько магазинчиков Тати, куда заходят только русские туристы и безработные, веселый клошар выпросил у меня пятифранковую монету. Повернула обратно, перешла на другую сторону и нечаянно оказаласьу длинной стелянной стены дорого ресторана, он рядом с кафе Космос.

Ресторан назывался Аллер. Я никогда здесь не была, да и теперь не собиралась заходить, потому что вряд ли обед здесь стоит даже днем менее пятисот франков, а швырять деньги я не люблю. Вход в него был со стороны улицы Вовин.

Возле брассре продавались жареные каштаны по три, пять франков пакетик, и прямо около лотка стоял художник, малевавший что-то на коробке из-под ботинок. Я не люблю таких нарочито одержимых уличных мазил. Рисовать ему не на чем, ни дать ни взять - Утрилло! Я люблю каштаны. Ими можно быстро утолить голод и до вечера шляться, чтобы потом уже основательно поесть дома; у меня забит холодильник, но я не гурмэ, я гурманка, люблю безудержно, хорошо и вкусно поесть и почти не забочусь об изысканности блюд.

Возле Аллер остановился большой белый автомобиль, из которого вышел толстый маленький человек в коричневом костюме и шляпе. судя по его виду и по цвету кожи, это был китаец. Меня, как это и понятно, несколько раздражало теперь все китайское, потому что оно непроизвольно рождало в моей голове цепь ассоциаций, приводящих к моей сопернице, что я не заметила сама, как уставилась на него пристально, а он, истолковав мой взгляд, видимо, как желание войти в ресторан, открыл ресторан, улыбнулся и предложил мне сделать это. Не знаю сама для чего, я вошла.

В моих действиях не было, да и не могло быть никакой логики. Я просто вошла и, уже войдя, сообразила, что у меня вряд ли с собой больше двухсот пятидесяти франков.

Я села за столик у самой двери, а он прошел в зал.

Может быть, ресторан развеет меня, - подумала я, и тотчас же ко мне подошел официант.

Я лихорадочно вертела в руках меню, стараясь выбрать, что попроще, в конце концов соорудила себе сносный обед, с трудом уложившись в намеченную сумму.

Официант почти немедленно принес мне два ломтика дыни с кремом и, сосредоточившись на ней, я не сразу заметила чей-то пронзительный взгляд. Я подняла голову, уже зная, что я увижу, поэтому сделала это незаметно. На меня смотрели полные ужаса глаза Вадима. Он, конечно, никак не ожидал, что я появлюсь здесь во время собственной лекции, да и вообще здесь. Он, может быть, решил, что я за ним следила специально, но ни один мускул не дрогнул на моем лице, а это, поверьте, далось мне очень трудно. Я сделала вид, что не заметила его, а когда краем глаза взглянула в его сторону, то увидела, что он сидит спиной к моему столику, и это для того, конечно, чтобы было как можно меньше шансов быть мною замеченным. Я смотрела на его спину и видела, как она напряжена. Рядом с Вадимом сидел тот самый китаец, который загнал меня в ресторан, и что-то вещал ему. Его французский был для меня как говор пингвина.

Безудержная разгадка ситуации осенила меня. Конечно, этот китаец - ее папа, а этот молодой человек, мой Вадим - ни больше ни меньше как его будущий зять. Я взирала на эту семейную идиллию равнодушно, отбрасывала палочками пленки с залитых соусом гринуй и нисколько не удивилась, когда дверь ресторана распахнулась и мимо меня к их столику, улыбаясь, как принцесса, проплыла моя фантастическая соперница. Мне было мрачно и неудобно, но я не могу не быть объективной и не отметить совершенство ее движений, походки, манер; ее рост, ноги, бедра, шея, талия, цвет кожи, умеренный макияж были совершенны настолько, что будили во мне бешенство.

Расплатившись, я выкурила прямо тут же за столиком сигарету и тотчас же отправилась к себе на Пляс д,Итали. Моего спокойствия хватило только до подъезда дома и на то, чтобы вымученно улыбнуться консьержу. Он что-то спросил, открывая дверь, но, по счастью, дверь лифта была открыта, я вскочила туда и почти тотчас же со мной случилась истерика. Я не могла уже нормально выйти из лифта, я выползла из него и с трудом открыла дверь ключом, который, сволочь такая, застрял и никак не хотел поворачиваться. Я готова была уже снова спуститься и подняться по другой лестнице, чтобы войти через балконную дверь в свою спальню, но вновь видеть добродушного консьержа мне было тяжко.