Савако Ариёси - Кинокава

• Название: Кинокава
• Автор: Савако Ариёси
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2113-X

Савако Ариёси (1931–1984), одна из самых ярких писательниц Японии, в своем романе рассказывает о женщинах трех поколений знатного рода Матани, взрослевших, любивших, страдавших и менявшихся вместе со своей страной на фоне драматических событий японской истории первой половины XX века.

---

Это была последняя возможность пожить вместе с Ханой, и Тоёно около трех месяцев провела с внучкой в Киото. Все это время две женщины посещали сады и храмы. Однажды, когда они любовались красными кленовыми листьями в саду Рёандзи, Тоёно повернулась к Хане, чтобы выразить свое восхищение. И попутно высказала одно серьезное замечание:

– Твоему будущему мужу пришлось ждать почти два года, но он ни разу не пожаловался. Я нисколько не сомневаюсь, что он человек исключительный. Тебе не стоит бояться этого брака.

Две осени прошло с тех пор, как Тоёно решила отправить Хану к Матани, и все два года она пыталась убедить себя в том, что приняла верное решение.

– Да, я знаю, – подняла голову Хана.

Тоёно поглядела на ее блестящие волосы, забранные в высокую прическу. Через некоторое время она поправила воротник кимоно Ханы и прошептала:

– Как же ты прелестна!

В глазах старухи блеснули слезы. Хана тоже была готова разрыдаться и задержала дыхание, чтобы не выдать своих чувств.

Тоёно молчала. Сказать больше было нечего. Более двадцати лет ее жизнь была крепко-накрепко переплетена с жизнью внучки, и вот теперь Хану навсегда отрывают от Кимото, даже на место упокоения предков она не вернется, когда настанет ее час умереть…

Хана же при мысли о том, что она вскоре освободится от кровных уз и станет самостоятельной женщиной, вдруг особенно остро ощутила свою близость с бабушкой.

Дамы вышли из павильона Мироку и начали спускаться по ступенькам, бегущим вниз по восточному склону горы. Утренний туман растаял без следа под лучами жаркого солнышка.

– Посмотрите на реку! Какой восхитительный оттенок зеленого!

Перед ними раскинулась водная гладь Кинокавы цвета морской волны.

– Красиво! – восхищенно выдохнула Хана.

– Красиво! – эхом повторила Тоёно, крепко вцепившись в левую руку внучки.

Рука об руку они добрались до подножия, где их тотчас обступили провожающие. Лодки были готовы тронуться в путь. Казалось, все жители Кудоямы и Дзисонъин пришли проводить невесту.

Сакико, парикмахер, кинулась поправлять прическу Ханы. Току открыла дверцу паланкина, стоявшего у пристани. Несмотря на то что в Японии совсем недавно появилось новое и очень удобное средство передвижения – рикша, – согласно древнему обычаю, который не могло не соблюсти семейство столь высокого положения, невеста должна была прибыть в дом жениха в лакированном паланкине.

– Мои наилучшие пожелания, – официально поздравила внучку Тоёно.

Хана молча склонила голову, подобрала рукава и села в паланкин. Току заботливо уложила на колени хозяйки куклу – в соответствии с традицией, бытовавшей в этой части страны, невеста отправлялась в новый дом с куклой Итимацу.

Вызванные из Вакаямы носильщики, залихватски ухнув, оторвали паланкин с Ханой от земли и доставили его на лодку. Аккуратно устроив паланкин в центре судна, мужчины разместились на корме.

– А она красавица! – сказал один из них.

– Прямо куколка, – прошептал другой. Тем временем лодочники устроили перекличку.

– Все готово?

– Готово!

Ладья невесты отчалила от пристани. И хотя провинция Кии отличается довольно мягким климатом, свежий воздух раннего мартовского утра холодил кожу женщин, одетых в украшенные гербами кимоно из китайского небеленого шелка с надлежащими поясами-оби. Свахи, нахохлившись, что твои оранжевые уточки, сидели рядышком в первой посудине, доверху нагруженной подношениями для родственников жениха и дарами, полученными невестой при заключении брачного договора. Пятидесятилетняя Току с сильно набеленным по случаю торжества лицом, на котором застыло выражение сосредоточенности, прислуживала хозяйке в лодке с паланкином, второй по счету в процессии.

На третьей и четвертой лодках плыли Нобутака, Масатака, члены главной и младших ветвей рода Ниу, ранее хлопотавшего за сына семейства Суда, и родственники Кимото. В последней бок о бок сидели Сакико и слуги. Не успел караван тронуться в путь, как пассажиры завели оживленную беседу.

– Какая роскошь, Кимото-сан! – сказал один из гостей, обращаясь к Нобутаке. – Такой изысканной свадебной процессии не было со времен Реставрации Мэйдзи!

– Взгляните только: люди стоят по обоим берегам реки! – добавил второй. – А эти девять огромных сундуков с приданым, которые несут вдоль кромки воды! Неудивительно, что вся округа только и делает, что говорит о свадебной процессии Кимото!

У Нобутаки не было причин обижаться, несмотря на ехидный тон замечаний старших членов семейства Ниу. К тому же всю предыдущую ночь он предавался возлияниям и до сих пор еще не совсем протрезвел. На красном от сакэ лице появилась улыбка.

– Никто и никогда не забудет Кимото из Кудоямы! – добродушно отозвался он.

Жемчужно-зеленые воды Кинокавы хранили внешнее спокойствие, но течение было быстрым, и пять лодок неслись вперед без помощи весел. Жители деревень приветственно махали с берега руками. В те времена свадебные процессии чаще всего представляли собой вереницу рикш, а тут – целых пять лодок и невеста в паланкине! Есть от чего прийти в изумление.

– Току!

Услышав хозяйку, Току подошла к паланкину.

– Помоги мне отворить дверцу, пожалуйста, – тихо проговорила Хана. Хоть маленькое окошечко и было открыто, бамбуковый полог загораживал панораму.

– И как я сама не догадалась! – смутилась служанка и поспешно открыла дверцу снаружи. У нее появилось такое чувство, будто своей нерасторопностью она подвела и Хану, и Тоёно, которая до сих пор стояла на пристани и смотрела внучке вслед. – Вот так хорошо?

– Да, спасибо.

Теперь Хане стало намного лучше, чем в запертом душном паланкине. Фигурка бабушки стремительно исчезала из виду. Все мысли Ханы крутились вокруг расставания, она была напряжена и не замечала ничего вокруг.

Кукла Итимацу взирала на нее широко раскрытыми глазами, кичась парадным мужским нарядом: накидочка-хаори из шелка хабутаэ, поясок, маленькие белые таби.[12] Гладкие пухлые щечки и приоткрытые красные губки делали ее похожей на развитого не по годам ребенка. Хана подняла куклу и поправила хаори с гербом семейства Матани.

Игрушечный мальчик в руках невесты на пути к ее новому дому словно говорил: став женой, ты должна будешь рожать детей и делать все возможное для процветания семьи. Прижав Итимацу к груди, Хана попыталась представить, какие у нее будут дети. Она припомнила, как всякий раз, когда отклонялось очередное брачное предложение, Тоёно повторяла ей, что, в конце концов, дело женщины – продолжать род, и при этом многозначительно смотрела на внучку – не за тем ли, чтобы подчеркнуть: надо внимательнее подходить к выбору мужа, который станет отцом малышей? В итоге был избран Кэйсаку Матани. Молодые люди видели друг друга всего лишь раз два года тому назад, но Хана полностью доверяла мужчине, которого выбрала для нее бабушка. Тоёно даже удалось убедить внучку, что она любит Кэйсаку, и теперь Хана нисколько в этом не сомневалась. Юная невеста судорожно прижимала к груди куклу Итимацу, словно это был символ расставания с семейством Кимото.

На южном берегу несколько прачек как раз опускали в воду корзинки из зеленого бамбука. Весело перекрикиваясь, женщины принялись махать руками величаво проплывающим по реке лодкам.

– Это, случайно, не приветственная группа Касэда?

– Похоже, что так!

Одетые в хаппи[13] слуги старинного рода Касэда вышли встречать свадебный караван из Кудоямы. Узнав их, Току и носильщики замахали руками. Здесь процессия должна была остановиться, чтобы немного отдохнуть и перекусить. Время близилось к полудню.

Главная ветвь семейства Касэда, построившая свою новую резиденцию у реки, тщательно подготовилась к встрече. Госпожа Касэда была поражена богатым фурисодэ Ханы и отдала должное красоте невесты.

– Кто выбирал этот рисунок из цветов сливы, хризантем и бамбука? Твоя бабушка? У нее всегда был превосходный вкус!

Потягивая чай, Хана спросила:

– Брат-гора виден отсюда?

– Ты, должно быть, имеешь в виду гору Нарутака? – растерялась госпожа Касэда.

– О, нет, Брат-гора не такая высокая.

Госпожа Касэда вежливо покивала, но тему развивать не стала.

Припомнив, что она, Хана, – главное действующее лицо в свадебной процессии и ей не пристало много болтать, девушка больше не заговаривала о поэзии. И все же она не могла избавиться от мысли о том, насколько прискорбно подобное невежество. Хоть семейство Касэда и считалось одним из самых влиятельных, его представители не считали нужным давать женщинам образование. Хана решила, что не стоит объясняться с госпожой Касэда по поводу песен из «Манъесю» и «Синкокинсю»,[14] в которых говорится о горах Имосэ. Разочарованная до глубины души, она окончательно осознала, что навсегда лишилась своей бабушки.

Следующей на очереди была Кокава, где они причалили и поели в полдень. Хозяева принадлежали к семейству Кодзима. в этой деревне, положение которой значительно ухудшилось с течением времени, располагался храм Кокава, третий на пути путешествующих по западным провинциям паломников, и местных жителей свадебная процессия совершенно не впечатлила – видали и не такое. Отсюда Хане удалось хорошенько разглядеть грациозно взмывающую в чистое небо гору Рюмон, которую часто называют Фудзиямой провинции Кии. На самой ее вершине сверкала небольшая шапочка снега, склоны полого спускались вниз.