Элизабет Эдмонсон - Вилла в Италии

• Название: Вилла в Италии
• Автор: Элизабет Эдмонсон
• Издательство: АСТ,ACT Москва, ВКТ
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064217-5, 978-5-403-03147-9, 978-5-226-02023-0

Что общего у оперной певицы и ученого-физика, популярной детективной писательницы и банкира? Все они упомянуты в завещании таинственной Беатриче Маласпины.

Кем была эта женщина?

Они прибывают в Италию — в надежде отыскать ответ на этот вопрос.

Однако на «Вилле Данте» гостей ждут только новые загадки — загадки прошлого и настоящего — и магия прекрасной Италии, вставляющей их забыть обо всем, исцелить сердечные раны и вновь научиться любить…

---

— Начнем, пожалуй. — И ухватился за свисающее из пасти льва железное кольцо на двери, более изысканное, чем на нижнем этаже. — Заперто, — объявил он, отступая. — А цветочных вазонов поблизости нет.

— О, действительно! — с облегчением вздохнула Делия. — Какая незадача. Может, ключ обнаружится со временем.

Марджори застыла каменным изваянием.

— Ну же, — подстегнула Воэн, — идемте обратно, на свет.

— Нет, — покачала головой Свифт. — Дайте подумать. Данте… Каким образом Данте с Вергилием попадают из Ада в Чистилище? — Она сама же и ответила на свой вопрос: — Когда доходят до нижнего круга Ада, который представляет собой лед, съезжают вниз по ногам Люцифера, а затем вновь поднимаются на поверхность, через центр Земли, все выше и выше, пока не достигают следующего места назначения. Так что путь в Чистилище лежит через Ад.

— Если вам так угодно это сформулировать, — пожала плечами Делия, горя желанием поскорее покинуть башню. — Только снизу нет прохода наверх. В прошлый раз Джордж освещал фонарем весь потолок, и там не было ничего, кроме жутких изображений.

— Готов поспорить, что ключ где-то внизу, — кивнул Люциус. — Вот подержите это и дайте мне фонарь. — Он вручил лампу Джорджу и метнулся мимо остальных обратно по лестнице.

Они услышали, как внизу открылась дверь, минуту спустя с глухим стуком вновь закрылась, а в следующую секунду Люциус уже поднимался по лестнице.

— Висел на крючке перед очаровательной фотографией с изображением узников в ледяных просторах — по-видимому, в Сибири, — доложил он, вставляя большой и тоже богато украшенный ключ в скважину замка. Американец повернул кольцо, и на сей раз дверь отворилась.

Делия уронила взор на пол, неплохо различимый даже без лампы. В этой комнате было гораздо больше света, поступающего из шести достаточно широких прорезей в каменных стенах, каждая из которых была забрана узким окном. В голове почему-то мелькнул образ завитков яблочной кожуры, струящейся между пальцами Джессики. Потом до нее дошло.

— Спираль на полу в нижнем помещении закручивалась против часовой стрелки. А здесь — наоборот.

— Наконец что-то позитивное, — обронила Марджори.

— Надо открыть окна. — Джордж высвободил шпингалет ближайшего окна и впустил желанную струю свежего воздуха.

Делия стояла в центре, медленно поворачиваясь вокруг. По стенам громоздились друг на друга изображения — точь-в-точь как это было внизу. Но эти картинки были уже иными.

— Повседневная жизнь, — прокомментировала Свифт.

И это было действительно так. Деревенская улица; оживленная лондонская мостовая под дождем; люди, ожидающие автобуса на остановке; старик, дремлющий в инвалидной коляске; ребенок на детском складном стульчике на колесиках; женщина, ныряющая с вышки; собака, лающая на луну; городской дом; коттедж; полуразрушенный пакгауз — сотни накладывающихся друг на друга картин повседневности, картин жизни, протекающей там и сям в бурлящем многообразном мире.

— Так, значит, это и есть Чистилище? Просто жизнь? — спросил Уайлд. — Изящная и лаконичная метафора.

Делия его не слушала. Ее глаза были прикованы к картине, содержащей персонажи, слишком хорошо ей знакомые. Она подошла, чтобы рассмотреть получше.

Рядом с ней оказалась писательница.

— Снова свадьба вашей сестры.

— Другой ракурс, — заметил Люциус.

— Где она венчалась? — спросила Марджори.

Это была большая, пышная, фешенебельная свадьба. Вульгарная — как с желчной лаконичностью определил лорд Солтфорд. Место проведения изначально было проблемой, поскольку Тео настаивал на англиканской церемонии, а отец Делии негодовал по поводу идолопоклонства и папистских ритуалов. Тео решил венчаться в лондонской церкви Темпла, вполне пристойном для юриста месте проведения церемонии. Фелисити, в своем подвенечном платье от Диора, была восхитительна — это Делия была вынуждена признать.

— Обман, — прошептала Воэн. — Все было обманом. Он не любил ее и не любит.

Только Марджори была достаточно близко, чтобы услышать. Писательница окинула Делию внимательным взглядом, прежде чем приблизиться к фотографии.

— Красивая диадема.

— Она принадлежала моей бабушке.

— Вот опять ваша мать. Вы на нее совсем не похожи.

— Нет. На нее похожа моя сестра. Я удалась в отца.

— А он есть на этом фото?

— Нет.

Конечно же, родители невесты обязаны были войти в церковь вместе и сидеть впереди, так чтобы отец, как и положено, мог подвести невесту к жениху. Вместе они и вышли из церкви, принимая поздравления от друзей и родственников, лицедействуя перед камерой. Но этот снимок был сделан в менее официальный момент, когда лорд и леди Солтфорд, которые наедине не разговаривали друг с другом с незапамятных времен, разделились и каждый присоединился к своим друзьям.

Фотографию с изображением писательницы заметил Люциус высоко на стене, возле одного из окон.

— У вас тут несколько затуманенный взор, — отметил он. — Эта фото с какой-нибудь вечеринки?

Как типично это было для Марии, с ее небрежной жестокостью, сбежать с тем человеком в день выхода в свет очередной книги Марджори. Перед этим они ходили по магазинам, и Мария купила себе зеленое платье, очень элегантное, очень дорогое и идеально подходящее к ее эльфоподобной красоте. Марджори выбрала себе бархатное, цвета красного вина.

— Хочу соответствовать. Ведь меня окрестили Королевой преступлений.

На другой день после выхода книги они собирались уехать в короткий отпуск — такой был замысел: провести несколько дней в деревне, отдохнуть в коттедже, который принадлежал одному из их знакомых. Марджори уже вовсю занималась новой книгой и намеревалась взять с собой пишущую машинку, чтобы не терять зря время. А еще — поработать в саду, пока подруга будет слушать радио и стряпать вкусную еду, а по вечерам они будут заводить граммофонные пластинки, под которые Мария будет заниматься своим вышиванием. Марджори очень живо помнила ее руки — тонкие, изящные — и то, как игла с изысканной точностью входит в полотно и выходит обратно.

— Кто это маленькое создание, похожее на ведьмочку? — спросила Делия. — Ее лицо кажется мне знакомым. Она, случайно, не актриса? Уверена, что видела ее по телевизору и в кино.

— Мария Харкнесс, — ответила Свифт, с трудом заставив себя выговорить это имя. — Она была… большой моей подругой.

— Ну конечно! Ее жизнь еще более скандальна, чем у Джессики. Она всегда фигурирует в каких-нибудь шокирующих газетных заметках. То она с кем-то сбежала, то чья-то жена обвиняет ее в неописуемых оргиях и разрушении счастливой семьи.

Джордж заметил душевные страдания Марджори.

— Я думаю, она была больше, чем просто подругой, — заключил он так тихо, что остальные не могли услышать.

Писательница молча кивнула, губы ее были крепко стиснуты.

— Она порвала мою новую книгу, перед тем как сбежать. Ту, что я писала. В клочья. Первый экземпляр и машинописную копию, которую я спрятала для лучшей сохранности. Каждую страницу и все мои записи.

Мария оставила ей записку в пишущей машинке:

«Ты держишь меня в клетке, ты зациклена только на своей работе, ты не желаешь принять, что у кого-то, кроме тебя, тоже есть артистическая душа. Я должна от тебя вырваться. Я должна жить той жизнью, которой действительно хочу жить».

Жизнь, которой она хотела жить. А что за жизнь она вела до того, как поселилась с Марджори? Актриса на эпизодические роли, редко занятая в фильмах, подвизающаяся в жалкой роли официантки. «Временно отдыхающая», как любят говорить актеры.

Это и было, как она поняла, главным козырем Макса. Тот был продюсером, и, конечно, карьера Марии внезапно расцвела. Ее тип красоты вошел в моду; она усиленно старалась создать себе имя. Свифт — ненавидя себя за то, что делает, — сходила на спектакль, в котором подруга была занята. Глупая, банальная салонная пьеса, где Мария играла горничную, субретку. Ей не было суждено подняться до чего-либо выше субретки — душа субретки не пускала. Марджори после антракта ушла домой, в квартиру, которую они тогда делили с Марией, где когда-то были так счастливы. Квартиру, стремительно лишившуюся хорошей мебели и красивых вещей, по мере того как деньги неумолимо таяли.

Значит, это не Ад, а всего лишь Чистилище? Просто неотъемлемая часть обычного житейского страдания, цена, которую платишь за то, что кого-то любишь. Эта реакция на уход Марии принадлежала Аду, о чем каким-то невообразимым образом узнала Беатриче Маласпина.

— А ваша фотография тут есть? — спросила Марджори у Джорджа.

Фотографий с изображением Джорджа было несколько. Школьник в мешковатых, доходящих до колен штанах. Серьезный темноволосый мальчик, похожий на сову, в очках с проволочной оправой, неуверенно глядящий в камеру. На заднем плане виднелись размытые фигуры в движении: другие мальчики, человек в черной сутане. Потом еще один, студийный портрет, выполненный в Париже, где Хельзингера запечатлели с серьезным выражением лица, в академическом головном уборе и мантии и со свитком пергамента в руке. Вот он в Кембридже, выезжает на велосипеде из ворот церкви Святой Троицы, также в совиных очках. Кажется, тогда шел дождь, и развевающаяся мантия свидетельствует о резком ветре, который дул в городок из степей. А вот снимок, сделанный в меблированной квартире на Ричмонд-Террас, обшарпанной маленькой комнатке с кроватью, письменным столом и маленьким окном.