Дионисио Сапико - Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из романа

• Название: Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из романа
• Автор: Дионисио Сапико
• Издательство: Журнал "Иностранная литература" № 12
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 0130-6545

В рубрике «Non-fiction» — главы из автобиографической книги Дионисио Гарсиа Сапико (1928) «Испанец в России» (литературная редакция Натальи Малиновской). Автор — из тех самых «испанских детей». Опубликованные главы рассказывают об испанском деревенском детстве, оборванном Гражданской войной.

---

Дионисио Гарсиа Сапико. Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из книги

О чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием?

Ответ: о себе. Ну, так и я буду говорить о себе.

Ф. М. Достоевский «Записки из подполья»

Часть первая. Почему я взялся за перо

Предварительные замечания

Наконец я сажусь писать автобиографическую повесть. Почему? По настоянию друзей. Зачем? «В назидание потомству». Когда я отказывался, мне напоминали: «Ты же сам любишь такого рода повествования, и дневники, и письма. Это многие любят. Доставь людям удовольствие, ведь жизнь у тебя получилась интересная, содержательная, колоритная». А один из друзей сразил меня таким соображением: «Представь себе, что тебе попало в руки жизнеописание твоего деда или прадеда, написанное им самим, во всех подробностях жизни в те далекие годы, с иным укладом… Каково будет твоим внукам и правнукам держать в руках книгу твоей жизни!» И я сдался. Но когда начал обдумывать, что и как писать, пожалел, что не вел дневника, хотя бы отрывочно. Многие имена, события, замечательные слова, разговоры затуманились или вовсе стерлись из памяти. В подробностях помню лишь то, что не раз повторял в рассказах. (Я по природе рассказчик; с детства и потом в детдоме, уже в России, я любил рассказывать ребятам о многом интересном или смешном, что со мной случалось.)

И все-таки можно усомниться: как я могу подробно описывать события пятидесятилетней, семидесятилетней давности?

Во-первых, есть люди с очень цепкой памятью. Л.Толстой, например, уверял, что помнит, как его пеленали (может быть, полугодовалого!) и как это неприятно. Память у меня всегда была хорошая, что помогало учиться в школе почти без труда. Кроме того, в 1970 году я увиделся в Испании с матерью и старшим братом, жил с ними целый месяц, и разговоры о прошлой нашей жизни помогли мне многое вспомнить, что-то уточнить. Так я сказал матери, что помню, как упал с балкона (деревенского, невысокого) и плакал у нее на руках. Она подтвердила: «Да… Тебе шел третий год». Что же касается детдомовских событий, то мы, детдомовцы, часто вспоминали о них в зрелые годы. Дополняли рассказы друг друга и вместе уточняли подробности. Это случается и теперь (правда, все реже), когда встречаемся в московском Испанском центре. Конечно, что-то я домысливаю сейчас «согласно логике вещей» и на основе жизненного опыта.

Глава первая

Моя астрология. — Моя малая родина. — Мои родители. — Как образуются испанские фамилии. — Об отце. — Как устроена волынка. — Деревенский праздник. — Снова, об отце. — Школа и учительница. — Нечто важное о себе. — Еще об отце. — Игра на дудке. — Ловля рыбы руками. — Обед у нас дома. — Сбор орехов. — Как смастерить свистульку. — Воскресный день с отцом. — Его отношение к детям. — Игра a la rebatina. — Отец плачет. — Имена моих братьев и сестер.

Родился я 19 ноября 1928 года и, выходит, я Скорпион по западному гороскопу и Дракон по восточному. Угораздило. Я имею в виду жутковатые названия. Однако, оказывается, Скорпион и Дракон (как знаки) — вполне симпатичные существа. Многие астрологические характеристики похожи на правду и очень для меня лестны, однако местами чрезмерны: не такой уж я замечательный, как там сказано. Мы-то себя знаем лучше, чем астрологи.

Как бы то ни было, удивительное дело эти гороскопы. Я отношусь к ним с подозрением: как это — расположение планет в звездном небе при моем рождении определяет мой характер и судьбу хотя бы в общих чертах? Совершенно непонятно. А полностью презирать эти «науки» — невозможно: слишком многое удивляет точностью попадания. Кроме того, этой вере (относительной, конечно) помогает и то, что, исходя из моего общего мировоззрения, окружающая нас ТАЙНА — величественна и умонепостигаема, а мы во многом просто слепые котята или, как я люблю выражаться, высокоразвитые тараканы.

Место моего рождения Серрапио (с ударением на «а»), провинция Астурия, на северо-западе Испании. Эта провинция самая маленькая по площади, но очень значительная, если судить по ее роли в испанской истории. Об этом я еще скажу. Как родился, в тот же день и окрестили. Так принято в сельской местности, видимо, для простоты. Родное Серрапио я совершенно не помню, поскольку еще в раннем моем младенчестве семья переселилась в деревню Орильес, повыше is горы, 2,5 км по извилистой дороге от Серрапио. Орильес, место моего детства, я хорошо помню и опишу во всех подробностях.

Кто мои родители? Мать, Анхелес Сапико Фернандес, — из семьи обедневших землевладельцев; отец, Эрминио Гарсиа-и-Гарсиа, — потомственный шахтер. Надо бы объяснить, как получается повторяющаяся фамилия. Дело в том, что в Испании новорожденного записывают так: имя, данное по выбору; первая фамилия — по первой фамилии отца; вторая фамилия — по первой фамилии матери. Если у обоих родителей одинаковые первые фамилии, например, оба Мартинес, то их дитя будет называться Альфредо Мартинес-и-Мартинес. Союз «и» добавляют, чтобы никто не подумал, что фамилию повторили ошибочно. Впрочем, я заметил, что в обыденной жизни этого правила редко придерживаются. Возможно, ему следуют при составлении особо важных нотариальных документов о собственности, наследстве и прочем. При желании или при особой нужде (например, когда хочется показать свою родословную) можно «пристегивать» и дальше фамилии дедов и прадедов, так что я могу называться Дионисио Гарсиа Сапико Гарсиа Фернандес Фаэс Гутьеррес… («Эк его!» — скажет русский человек.)

Эрминио и Анхелес родили пятерых детей: трех мальчиков подряд — Вириато, Марселино и Дионисио (это я), а затем двух девочек — Леонису и Марию.

Отец значил для меня много больше, чем мать, поэтому скажу сначала о нем.

Он был маленького роста, но крепкого телосложения (наверное, как все шахтеры, иначе не потянуть). Носил небольшие усы. Когда я, побывав на родине, спросил у матери какого он роста (отца уже не было в живых), она примерилась ко мне взглядом и сказала: «Как ты» (т. е. 161 см). Отец мой был один из тех «людей из народа», которые, вследствие своего характера и определенных способностей, становятся естественным центром группы рабочих или селян. Работал он на угольной шахте забойщиком. Любил читать, играл на дудке (иначе — блок-флейте) и на волынке — по виду это более сложный инструмент, но, по существу, по пальцовке, такой же простой. Волынка достойна описания.

Представьте себе кожаный мешок размером с маленькую подушечку для сидения. В мешок вставлено несколько трубок. В верхнюю вдувают воздух; другая трубка с пищиком для извлечения звука и отверстиями для игры (как у обыкновенной свирели) торчит вниз, несколько сбоку; третья трубка большая, тоже с пищиком, но без других отверстий и, значит, издает всегда один и тот же звук.

Теперь о том, как играют на волынке. Кожаный мешочек устраивают под мышкой, в верхнюю трубку вдувают воздух. Под давлением в мешке он попадает в нижнюю трубочку с пищиком и отверстиями, на которой играют двумя руками; третью большую трубку с раструбом, торчащую вверх, кладут на плечо. Смысл этого сложного устройства заключается в следующем: поскольку играющий вдувает в мех больше воздуха, чем требуется для звучания инструмента, то на время вдоха можно перестать дуть, а флейта продолжит играть воздухом, накопившемся в мехе и нагнетаемым нажатием на мешок локтем (ведь мешок расположен под мышкой). Таким образом, волынка звучит непрерывным высоким воем, без пауз (они просто невозможны). Кроме того (еще одно характерное отличие волынки от свирели, от флейты), большая груба, лежащая на плече и направленная вверх, непрерывно издает один и тот же звук в очень красивом соотношении к мелодии. Кажется, играют двое: один выводит непрерывно льющуюся мелодию в одно, два или три «колена», а другой сопровождает ее непрерывным низким звуком. Наконец, еще одна характерная черта: волынка всегда богато украшена цветной бахромой, свисающей дугой от раструба большой трубы до мешка, а также и от самого мешка в нижней его части. Звуки волынки и вид волынщика всегда говорят о празднике, о веселье, о какой-то неисчерпаемой силе народной жизни.

Во время праздников — всяких, церковных и не церковных, — селяне собирались неподалеку от винного погребка на маленькой деревенской площади. Там пели, танцевали, звучала волынка и гомонил народ. На волынке, чередуясь, играли двое или трое — те, кто умел. Когда инструмент брал отец, я преисполнялся гордостью и думал, что он играет лучше других. Там же, разумеется, пили сидр, вино, закусывали окороком, маслинами и сыром, рассказывали что-то интересное, шутили. Кругом — толпа взрослых; не смешиваясь с ними, детвора глядит на жизнь взрослых, как на театральное представление, бессознательно готовя себя к такой же жизни.