Шарль Монселе - Женщины-масонки

• Название: Женщины-масонки
• Автор: Шарль Монселе
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-012-6

Возникшее в начале XVIII пека в Англии религиозно-этическое движение – масонство – получило распространение во многих странах. Эта тайная организация ставила своей целью объединение людей на основе равенства, взаимопомощи и верности. В масонские ложи женщин не принимали, и с течением времени женщины создали свои масонские ложи.

В романе «Женщины-масонки» Шарля Монселе (1825-1888), известного французского романиста, талантливого восприемник литературных принципов А. Дюма, речь идет о тайной организации женщин-масонок, незримо опутавшей своей страшной сетью всю Францию – от великосветских салонов до рабочих кварталов. В эту сеть, добровольно или волею судеб, попадают герои романа. Всевозможные приключения, любовные истории, заговоры, поединки составляют содержание книги. Весь роман пронизан мотивом женской мести, которую осуществляет эта мощная масонская организация.

На русском языке произведение Шарля Монселе печатается впервые.

---

– Идите через маленькую калитку – вот вам ключ,– сказала Тереза.

Граф не сделал ни шагу.

– О чем вы задумались, отец? – вполголоса спросила Амелия.– Уходите скорее!

Граф улыбнулся.

– Скорее! Скорее! – заговорила Тереза.– Ее сиятельство в двух шагах; вот ключ!

– Давай его сюда.

Граф протянул руку горничной, чтобы взять ключ, но уронил его.

– О, Господи! – вскричала Тереза.– Скорый поспех людям на смех!

Она наклонилась и принялась разыскивать ключ в песке.

А в это время к месту спешила графиня в сопровождении двух лакеев.

Купы грабов, растущих вдоль аллеи, то и дело внезапно возникали из темноты, озаренные каким-то фантастическим светом.

– Ах, вот он, ключ-то!– сказала Тереза.– Вы еще успеете!

– Ты так думаешь?– не сдвинувшись с места, спросил граф.

– Идите вон по той аллее!

– Да, да!

– Ох, неужели вы хотите, чтобы ее сиятельство графиня застала нас здесь? – вскричала Тереза вне себя от ужаса.

– Именно этого я и хочу!

Амелия и Филипп были ошеломлены.

«Это будет как раз то, что нужно»,– сказал себе граф.

Между тем графиня д'Энгранд была уже в десяти шагах.

Увидев эту группу, о которой сообщили графине ее люди, она остановилась.

Граф решил выйти из укрытия первым.

– Подойдите, подойдите же, сударыня,– почтительно поклонившись, заговорил граф.– Мы тут в тесном кругу… или, вернее, мы в кругу семьи!

– Граф! – сказала она.

Перевязь Палланта[50], знаменитая страшной сценой, на ней изображенной, поразила бы ее не так ужасно, как появление этого человека в этот час и на этом месте.

Она направилась к нему словно затем, чтобы убедиться, не призрак ли это.

Но тут она заметила Амелию и почти тотчас же Филиппа Бейля.

В первый раз в жизни гордость изменила ей, и она испустила страшный крик.

– Дочь моя! – закричала она, бросаясь к Амелии, как львица.

Потом ее охватила дрожь.

– Моя дочь здесь, с…

Взгляд ее, полный неимоверной ненависти, остановился на Филиппе.

– Вы! Вечно вы!– закричала графиня.– О, да! Вы вполне достойны быть другом моего мужа!

– Гораздо больше, чем другом, сударыня!– отпарировал граф, выпрямляясь при этом оскорблении.

– Что вы хотите этим сказать?

– Разрешите мне, сколь бы странным ни показалось это в такой момент и в таких обстоятельствах – но ведь у меня так мало возможностей вас увидеть,– так вот, разрешите мне представить вам господина Филиппа Бейля, которого я предназначил в мужья моей дочери.

– Его!– вскричала графиня.

– Его,– холодно ответил граф.

– В супруги Амелии?

– Да, сударыня.

– Никогда!

– Ах, матушка!– в отчаянии воскликнула Амелия, разражаясь рыданиями.

– Граф!– протягивая дочери руку, произнесла графиня.– Сударь,– обратилась она к Филиппу,– я у себя дома.

– Мы уходим, сударыня,– с поклоном сказал граф.

Лакеи с факелами повернулись к дому.

– Проводите этих господ, Тереза,– продолжала графиня.

– Слушаюсь, сударыня.

Мать и дочь исчезли в дымном свете факелов, а граф и Филипп ощупью направились к маленькой калитке, выходящей на улицу Сент-Оноре.

– Не беда! – пробормотал граф себе под нос.– Я льщу себя надеждой, что отлично улажу это семейное дело!

XII МАТЬ И ДОЧЬ

– Никогда! – заявила графиня д'Энгранд.– Никогда Филипп Бейль не станет мужем моей дочери!

Амелия попыталась отвести эту угрозу, обратившись за помощью к тетке.

Маркиза де Пресиньи с любовью приняла и ее признание, и ее слезы, но, услышав имя Филиппа Бейля, поступила так же, как ее сестра: она стала серьезной и покачала головой.

– Никогда! – в свою очередь, произнесла она, только произнесла она это слово не с ненавистью, а с грустью.

– Но почему же, тетушка?

– Потому что это невозможно.

– Но, по крайней мере, хоть объясните мне повод, причину!

– Не могу. Тебе достаточно знать, что этому браку мешают самые серьезные обстоятельства.

– А нельзя ли преодолеть, победить эти обстоятельства?

– Увы, нет! – отвечала маркиза.

– Но ведь мой отец все может, а он на моей стороне!– настаивала Амелия.

– Есть воля, которая сильнее воли твоего отца; есть власть, которая сильнее его власти.

– Какая воля? Какая власть?

Маркиза де Пресиньи промолчала.

– Но ведь когда-то вы защищали Филиппа Бейля в присутствии матушки и моем,– продолжала Амелия.

– Я и сейчас буду защищать его.

– Хорошо, но если в ваших глазах это человек достойный, почему он не может стать моим мужем?

– Господин Бейль не принадлежит себе.

– Кому же он принадлежит?… Что вы хотите этим сказать? Какая тайна скрыта в ваших словах? Ох, скажите же, скажите, тетушка!

– Я обещала, что никому и никогда не скажу об этом,– отвечала маркиза.

– Значит, вы меня больше не любите?

– Амелия, горе сделало тебя неблагодарной. Ты прекрасно знаешь, что твое счастье – для меня все. Так не обвиняй же меня в том, что является делом случая, делом рока.

– Случая?… Рока?… Вы меня пугаете!

– Оставь надежду, которая не может осуществиться; вырви из сердца чувство, которое не могло укрепиться за столь краткое время. Любовь в твоем возрасте – это лишь краткое цветение. Ты полюбишь снова, ты полюбишь еще сильнее, Амелия. Поверь мне и откажись от союза, который невозможен.

Амелия вздрогнула.

– Это ваше последнее слово, тетушка?

– Это мое последнее слово,– со вздохом ответила маркиза.

– Пусть будет так!

С этого дня от Амелии не слышали больше ни единой жалобы, ни одного упрека. Она больше не упрашивала. Она замкнулась в своем горе, как мать замкнулась в своей неумолимости. Эти две натуры походили друг на друга своей силой; ни одна из них не желала уступить.

Но юная девушка обессилела первой: она серьезно заболела.

Маркиза де Пресиньи ухаживала за ней заботливо и трогательно; настоящей матерью Амелии была она.

Что же касается графини, то она регулярно два раза в день приходила посидеть у изголовья Амелии; лицо ее выражало тревогу, но речи ее не выражали ничего. В глазах ее возникало легкое беспокойство, когда они встречались с глазами дочери, но они не увлажнялись никогда. Она смотрела на лежащую дочь, но не произносила того слова, которое могло ее вылечить.

Что-то страшное было в этом молчании, которое, казалось, говорило: «Пусть лучше моя дочь умрет, чем состоится этот мезальянс!»

По мере того, как у Амелии усиливалась лихорадка, маркиза де Пресиньи, как это ни странно, все чаще отсутствовала.

Каждое утро она что-то писала.

В полдень она приказывала подать ей карету.

А возвращалась она только вечером.

И тогда она всю ночь проводила у Амелии, целовала ее и плакала вместе с ней.

И однажды случилось так, что, вернувшись домой позднее обыкновенного, она наклонилась к уху Амелии и радостно прошептала:

– Надейся!

Девушка, которой не спалось, приподнялась на постели и увидела, что перед ней стоит маркиза – она приложила палец к губам, словно приказывая племяннице молчать.

Амелия улыбнулась и снова легла; этой ночью она сладко спала, убаюканная небесными сновидениями.

Проснувшись, она подумала, что ее обманули сны, и поискала глазами маркизу.

Маркизы не было.

Она уехала рано утром.

Прошло несколько дней; Амелия не решалась спрашивать о той надежде, которую так неожиданно подала ей маркиза де Пресиньи. Мало-помалу ею снова овладевало отчаяние; сама маркиза была удручена и, казалось, избегала расспросов.

Однажды, когда графиня д'Энгранд, как всегда безмолвная, сидела у постели Амелии, юная больная обратила к ней взгляд побежденного.

– Ах, матушка!– сказала она.

– Амелия! – воскликнула графиня, уступая этому жалобному голосу.

И она горячо поцеловала дочь, несомненно, желая расплатиться за дни молчания.

Но мать обмануло восклицание дочери, а дочь обманули ласки матери.

Амелия взяла мать за руку и, сжав ее, произнесла одно-единственное слово, в которое вложила самую горячую мольбу:

– Филипп!

При этом ненавистном ей имени графиня выпрямилась. Ее волнение мгновенно исчезло.

Она вырвала свою руку из рук Амелии.

Воцарилась тревожная, страшная тишина.

Взгляд Амелии умолял.

Непреклонная графиня д'Энгранд вышла из комнаты.

И тогда душераздирающий крик вырвался из груди молодой девушки.

Мать не могла не слышать его, ибо шаги ее еще раздавались в коридоре.

Но она не вернулась.

Вместо нее появилась маркиза де Пресиньи и откинула бархатную портьеру. Маркиза сияла от радости: в руке у нее было распечатанное письмо.

– Ты выйдешь замуж за господина Бейля! – воскликнула она.