Анатолий Безуглов - Рассказы и повести

• Название: Рассказы и повести
• Автор: Анатолий Безуглов
• Жанр: Криминальный детектив

---

– Поздравляю, Захар Петрович.

Я поблагодарил его.

После Зарубина выступил начальник отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах.

Называя лучших гособвинителей области, докладчик упомянул и мою персону. Он говорил, что «участие Измайлова в процессах всегда имеет боевой, наступательный характер, а речи, произносимые без всяких шпаргалок, яркие и образные…»

По регламенту мое выступление стояло следующим. Я почувствовал – выступать не могу. Промелькнула мысль: послать в президиум записку и отказаться. Но как объяснить причину?

На трибуну я вышел на ватных ногах. Еще вчера знал свой доклад «О принципе состязательности в судебном процессе» наизусть. А сколько просидел над ним, шлифуя каждую фразу! Государственный обвинитель и адвокат, их этика и гражданский долг, объективность и пристрастие, святая ответственность перед истиной…

Я перерыл все книги в доме, подбирая яркие, интересные примеры наших дней и процессов прошлого, на которых блистали такие светила, как Кони, Плевако. Даже отыскал в городской библиотеке материалы о знаменитом диспуте Луначарского с митрополитом Веденским…

Теперь же, оказавшись перед аудиторией, ждавшей после сказанного обо мне чуть ли не чуда и не подозревающей, что творилось у меня в душе, я вдруг почувствовал, как все рушится. И пожалел об оставленном в чемодане тексте выступления: лучше бы я его зачитал.

Первые фразы кое-как припомнились. Но дальше пошло хуже. Я попытался импровизировать. Но для этого нужно вдохновение, а его, увы, не было.

Когда нет настроя, откуда-то лезут и лезут избитые штампованные фразы. Я путался, проглатывал окончания и думал лишь, как связать растекающиеся мысли, а уж про яркость, образность, за которые меня хвалили, пришлось забыть. И глаза никуда не спрячешь – передо мной пустая трибуна.

Чтобы сосредоточиться, я выбрал несколько человек в зале, которые, как мне показалось, смотрели на меня со вниманием, и обращался к ним. Но скоро моя вялая, не очень связная речь стала занимать все меньше и меньше слушателей. В зале перешептывались, улыбались. А это, в свою очередь, все больше сбивало меня.

Как дотянул до конца, не представляю. Когда вернулся на место, Сергованцев шепнул мне:

– Ничего, главное – без бумажки…

Я знал, что произнес самую худшую речь в своей жизни. Посмотрел в президиум на Зарубина. Но место между инструктором обкома и зампрокурора республики пустовало. Наверное, Степана Герасимовича вызвали. Хорошо, если он ушел с самого начала и не видел моего позора…

Зарубин появился в средине третьего доклада и перекинулся несколькими словами с работником обкома.

Я почувствовал непреодолимое желание действовать. Груз, давивший на меня, не давал покоя. Вырвав из блокнота листок, написал: «Степан Герасимович, очень прошу принять меня в любое удобное для вас время». И, свернув вчетверо, адресовал: «В президиум, тов. Зарубину С. Г.».

Бумажка пошла по рядам. Кто-то впереди поднялся к столу в президиуме, передал записку областному прокурору. Зарубин пробежал ее и, отыскав меня глазами, еле заметно кивнул.

Когда я получил назад свое послание, в уголке, как резолюция, стояло: «В 18-00».

Затем награжденным вручили ценные подарки. Вручал зампрокурора республики. Мне показалось, что, поздравляя меня, он что-то хотел сказать помимо официальной фразы. Но передумал и обошелся теми же словами, с которыми обращался к остальным. Или мне это только показалось?

Все равно коробочку с именными часами я принимал со смешанным чувством. Если бы не существовало сегодняшнего кошмарного пробуждения! Если бы…

Потом, во время перерыва, пошли поздравления знакомых и малознакомых коллег. Поздравляли, а некоторые хвалили и выступление на конференции. Видимо, приказ Генерального прокурора подействовал на воображение.

Только один человек сказал правду. Заместитель начальника отдела по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах Доронин, старейший работник облпрокуратуры. У него прошли школу многие гособвинители в области. Я всегда находил время, чтобы послушать его выступление на процессах.

– Что с вами сегодня случилось? – спросил Доронин, уведя меня в сторонку.– Я вас не узнаю…

– И я не доволен собой,– признался честно.– Не получилось выступление.

…В этот день конференция закончила работу в пять часов. До приема, назначенного Зарубиным, оставался час. Весь он ушел на устройство в гостинице.

В приемной прокурора области я был ровно в шесть. Секретарь доложила обо мне. Степан Герасимович передал через нее, что примет немного погодя. Это показалось мне недобрым знаком.

Полчаса ожидания ухудшили и без того безрадостное настроение, поубивали мою решительность. Может, я поспешил? Если муж Марины Петровны ничего не предпринял, разобравшись со своей женой сам, и вообще не собирался предпринимать, а я лезу на рожон? Удобно ли в настоящее время соваться к Зарубину со своими дрязгами, когда идет конференция и из Москвы пожаловало начальство? Здорово же я ошарашу его после всех моих возвышений.

Из кабинета облпрокурора вышел его заместитель. В приемной загорелась лампочка. Вернувшись от прокурора, секретарь сказала:

– Заходите, товарищ Измайлов.

Ковровая дорожка до стола прокурора области показалась мне необычно длинной.

– Прошу, садитесь.

Я сел. Он приготовился слушать. Как всегда, спокойный, несколько суровый взгляд. Это заставляло внутренне собираться и излагать самое существенное.

– Степан Герасимович,– сказал я,– со мной произошла неприятная история. Считаю своим долгом довести ее до вашего сведения…

Я знал, что Зарубин крайне скуп на эмоции, и все же ждал какой-нибудь реакции. Удивления, осуждения, настороженности – чего угодно. Но он ничем не выдал своего отношения к моему признанию. И только кивнул, предлагая продолжать.

Я рассказал, как вчера сложилась обстановка в поезде с моими попутчиками, почему оказался в квартире Марины Петровны и как обнаружил утром рядом с собой эту женщину…

Когда я подошел к сцене, что устроил мне хозяин дома, Степан Герасимович вынул из стола и положил передо мной пуговицу.

– Ваша?

Небольшая, с гербом, что пришиваются на рукавах форменных пиджаков. Я невольно осмотрел свои обшлага. На левом не хватало одной пуговицы. Еще вчера все были на месте, я это отлично помнил…

Уже потом сообразил, что, видимо, супруг Марины Петровны оторвал ее нечаянно, когда схватил меня за рукав. Но, увидев пуговицу на столе прокурора, я был ошарашен. Значит, этот самый Митя даром времени не терял, опередил меня, и машина уже крутится…

– Возможно, моя,– ответил я растерянно.

– Хорошо, продолжайте,– кивнул Зарубин.

– Собственно, я изложил все,– сказал я.

Степан Герасимович протянул мне бумагу, написанную от руки.

– Ознакомьтесь, пожалуйста.

Это было заявление в обком партии от некоего Белоуса Д. Ф. Суть его сводилась к тому, что жена Белоуса возвращалась из поездки к родственникам. В поезде она познакомилась с компанией мужчин, показавшихся ей порядочными. По приезде они напросились к ней в дом. Сам Белоус встретить жену не мог, так как у него было дежурство до десяти часов следующего дня (Белоус работал шофером на «скорой помощи»). Вернувшись из-за поломки автомобиля раньше, он обнаружил дома подвыпившую компанию и жену с незнакомым мужчиной в постели. После настойчивых расспросов его жена призналась, что я – прокурор Зорянска.

В заключение Белоус писал: «Убедительно прошу партийные органы разобраться в поступке гр. Измайлова и наказать. Он разрушил мою семью, воспользовавшись положением прокурора. Государство дало ему высокую должность не для того, чтобы врываться в чужие дома с подлыми и низкими целями. Если таким доверять власть, то честным и трудовым людям деваться некуда…»

Заявление было написано зло. Неаккуратным почерком, с грамматическими ошибками.

Когда закончил читать, мне казалось, что лицо горит. Зарубин выжидающе смотрел на меня. А я соображал: когда Белоус написал заявление, отнес в обком партии? Как оно успело так быстро попасть к облпрокурору?

– Первая сторона изложила свои претензии письменно,– сказал облпрокурор.– Придется это сделать и вам.

– Как видите, факты в общем-то сходятся,– с горечью сказал я.– Но сам не понимаю, как это все произошло. Даже не предполагал… Не знаю, поверите вы мне или нет…

Зарубин усмехнулся:

– Презумпция невиновности распространяется и на прокуроров тоже.

– Ну, хорошо. Что дальше? – спросил я, но понял: разговор окончен. Зарубин попросил секретаря, чтобы подали машину.– Когда представить объяснение?– поднялся я.

– Чем скорее, тем лучше. Назначим служебную проверку…

…В гостиницу я шел пешком и все пытался понять, каким образом попал в эту неприятную историю. И чем больше размышлял, тем больше запутывался.