Филип Дик - Снятся ли андроидам электроовцы

• Название: Снятся ли андроидам электроовцы
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Топикал
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-85256-001-4

Philip K. Dick Do Androids Dream Of Electric Sheep (1968)

Филип К. Дик «Человек в высоком замке» // Бегущий по лезвию бритвы: Фантастические романы, рассказ/Пер. с англ. — М: Топикал, 1992 г. — 640 е., илл. — (Клуб «Золотое перо»: Любителям фантаст.; Вып. 7). ISBN 5-85256-001-4

После ядерной войны Земля превратилась в выжженную, умирающую пустыню. Вымерли почти все животные. Большинство людей давно перебрались на другие колонизированные планеты солнечной системы. Те же, кто был вынужден остаться, влачат жалкое, унылое существование в городах, тоже приходящих в упадок. Один из таких людей — Рик Декард — профессиональный охотник на андроидов. Рик получает задание выследить и уничтожить нескольких беглых андроидов, нелегально прибывших на Землю. Но в ходе охоты у него невольно возникают сомнения. Рик задаётся вопросом — а гуманно ли это, уничтожать андроидов?

---

Утренний воздух, загрязненный радиоактивными пылевыми частицами, приглушавшими блеск Солнца, поразил обоняние Рика, и он громко чихнул, избавляясь от этого запаха смерти.

«Ну, это слишком сильно сказано», — подумал он, пробираясь к собственному участку почвы, которым владел вместе со слишком большой квартирой. Наследие Последней мировой войны значительно сузило для выживших область потенциальных возможностей. Те, кто не был в состоянии пережить выпадение пыли и радиоактивных осадков, умерли и были преданы забвению много лет назад.

Теперь поредевшая пыль сражалась с выжившими, а стало быть, умеющими ей противостоять. Теперь она была способна воздействовать только на сознание и генетический код.

Несмотря на свинцовый гульфик, эта пыль наверняка просочилась в его организм, добавляя каждый день, поскольку он все еще не эмигрировал, новую порцию пагубных осадков, хотя до сих пор все медицинские проверки относили Рика к разряду регуляров — людей, имеющих право воспроизводить свой род в рамках снисходительных законов. Но в любой момент проверка, проводимая врачами Департамента полиции Сан-Франциско, могла не показать этого. Регуляры продолжали порождать специалов из-за всепроникающей радиоактивной пыли. Текущим лозунгом момента, благодаря рекламе, звучащей с экранов телевизоров, кричащей с плакатов, было: «Эмигрируй или дегенерируй! Выбирать тебе!»

«Очень правильно сказано, — подумал Рик, отпирая калитку, ведущую на его личный маленький лужок. Он подошел к своей овце. — Но из-за моей работы я не могу эмигрировать».

Его поприветствовал сосед по дому и владелец ближайшего пастбища Билл Барбур. Он, как и Рик, был одет в деловой костюм, но остановился по дороге на работу посмотреть, как поживает его животное.

— Моя лошадка, — сияя, объявил он, — забеременела!

Он показал на крупного першерона, задумчиво уставившегося в пространство.

— Что вы на это скажете?

— Скажу, что скоро у вас будет две лошадки, — ответил Рик.

Он подошел к овце. Та лежала, пережевывая жвачку, не спуская с Рика внимательных глаз на случай, если тот принес ей овсяную лепешку. Эта модель овцы имела встроенный овсотропный контур, так что при виде упомянутого злака она очень натурально вскочила бы и поспешила к хозяину.

— А от чего она забеременела? — спросил Рик Барбура. — Ветром надуло?

— Я специально купил порцию оплодотворяющей плазмы самого высокого качества, какую только смог достать в Калифорнии, — сообщил Барбур, — через моих друзей в Департаменте животного хозяйства. Вы разве не помните, как на прошлой неделе их инспектор приходил осматривать Джуди? Они очень хотят получить жеребенка. Джуди у меня — высший класс!

Барбур с любовью похлопал лошадь по шее, и она наклонила к нему голову.

— Вы не хотите ее продать? — спросил Рик.

Боже, как ему хотелось иметь лошадь или вообще какое-нибудь настоящее животное! Ухаживать за подделкой — это постепенно деморализует человека. Но, понимая, что в силу социального положения он не может достать такое животное, приходится довольствоваться электрическим. Но, если бы даже ему и было все равно, оставалась еще Ирен, которой было очень даже не все равно, какое у них животное.

— Продать, лошадь, — сказал Барбур, — было бы аморально.

— Тогда продайте жеребенка. Иметь двух животных еще более аморально, чем продать одно.

Озадаченный Барбур сказал:

— Почему? Очень многие имеют двух, трех и даже четырех животных, а вот у Фреда Уошборна, владельца завода хлореллы, — вообще пять. Вы разве не читали в «Хронике» статью про его утку? Считается, что это самая большая и упитанная утка на всем западном побережье!

Глаза Барбура заблестели, как только он вообразил себе такое богатство. Он постепенно погружался в транс.

Порывшись в кармане плаща, Рик вынул свой помятый и зачитанный экземпляр «Каталога животных Сидни и Фаула», приложение за январь. Он заглянул в оглавление в поисках страницы о лошадях — жеребятах — потомстве, и определил цену по всей стране.

— Жеребенка першерона у Сидни можно купить за пять тысяч долларов, — объявил он.

— Нет, не купите, — сказал Барбур. — Видите, название напечатано курсивом, значит у них нет сейчас ни одного свободного экземпляра. А цена — это на случай, если они появятся.

— Допустим, — сказал Рик, — я бы платил вам по пятьсот долларов каждый месяц. Это полная цена по каталогу. Десять месяцев — и полная цена.

Барбур сказал с жалостью:

— Декард, вы ничего не понимаете в лошадях. Почему у Сидни нет на продажу першеронов? На то есть причина. Жеребята першеронов просто не меняют владельцев, даже по цене, указанной в каталоге. Они слишком редко попадаются, даже относительно плохих кровей. — Он облокотился на изгородь, разделяющую их участки. — Джуди у меня уже три года, и за все это время я не встречал жеребенка першерона равных с ней достоинств. Чтобы купить ее, я сам летал в Канаду и лично вез домой, чтобы ее не украли. Привезите такое животное куда-нибудь в Колорадо или Вайоминг — и вас живо огреют по голове, а животное уведут. И знаете почему? Перед ПМВ имелись буквально сотни…

— Но, — сказал Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, разве это не будет противоречить всей теологической и моральной структуре сострадания?

— У вас же есть овца. Черт побери, в своей личной жизни вы можете следовать каким угодно эмоциям. Если бы у вас не было овцы, я бы усмотрел еще в вашей позиции некоторую логику. Само собой, если бы у меня было двое животных, а у вас ни одного, я лишал бы тем самым вас истинного слияния с Сострадающим. Но в этом доме у каждой семьи — их примерно пятьдесят, по одной на каждые три квартиры, — есть какие-нибудь животные. У Грейсона есть цыпленок. Вон он. — Он указал на него. — Суке и его жена владеют большой рыжей собакой. Она лает по ночам. — Барбур задумался. — Кажется, у Эда Смита есть кот, он держит его в квартире и никому не показывает. Хотя, возможно, он просто врет.

Рик подошел к овце, наклонился и начал рыться в ее густой шерсти, пока не нашел то, что искал, — спрятанную контрольную панель механизма. На глазах Барбура он рывком открыл ее, обнажая механизм.

— Видите? — спросил он. — Теперь вы понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?

После некоторого молчания Барбур сказал:

— Эх, бедняга… И так вы все время?

— Нет, — сказал Рик. Он снова закрыл панель своей электроовцы и повернулся лицом к соседу. — Сначала у меня была настоящая овца. Нам ее отдал отец жены, когда эмигрировал. Потом, примерно год назад — помните, когда я возил ее к ветеринару, вы как раз стояли наверху, — я вышел на крышу и увидел, что овца лежит, не в силах подняться.

— Да, я помню, вы подняли ее, — сказал Барбур, — но через пару минут она снова упала.

— У овец странные болезни, — сказал Рик. — Другими словами, у овец множество болезней, но симптомы все одинаковые. Овца не может подняться, и невозможно определить — растянута ли у нее связка на ноге, или она умирает от столбняка. С моей случилось последнее.

— Здесь? — удивился Барбур. — На крыше?

— Сено, — объяснил Рик. — Я не снял с охапки всю проволоку, и Груччо — так я звал его — поцарапался и заразился столбняком. Я отвез его к ветеринару, и там он умер. Я все думал об этом, а потом съездил в одну из мастерских, показал им фотографию Груччо, и они изготовили вот это. — Он показал на эрзац-овцу, которая продолжала трудолюбиво что-то пережевывать, все еще не теряя надежды обнаружить присутствие овса. — Это отличная работа. Я трачу на нее примерно столько же времени, сколько и на Груччо, но… — Рик пожал плечами.

— Это совсем не то, — закончил за него Барбур.

— Почти. Чувство почти такое же. За ней нужно следить так же внимательно, как и за настоящей, потому что они ломаются и соседи могут узнать. Эту я возил в починку шесть раз — в основном были мелкие неполадки. Но если бы кто-то увидел… Например, один раз что-то произошло с магнитной лентой, и она начала блеять без остановки, так что сразу можно было определить, что поломка чисто механическая. Вы, конечно, понимаете, что мастерская имеет соответствующую вывеску — какой-то там ветеринарный врач. — Рик бросил взгляд на часы, вспомнив про время. — Мне пора на работу. Увидимся сегодня вечером.

Он направился к своему кару, а Барбур поспешно крикнул ему вслед:

— Я никому ничего не скажу!

Остановившись, Рик хотел поблагодарить его, но потом какая-то часть отчаяния, о котором говорила Ирен, коснулась его, и он произнес:

— Не знаю. Возможно, это не имеет никакого значения.

— Но они все будут смотреть на вас сверху вниз. Не все, но некоторые. Вы ведь знаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животное считается аморальным и антиэмпатическим. То есть это не преступление, как сразу после ПМР, но чувство все равно сохранилось до сих пор.