Соколов - Загробный мир по древнерусским представлениям

• Название: Загробный мир по древнерусским представлениям
• Автор: Соколов
• Жанр: История

Литературно-исторический опыт исследования древнерусского народного миросозерцания.

---

При угощении покойников воображение простолюдина не исключает возможности угощать их даже вином и пивом; оно не может иначе и представить невидимого гостя или гостью, как только из плоти и крови, и не может иначе выразить к нему свое чувство уважения и любви, как в угощении. Это не только поэтический обряд, а действительное выражение самого понимания народа. В силу этого сирота-дочь, будучи уже невестой, прямо обращается к покойной матери с такими словами:

Родима моя матушка!

Наталья свет Ивановна!

Тебе добро принять, пожаловать,

Стакан да пива пьяного,

Чарку да зелена вина,

От меня от бедной сироты!

На здоровье тебе выкушать!61

Все это обставляется известным обрядом: так, например, берут в руки стакан или чарку, наполненную вином или пивом, и потом делают вышеупомянутое обращение к невидимой гостье, которая в это время, по народному представлению, является и незаметным образом принимает участие в подносимой ей чаше.

Народные представления о загробной жизни не исключают, таким образом, возможности покойников приходить в гости к живым, почему, как только умрет кто, близкая родственница причитывает ему:

Когда ждать в гости любимое гостибищо? В полночь ли ждать на свете, Али в полдень ждать по красному солнышку? Аль по утрышку да ждать тебя ранешенько, Аль по вечеру да ждать тебя позднешенько? Приди, появись, сердечно мило дитятко, Посажу тебя во честно во большой угол, Угощу тебя, сердечно мило дитятко!1 '*

Представляя загробную жизнь в такой чувственной форме, живые как бы входят в непосредственные отношения с покойниками, спрашивают у них: «чи вам там лучте, чи нам тутечка», разговаривают с ними через могилу: «чи чуете вы, мий батеньку и моя матусенька» (т. е. чувствуете ли вы наше присутствие здесь у вас на могиле), сами рассказывают им через других покойников о своем житье-бытье. Так вдова-соседка говорит покойнику.

Когда сойдешь ты на иное живленьице На второе, на Христово как пришествие, Не увидишь ли надежной головушки? Ты порасскажи, спорядный мои суседушко, Про мое да про несчастное живленьице, Про мое да сирот малых возрастаньицег.

Затем родные и знакомые свидетельствуют им почтение и спрашивают, не обижаются ли они за что — либо на них, говоря покойнику:

Ты изведай все блаженныим родителям, Скажи низкое поклонно челобигьице, Пусть не гневаются жадобные родители Што не по части на могилушку учащиваю, Што по вешю: му дни не усеживаю, Не беру да я попов отцов духовныих, Не служу я панихиды с пoминaньицem’I.

При заботах живых об умерших существует у нас и вера в заботы умершего о живых. Так, матери, по народному поверью, нередко являются ночью и кормят своих детей или же чешут им голову65.

Ставя покойников в такие отношения к живым и приписывая им все материальное, народное сознание тем не менее не устанавливает определенного понятия о загробной жизни. Оно колеблется между представлением блаженства и понятием муки:

Видно, нет тебе там вольной этой волюшки, Знать, за тридевять за крепкими замками находишься"". Обыкновенно причитывают по умершему.

Слова «видно» и «знать» прямо указывают на неопределенность представления загробной участи умершего. Это, конечно, могло произойти, с одной стороны, вследствие того, что юный ум человека в раздумье о смерти не мог еще представить страну ее радостной, в помыслах же о судьбе отошедших праотцов, с которыми живые связаны столь крепкими любовными узами, — он не мог вообразить ее и печальной; с другой стороны, этому немало содействовало то обстоятельство, что в народном сознании понятия добра и зла не успели еще выясниться и стать определяющим началом блаженства и мучения в загробной жизни. Этот пробел уже значительно пополняется в русских народных духовных стихах, где загробная жизнь принимает более определенный характер и является не в виде земной и не с теми же чувственными потребностями и нуждами, как мы видели ее в причитаниях, а напротив, представляется совершенно в другом свете, с большим оттенком духовности, развитием понятий добра и зла, рая и ада, блаженства и мучения.

Загробная жизнь по духовным стихам представляется не вместе с телом, а отдельно от него, не в земле, а на небе; это подтверждается прощанием души с телом, где она говорит ему:

Ты прости, мое тело белое,

Прости беззаконие мое!

Ты пойдешь, тело, во сыру землю,

Червям, тело, на истечение,

Вы, кости, земли на предание,

А я, душа, к самому Христу на спокояние67,

На страшный суд,

Второе Христово пришествие,

На житие вековечное6*.

Отделившись, таким образом, от тела, душа в загробной жизни неизбежно теряет привязанность к благам мира сего, потому что последние имеют значение только в связи с телом, и вследствие этого ее жизнь там принимает характер не материальный, а духовный, отрешенный уже от прежних условий здешней жизни. В этом убеждают нас следующие слова духовных стихов:

Оставляет (душа) все житейские попечения,

Честь, и славу, и богатство маловременное.

Забывает отца, матерь,

Жену и чад своих,

Переселяется в ин век бесконечный9.

При таком взгляде на загробную жизнь там имеют значение только добрые дела, которые выража — ют собой не поверхностный взгляд на добродетель, обусловливаемый родственными и племенными отношениями, или как говорит каждому его чувство, но уже освещенный светом христианского учения; им одним приписывается определяющее и вместе с тем искупительное значение в загробной участи душ, как об этом свидетельствует сама душа в своем плаче:

Не помогут душе моей Ни отец, ни мать и не сродники; Ни дружья — братья сердешные, И ни злато, ни сребро. Помогут душе моей Поклоны полуношиые, Тихомирная святая милостыня-70, coeдинeнися с «молитвой и постом»11.

Приписывая такое благодетельное значение добрым делам в загробной жизни, душа, по народному сознанию, с такой же силой и убедительностью обрисовывает и гибельные последствия худых дел, которые влекут за собой вечное мучение. Имея это в виду и сознавая за собой недостаток добрых дел, душа догадывается, что она на том свете пойдет на муку вечную, и потому на вопрос ей тела — почему она так думает — отвечает:

Потому я, тело белое, себя угадываю, Что как жили мы были на вольном свету, Мы на вольном свету, на прошедшем веку. Не имели ни среды, ни пятницы, Ни великого поста понедельничку; Мы по средам, по пятницам платье золовали, Платья золовали мы, льны прядывали, Из чужих мы коров молоко выдаивали. Мы из хлеба спорынью вынимали, Златые венцы разлучивали2.

Народное сознание остается строго верным такому представлению. Наши простолюдины до сих пор считают за непростительный грех нарушение поста в среду и пятницу; некоторые женщины, кроме этих дней, постятся еще, по обещанию, и по понедельникам, при этом в эти дни они платья (белья) не золят (не моют), льна не прядут, ничего не шьют, особенно беременные женщины; они верят, что если в эти дни шить, то зашьют у ребенка, который должен родиться, рот или другую какую часть тела и сделают его, таким образом, калекой. За большой грех считают также доить чужих коров. Это случается, по большей части, в селах и деревнях, когда коровы пасутся на пастбищах или стоят ночью в хлевах; народное сознание останавливается на этом, по-видимому, неммаловажном грехе потому, что корова в сельском быту составляет главное богатство в хозяйстве и ее молоко — часто единственная пища для детей, вследствие чего выдаивание чужого молока и считается таким большим грехом. Что же касается вынимания спорыньи из хлеба и разлучения золотых венцов, то это указывает уже на верования наших предков в колдунов и колдуний, которые известны у нас под разными названиями, а именно: ведуны, знахари, кудесники, ведьмы, вещие жены, бабы кудесницы, волхвитки; они по своим качествам и действиям, видимо, заменили в народном сознании древних языческих жрецов, которые будто бы обладали высшей, сверхъестественной мудростью, предвидением, знанием священных заклятий, жертвенных и очистительных обрядов, умением совершать гадания, давать предвещания и врачевать болезни73. Поскольку означенные свойства жрецов издревле признавались за существенные признаки божеств, управлявших дождевыми тучами, ветрами и грозой, им (жрецам), а равно и заменившим их впоследствии колдунам и колдуньям, стали приписывать возможность скрадывания росы, дождей и небесных светил7'1, затем влияние на земное плодородие75 и, наконец, жизнь человеческую78, как лицам близко стоящим к божеству или находящимся с ним в непосредственном общении.

Наши простолюдины верили и теперь верят, что колдуны насылают болезни, сушат человека, отводят ему глаза, так что все кажется ему в обманчивых образах. Более же вредными их действиями они считают вынимание спорыньи из хлеба и разлучение золотых венцов. Первое, по их пониманию, делается посредством заломов и состоит в том, что ведьма или колдун берет горсть стеблей на чьей-либо ниве, ломает их в правую сторону, а завивает в левую, — в узел кладет золы, соли, могильной земли, также распаренные зерна, уголь и яичную скорлупу77. При этом если хозяин нивы, на которой находится залом, не озаботится приисканием хорошего знахаря, чтобы развести его, то у него непременно падет скот, сгорит дом, погибнет вся семья и родня. Последнее — разлучение золотых венцов состоит в том, чтобы поселить вражду между новобрачными или сделать их несчастными в каком-либо другом отношении. В деревнях и селах для предотвращения этого на свадебный пир всегда приглашается знахарь, который защищает молодых и весь свадебный поезд от нечистой силы и чар. Он обыкновенно едет впереди всего свадебного поезда с озабоченным лицом, озираясь по сторонам, нашептывая, размахивая руками, что значит: борется с нечистой силой, которая «строит козни» молодой чете.