Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

• Название: Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
• Автор: Ахто Леви
• Издательство: Издательство «Московский рабочий»
• Жанр: Детская проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-239-01217-2

Действие повести «Капкан», завершающей трилогию, происходит в 1945 году: заканчивается вторая мировая война, на Островную Землю возвращается Советская власть. Вынужденное приспособленчество Алфреда приводит его к гибели. Определилась и судьба главного героя: «смешной Король» уходит «в люди», во взрослую жизнь.

---

Вынув украдкой из кармана отсыревшую фотографию Марви, чтобы посушить, Король с грустью констатировал, что она сильно помялась, к тому же он неосторожно оторвал от нее небольшой кусочек, да так неудачно, что у Марви оторвалось ухо. Ладно, подсохнет, он приклеит, главное — фото цело. А не приклеит, сойдет и с одним ухом, не в ушах дело, в конце концов.

Глядя на свою мечту, он ощутил боль от воспоминания о последней встрече с ней. Ох, этот Виктор Трейман! То с Эльной… Теперь к Марви пристал. Однако что за наваждение! Ему показалось, что на него смотрят не глаза Марви с фотографии… Но чьи же? Да, да, они напоминали ему другие — глаза — Энда! Ему чудилось, что слышит шепот: «пройдет — прошло, уйдет — ушло…» Тем не менее этот Виктор Трейман… А ведь Король с ним как бы уже начал дружить. Он ходил к нему за книгами, когда в городской библиотеке их больше не стало, говорят, их куда-то увезли и даже сожгли. Библиотекарша жаловалась: от нее теперь требуют, чтобы библиотека выражала дух сталинских пятилеток, а она обязана воспитывать у читателей сознание и вкус к новой, советской литературе, к книгам Гайдара, Вишневского и каких-то ивановых, леоновых, сидоровых, козловых… А их не берут. Виктор Трейман дал Королю «Тарзана» — все восемь книг.

Поев хлеба, запивая по очереди кипятком из прихваченной из Сааре эмалированной кружки, они решили опять устроить конкурс вранья. Предложил конечно же Король и сам первый соврал, будто он лично знаком с одним… Лукулл Лукулловичем, у которого в доме ели из золотой посуды и слуги щекотали ему глотку куриными перьями, чтобы вырвало…

Элмар соврал, будто однажды нашел в гнезде вороны большущее яйцо и из него вылупился… еж.

— Так что ежи из яиц на свет появляются, — заключил он поучительно. Король возмутился: черепахи — да, он знает, действительно из яиц, но еж… такого не может быть.

— Как же так! — возмутился Элмар. — В конце концов, мы же врем…

А смеху-то! Сколько веселья из ничего! Во дворе потемнело, ветер перестал бушевать, печь тоже устала дымить — уютно. На небе появились звезды, а трое человечков сидели на полу и врали.

— Может, нам здесь всегда жить, чтобы не заразиться микробами? — предложил Маленький Иван, замахав величественно трубкой, которую изящно обхватил тремя пальцами. Для Короля этот вопрос давно был решенным: конечно, они станут жить здесь, где же еще?

Объяснили и Элмару насчет «микробов», о которых от Лоцмана Счастья услышали: что вспыхнула страшная эпидемия бешенства, злобы, жадности, что только в лесу и можно от нее спастись. Элмар подумал и заявил:

— У нас на Нуки микробов пока еще нет, я сам себе микроб, — он заразительно рассмеялся, этот вороний специалист. Король с Иваном к нему присоединились.

В это время из лесной чащи тихо выскользнула Тень Лисы, взглянула на дом и сказала подлетевшей Тени Совы: «И все-таки не могу не посоветовать луне и звездам, соснам и елям, зверькам лесным, тебе, Сова, и другим, кому сон не дорог, — смотрите на этот дом со всех сторон заросший мхом, похожий на тот, который показывают в сказках про гномов и спрятанный злыми колдунами прекрасных принцесс, посмотрите и это маленькое, светящееся в ночном лесу окно, и вы увидите чудесную картину: человечки сидят на полу и… Что они делают?

Хохочут! Заливаются и врут! И смеются над ненавистью и злобой, лицемерием и жадностью, над эпидемией, разлагающей человечность; эпидемия в этом лесу их не коснется, их смех издевается над чванливыми, самодовольными идиотами, и нет им дела до вражды между черными, белыми, красными и желтыми людьми во всем мире; вражда ими презираема, несмотря даже на то, что сегодня не Ночь Рождения Христова; они смеются потому, что смех идет из них, как петушиное ку-ка-ре-ку и чириканье воробьев — голос природы без фальши».

И действительно, в этом лесу, вдали от всего, их смех звучал обворожительно свободно, без запретов и границ, как песня, когда она… песня, как музыка, когда она… музыка. До чего же грустно, что недоступно миллионам лилиан, элмарам, иванам, королям образовать в мире свое собственное королевство, где они могли бы навсегда оставаться именно такими…

«Ты права, — согласилась Тень Совы, — за этим окошечком есть на что посмотреть, такое грешно проспать».

И полетела известить об этом другие естественные существа в природе, не зараженные еще микробами жадности.

Настало утро. Король, Иван и Микроб, то есть Элмар, проснулись. Элмару необходимо возвращаться домой. Они вышли во двор. Элмар обещал скоро их навестить, чтобы принести табака, хлеба. Но… куда подевалась их ворона? Все в изумлении уставились на столб — жуликоватого барона фон Франца и след простыл. Гвоздь, которым его прибили, на месте, вороны нет. Сильно удивились друзья: кто мог прийти сюда ночью и стащить фигуру? Не сам же, в конце концов, он улетел, такого все-таки не бывает, чтобы деревянные вороны летали. Обошли друзья вокруг столба, обошли двор — на снегу никаких посторонних следов. Эту загадку они так и не решили.

— Я тоже пойду, — вдруг объявил Маленький Иван. Король растерялся: что еще такое? — Я с Элмаром… — уточнил Иван, — за табаком.

Причина уважительная, логично. Но они же планировали здесь столько провернуть: отремонтировать крышку колодца, в доме сделать ножки скамейке, очистить найденное ведро, другие дела…

— Ты лучше умеешь, — признал Иван мастерство друга в столярном деле, и с этим Королю приятно было согласиться. Элмар еще картошку предлагал. К вечеру Иван полагал вернуться.

Так и ушли. Король же остался приводить в порядок дом. Он трудился прилежно. Он, вообще-то, не был никогда ленивым, но в своем доме особенно приятно работалось. Отремонтировал колодезную крышку, смастерил для скамейки ножки. Когда же вошел в кухню, чтобы взять ведро, он остолбенел и не поверил глазам своим: ведро с вечера налили водой для проверки — не течет ли, а теперь большая серая ворона сидела на краю ведра… Сидела? Собственно, не сидела, а стояла на одной ноге, другую… мыла в ведре, то есть бултыхала ею в воде. При этом насмешливо косила одним красно-черным глазом на Короля, другой прищурила, клюв приоткрыла, словно в ухмылке. Поболтав ногой в воде, встала на нее и сунула в воду другую. Создавалось впечатление, будто она моет свои ноги или лапки, — как кому нравится… На Короля она совершенно не реагировала. Главное: ворона явно походила на денщика майора Майстера.

Что ж тут такого?! Это же так естественно, что ворона моется! Это обыкновенная сказочная жизнь! И этот Франц спрыгнул с ведра, зашагал с самодовольным видом, высоко задирая большущий клюв, в сторону комнаты, где по-хозяйски сунул клювище в мешок с их хлебом и принялся наводить в нем порядок. Попросту говоря, заглатывал их провизию. Надо ли говорить, как расценил такое нахальство потрясенный Король, безмолвно наблюдавший это непонятное явление?

Конечно же Король выгнал Франца из дому. Далось это непросто: ворона от мешка с хлебом отпрыгнула, выпрыгнула из комнаты в кухню, вскочила на опрокинутый трехногий стол и уставилась на Короля гневным взглядом. Король открыл дверь на улицу и орал, чтобы убиралась она вон. Ворона смотрела на него нахально, склоняя голову то на один, то на другой бок. Король запустил в нее старой метлой, и тут ему послышалось или показалось, что она обозвала его еще и дураком, во всяком случае, выбегая — именно выбегая, а не вылетая! — она как будто ка-аркнула на чистейшем эстонском языке, что настанет время, когда он пожалеет о таком своем хамском обхождении с честной вороной. Сказала или нет, но все-таки убралась вон, и Его Величество закрыл дверь.

Потом дотемна приводил в порядок хозяйство: почистил золой ведро, в котором ворона мыла ноги; отремонтировал две кровати в комнате, стол в кухне, вытаскивал мусор из колодца. Одновременно протопил печь, чтобы тепло устоялось. Обозревал и разрушения в коровнике: здесь крыша завалилась так, что образовался провал шириной метра три, в коровник нанесло большой сугроб снега, а это крайне неприятно, поскольку то место, куда всем хоть раз в сутки необходимо сходить, расположилось в самом его конце. Удобно ли добираться сюда, тем более ночью. Но здесь он был бессилен: слишком капитальная работа.

Наконец, утомившись, он улегся на еловые ветки У печи, ветки он натаскал свежие: предыдущие высохли. В целом он остался доволен сделанной работой.

Лежа на ветках, ему представлялось, как достанет матрацы, одеяла, как отремонтирует крышу, как со временем все здесь станет неузнаваемым. Прикинул, что нужны непременно лопаты, а когда снег уйдет, они заложат огород, посадят цветы, такие же, какие на У Большой Дороги сажала Хелли Мартенс, и если удастся раздобыть немного картошки для посадки — может, на Кури-Мури, на Сааре или на Большом Ару, — то будет у них на следующую зиму уже и свой картофель. А ягоды! Сколько в Смолоспуске ягод! Да, тут жить вполне прилично! Конечно, и о Марви кое-какие мысли приходили в голову, а может, об Энде?.. Если бы Марви когда-нибудь… Или Энда… Да, но надо сначала все здесь привести в шикарный вид! Так, мечтая, он и заснул, не дождавшись Ивана.