Анджей Ясинский - Беглец [СИ от 21.11.11]

• Название: Беглец [СИ от 21.11.11]
• Автор: Анджей Ясинский
• Жанр: Боевая фантастика

Пятая книга. Полностью. Обновлено 21.11.2011.

---

Уже неделю неизвестный экспериментатор активно откачивал ману из своего пациента, в результате чего система контроля состояния заключенного, ориентирующаяся на остаток маны, несколько уменьшила скорость ее отбора. Наконец, неизвестный решился на окончательный эксперимент. Отток маны внезапно сменился ускоренной накачкой, тупорылая и медлительная местная "автоматика" не успела отреагировать и изменить режим отбора, и аура заключенного стала насыщаться энергией. Несмотря на медлительность системы контроля узников, количество энергии, отбираемой ею за единицу времени все увеличивалось. Но подававший ману невидимый экспериментатор, похоже, решил выжать все ресурсы из своего канала, поэтому, несмотря на начавшееся разрушение тонких плетений, приток энергии все еще превышал ее отток. В какой-то момент времени, когда количество энергии превысило уровень отключения "живого" защитного амулета, активизировался "дракоша". Если бы посторонний наблюдатель в это время смотрел на человека, он бы очень удивился: нарисованный рептилия расправила крылья, подняла голову, по рисунку пробежала еле уловимая волна, и дракончик обрел глубину цвета и некоторую объемность… Впрочем, спустя некоторое время картинка поблекла, потеряла живость, но черный дракон с распростертыми крыльями так и остался неподвижно сидеть на том же месте, что и раньше. Отключение "визуальных" эффектов ничуть не повлияло на активность, с которой дракошка приступил к своим непосредственным обязанностям — целительству. Прежде всего, молодой искусственный интеллект попытался заполнить резерв своего хозяина. На одну сотую долю секунды поток энергии, поступающий из удаленного источника, увеличился почти в тысячу раз и… оборвался. Структура информационного канала, и так начавшая разрушаться из-за перегрузки, окончательно сдохла, не выдержав напряжения. Вторым действием дракончика было ограничение оттока энергии. Тут уже, возможно, сказался предыдущий опыт, а может, были какие-то базовые установки, но полностью закупоривать утечку нарисованный целитель не стал, просто ограничил отток таким образом, чтобы скорость заполнения ауры хозяина соответствовала необходимому минимуму.

По телу человека пробежала судорога, оно выгнулось дугой и тут же обмякло. И лишь сорвавшийся с губ стон обозначил, что все произошло на самом деле, а не привиделось потенциальному наблюдателю.

Ник

Очнуться меня заставил мерзкий бубнеж. Вернее, попытки некоего существа что-то петь, не обладая для этого действа нужными данными. Слова непонятны: язык мне почему-то показался неизвестным. Сопровождал "пение" звук льющейся воды, а мое лицо чувствовало касание увлажненного воздуха. Попытка открыть глаза, чтобы посмотреть на это существо и дать ему по шее, привела лишь к слабости, в результате которой сознание снова плавно покинуло меня.

И снова меня заставил прийти в себя тот же мерзкий голос. Только в этот раз не пение, а что-то вроде довольного хеканья. Через пару мгновений я услышал чью-то реакцию на это хеканье — полный презрения и злости женский голос. Слова мне снова казались неизвестными, но тон ни с чем не спутаешь, несмотря на то, что женский голос явно был слабоват, будто человек сильно устал и говорил как-то по привычке, что ли. Вся эта бодяга продолжалась достаточно долго: мне в конце концов удалось-таки поднять веки. Тотчас от света, показавшемся нестерпимо ярким, из глаз полились слезы. Проморгавшись, я увидел сюрреалистическую картину.

Прямо передо мной находилась какая-то плита, но не она привлекла мое внимание. Правее к такой же плите была прикована тощая и почему-то голая девица, перед которой стоял какой-то гоблин. Гоблин — потому что кряжистый, какой-то скособоченный, абсолютно лысый мужик с лицом дебила. Это недоразумение природы со слюнявой ухмылкой лапало женщину за груди, сопровождая свои действия довольным хеканьем, которое и привело меня в чувство. Пленница же с измученным выражением лица, на котором последовательно менялись злость, отчаяние, гадливость и презрение, крыла гоблина матом. Ничем другим, кроме крепкого словца, ее реплики и быть не могли. Мужик в ответ ухал, хмыкал, плотоядно облизывал толстые губы и снова распускал лапы.

Честно говоря, иначе, чем бред, происходящее я не воспринимал. Да и чувствовал себя не очень хорошо. Голова почему-то не шевелилась, руки с ногами тоже. Устав пялиться на глюки в виде женщины и гоблина, я поводил глазами по сторонам… Каменные плиты загораживали почти весь обзор, но все-таки было понятно, что в комнате присутствовало еще несколько человек, так же прикованных к плитам. Интересно, я тоже прикован? Но додумать эту мысль я не успел — неожиданно снова отключился.

Третий раз я очнулся от того, что мне в горло запихнули что-то твердое. Открыв глаза, почти равнодушно отметил предмет, похожий на воронку, всунутый мне в рот. Передо мной стоял давешний гоблин и лил в нее какую-то белую густую жидкость. Еда, если конечно это была еда, минуя рецепторы рта, напрямую шла в желудок, и, судя по отсутствию рвотного рефлекса на трубку в пищеводе, процедуру проделывали не в первый раз. И даже не в десятый. Интересно, за какое время организм должен привыкнуть к такому грубому обхождению?

Гоблин же вдруг заметил мои открытые глаза и от неожиданности замер, разинув рот. Однако он быстро пришел в себя, по-идиотски ухмыльнулся и что-то проскрипел. Не дождавшись реакции, поднес палец к моему глазу с видом типа "щас проткну". Снова не дождавшись реакции, недовольно нахмурился, выдернул из меня поилку и отправился дальше. Никаких неприятных физических ощущений во рту не осталось, хотя казалось, что кошки устроили там свой туалет. Попить бы… похоже, гоблин обиделся на меня и забыл про питье… С кем-то там он еще разговаривал, вернее, что-то говорил другим узникам, бормотал, чем-то шумел, стукал… Я же, скосив глаза влево, прикипел взглядом к большому окну, в которое было видно небо и солнце… Судя по ощущениям, только наступило утро. До моего слуха донеслось птичье пение. Дохнул ветер, и я почувствовал немного пыльный запах открытого пространства.

Мысли текли медленно, ни на чем не акцентируясь. Я находился в каком-то коконе равнодушия, никаких рациональных идей. Просто тупое впитывание аудио-визуальной информации извне. Продолжалось это долго, судя по сместившимся солнечным пятнам на полу — никак не меньше нескольких часов. Видимо, где-то в районе середины дня снова пришел гоблин и стал поливать присутствующих водой. Слегка прохладная, почти под температуру тела, вода смыла с тела выступивший ни с того ни с сего пот. Пропал и легкий, на грани притупившихся чувств, запах фекалий. Я открыл рот, и мне удалось поймать несколько струек воды.

Во время помывки гоблин на некоторое время снова замер напротив меня, уставившись куда-то в область моего живота и в свойственной ему манере хрюкнул. Что он там увидел, я не знал, но, видимо, что-то его удивило. А чего стоять и пялиться на человека? Чего он там не видел за все время моего тут пребывания? Спустя минут пять гоблин недовольно-задумчиво (видимо не любит он этого дела — думать) почесал свою лысую голову и удалился, переваливаясь с боку на бок.

В этот момент мое внимание привлек женский голос, снова и снова что-то говорящий. Мне почему-то показалось, что обращаются ко мне, и я скосил глаза вправо.

Карина эль Торро

Опять эта сволочь вздумала трогать ее! Давно уже не осталось никаких сил и казалось, что равнодушие плотно накрыло чувства своим пыльным покрывалом, а вот такие моменты снова и снова ложкой выскребывают со дна души остатки сил, чтобы высказать этому выкидышу гнойной крысы все, что она о нем думает. Иногда у нее мелькала мысль: может, и хорошо, что именно такой у них тюремщик? Может, не будь тут такого раздражителя, она уже давно бы сошла с ума или просто не очнулась, как многие из присутствующих здесь? Карина подозревала, что их недалекий надзиратель больной не только на голову, иначе непонятно, почему он ограничивается этой малостью и не насилует ее. Но такие мысли возникали у нее редко — тогда, когда это шакалье отродье снова начинало ее щупать. В основном она давно уже скатилась в какую-то тупую созерцательность. Ложа заключенных иногда поворачивали, и можно было смотреть в окно то с одной стороны, то с другой. Видно было мало, только небо и облака, и иногда в хорошую погоду вдали проявлялись горы, покрытые снежными шапками. Но это в сторону ее родного Оробоса, с другой стороны и такой малости не наблюдалось. Вид сияющих вершин был для Карины чем-то вроде весточки из дома — на душе становилось теплее, хоть все это и бестолку. Слишком долго она тут сидит. Страшно подумать, сколько! Никак не меньше нескольких лет. А порой кажется, что и всю жизнь. Иногда, очнувшись утром, ей казалось, что прошла вся жизнь и она уже древняя старуха. К счастью, зеркала здесь не было, чтобы удостовериться в этом страшном предположении.