Анатолий Безуглов - Трудный поединок

• Название: Трудный поединок
• Автор: Анатолий Безуглов
• Жанр: Детектив

---

Ему приснилось, что кто-то громко стучит в дверь. Не было сил подняться. А стук продолжался все сильнее, все настойчивее.

– Жора, Жора! – трясла его жена.– К телефону!

Георгий Робертович с трудом открыл глаза.

Нет, не сон. В дверь барабанил сосед.

Когда Гольст вышел в коридор, сосед укоризненно покачал головой:

– Среди ночи… Такое беспокойство… У меня ребенок болен. Только уснул и…

– Извините,– сказал Георгий Робертович.– А который теперь час? – спросил он, беря трубку.

– Третий,– ответил сосед, открывая дверь в свою комнату.

– Гольст слушает…

– Долго вы думаете держать за решеткой Валериана Ипатьевича? – сердито произнес женский голос, тот самый, что и вчера. Георгий Робертович узнал бы его из тысячи других.

– Опять вы? – сказал он.

Сон как рукой сняло.

– А кто же еще? Нина Амирова! Удивляюсь, как вас еще не погнали из следователей? Ну ничего, не долго будете тешиться,– злобно пообещала женщина.– Скоро поменяетесь с Дунайским местами…

И снова, как в прошлый раз, неизвестная бросила трубку.

Теперь уже Гольст не сомневался: звонки – игра на нервах. Его хотят вывести из себя. Судя по выговору, это была не Амирова, точно. Но кто?

Георгий Робертович сел на стул в коридоре и просидел остаток ночи, ожидая, что позвонят еще. Но звонка больше не было.

И опять чуть свет Гольст отправился на работу. Холодный воздух взбодрил. У газетного киоска растянулся длинный хвост. Люди стояли сосредоточенные, хмурые. Отходя, тут же разворачивали газеты. Кто-то произнес слово «Серго».

Тревожное настроение передалось и Георгию Робертовичу. А когда он купил «Правду», с первой полосы глянуло на него знакомое улыбающееся лицо в траурной рамке.

Все еще не веря своим глазам, Гольст при тусклом свете разобрал: скончался нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе.

Гольст поскорее добрался до прокуратуры. И, не выдержав, прямо в вестибюле, впился в газетные строки: «Сообщение от ЦК ВКП(б)… Медицинское заключение… Разрыв сердца…»

Георгий Робертович прошел в кабинет, разложил перед собой газету и снова читал хватающие за душу слова.

Орджоникидзе был одним из любимых вождей. Первые советские тракторы, первые самолеты, первые автомобили – все это неизменно связывалось с его именем. И на фотографиях в газетах и журналах Серго всегда был изображен куда-то спешащим, в окружении людей, на фоне строек и цехов. В своем неизменном кителе или длинном пальто, похожем на шинель, в полувоенной фуражке. Всегда спокойный, чуть улыбающийся. Трудно было поверить, что этого человека больше нет.

Рабочий день начался в скорбной тишине. Люди, казалось, старались ходить тише, говорили вполголоса. И все сходились на одном: слишком ранняя смерть. Ему бы еще жить да жить. Не уберегся, всего себя отдал Родине. Но как бы ни давило горе, надо было работать. И Гольст отправился на Кропоткинскую продолжать обыск на квартире Дунайского.

Но закончил он его только на следующий день. Эти два дня начальство не беспокоило Георгия Робертовича. Не звонил и Шейнин. Возможно, это было связано с кончиной Орджоникидзе: везде проходили траурные митинги и собрания.

Зато ночью на квартире Гольста опять раздался звонок. На этот раз звонил мужчина. Он передал Георгию Робертовичу привет от Амировой. А на вопрос Гольста, почему та сама не подошла к телефону, объяснил, что якобы у Нины болит голова.

Предупрежденные работники телефонной станции сообщили Георгию Робертовичу, что незнакомец звонил из телефона-автомата.

Забегая вперед, следует сказать, что анонимные звонки продолжались и дальше. Каждую ночь. Соседи уже собрались жаловаться на Гольста. Георгий Робертович обратился за советом и помощью к прокурору города. При его содействии в квартире сменили номер телефона. И только таким способом удалось прекратить ночные пытки…

К моменту окончания обыска у Дунайского Гольст получил заключение повторной судебно-медицинской экспертизы. Ее проводила комиссия из авторитетнейших специалистов, в том числе В. И. Прозоровского – главного судебно-медицинского эксперта Наркомата здравоохранения СССР. Выводы комиссии полностью совпали с выводами Петра Сергеевича Семеновского: части принадлежат одному женскому трупу. И снова эксперты утверждали, что расчленение проведено человеком, знакомым с техникой анатомических вскрытий.

А вот результаты исследований бурых пятен, найденных в комнате Дунайского, задерживались: профессор, занимающийся ими, заболел.

Гольст решил встретиться с обвиняемым. Допрос происходил в следственной камере Таганской тюрьмы.

Дунайский держался отчужденно. Угрюмый, тяжелый взгляд, чуть сквозившая на губах иезуитская улыбка…

– Ну, что же, Валериан Ипатьевич,– сказал Гольст,– в последнюю нашу встречу вы заявили, что не согласны с выводами Петра Сергеевича Семеновского…

– Я могу повторить это и теперь. И не только вам, но и ему самому.

– А что именно?

Дунайский, смерив следователя взглядом, словно решая, стоит с ним говорить или нет, сурово произнес:

– Притянуто за уши… Части от разных трупов… Дайте мне возможность встретиться с Петром Сергеевичем, и я докажу это.

– Ну, Семеновскому вы не верите… Тогда прошу ознакомиться вот с этим.– И Георгий Робертович дал обвиняемому заключение авторитетной комиссии, проведшей повторную экспертизу.

Дунайский читал медленно, обстоятельно. И молча вернул Гольсту. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Что скажете? – подождав некоторое время, спросил следователь.

– Ворон ворону глаз не выклюет,– усмехнулся допрашиваемый.

Гольст поразился его хладнокровию. Что это – уверенность в правоте или тщательно обдуманная линия поведения?

– Вы отрицаете выводы и второй экспертизы? – обратился он к Дунайскому, стараясь держаться как можно корректнее.

– Так оно же почти слово в слово повторяет первое. Значит, отрицаю. Подтасовано.

– Простите, Валериан Ипатьевич. Выходит, что вы ставите под сомнение честность своих коллег. Некрасиво. Я бы даже сказал, неэтично…

Дунайский пожал плечами:

– Может быть, они заблуждаются…

Наверное, он понял, что переборщил.

– Но ведь не могут же все заблуждаться одинаково…

– А почему бы и нет?

– Вы же сами обратили внимание – почти слово в слово!

– Повторяю: я остаюсь при своем мнении,– ушел от прямого ответа Дунайский.

– Вы будете отрицать и то, что это труп вашей жены?

– Не вижу этому веских подтверждений.

– Вам показать еще раз протокол опознания, проведенного Тамарой Кулагиной?

– Не надо. Помню. Очень сомнительно. Очень,– повторил обвиняемый с нажимом.

– Хорошо… Напомню вам, что девятнадцатого июня прошлого года ваша жена сдала в пошив платье. Так?

– Платье?– переспросил Дунайский, настораживаясь.

– В артель Мосшвейсоюза. Помните?

– Да-да, припоминаю…

– Должны. Вы ведь забрали его сами.– Гольст сделал паузу, следя за реакцией Дунайского. Тот, кажется, несколько смутился.– Хотя мне не совсем понятно: у вас горе, три дня, как ушла жена, а вы думаете о каком-то платье.

– Я надеялся, что она скоро вернется. Хотел сделать ей приятное,– пробормотал Дунайский.– И пропасть могло, раз заказчик не является… Ну, и как память…

– Что-то я этой памяти, то есть платья, дома у вас не обнаружил,– заметил Гольст.

Дунайский молчал.

«Ищет, что ответить,– подумал следователь.– Ну-ка, попробуем нажать».

– Кстати, где оно? – продолжал Георгий Робертович.

– Не помню,– коротко ответил Дунайский.

– Вы же говорите – на память,– усмехнулся следователь.– Ладно, я вот к чему. Когда принимали заказ, сняли мерку. Вот, пожалуйста.– Гольст положил перед Дунайским запись закройщика.– А вот обмер частей трупа.– Следователь положил рядом акт осмотра трупа, где были подчеркнуты объем бюста, бедер и талии.– Как видите, полное совпадение.

– Случайность. Сколько женщин с одинаковым бюстом и бедрами…

– Хорошо. А размер головы? Нина носила, насколько вам известно, шляпки пятьдесят четвертого размера. Размер головы трупа тоже пятьдесят четвертый… И еще. В свертке, найденном возле Болшевской коммуны, часть трупа была завернута в простыню. А в уголке на ней – буковка «Н»… В шкафу у вас найдено еще три таких же простыни с буквой «Н»… Прошу ознакомиться с заключением экспертизы, которая утверждает, что буквы вышиты одними и теми же нитками…

– Не надо! – не выдержал Дунайский.– Не надо! – выкрикнул он, задыхаясь.– Допустим, это труп Нины. Я повторяю – допустим… Но при чем здесь я? Что вы меня терзаете? Меня, человека, и так уже истерзанного горем! Что вы пытаетесь доказать мне?

– То, что убийство жены – дело ваших рук,– спокойно сказал Гольст.