Стивен Кинг - Зеленая Миля

• Название: Зеленая Миля
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1996
• ISBN: 5-237-03652-X

Стивен Кинг приглашает читателей в жуткий мир тюремного блока смертников, откуда уходят, чтобы не вернуться, приоткрывает дверь последнего пристанища тех, кто преступил не только человеческий, но и Божий закон. По эту сторону электрического стула нет более смертоносного местечка! Ничто из того, что вы читали раньше, не сравнится с самым дерзким из ужасных опытов Стивена Кинга — с историей, что начинается на Дороге Смерти и уходит в глубины самых чудовищных тайн человеческой души…

---

Вот я и хочу, чтобы вы не забывали про Джона Коффи, пока я познакомлю вас с предысторией случившегося. Джона Коффи, лежащего на койке, Джона Коффи, боящегося темноты, похоже, не без причины. Ибо не в темноте ли дожидались бы его две фигурки со светлыми кудряшками: на этот раз не маленькие девочки, а жаждущие мести гарпии? Джона Коффи, из глаз которого всегда текли слезы, словно кровь из незаживающей раны.

Глава 7

И так, Вождя казнили, а Президент потопал своими ножками в блок С, где присоединился к ста пятидесяти заключенным, получившим пожизненный срок. Для Президента он обернулся двенадцатью годами. Его утопили в тюремной прачечной в 1944 году. Не в прачечной «Холодной горы», поскольку «Холодную гору» закрыли в 1933-м. Я думаю, для заключенных это особого значения не имело: стены есть стены, как они говорят, но вот для Старой Замыкалки решение властей стало смертным приговором, потому что на новое место из кладовой «Холодной горы» электрический стул так и не перенесли.

Что же касается Президента, то кто-то сунул его лицом в чан с концентрированным раствором стирального порошка, и подержал там. Когда надзиратели вытащили труп, от лица уже ничего не осталось. Идентифицировали Президента только по отпечаткам пальцев. Так что, может, смерть на Старой Замыкалке показалась бы ему предпочтительнее… но тогда он не получил бы лишних двенадцати лет, не так ли? Я, правда, сомневаюсь, что он думал о них в последние минуты своей жизни, когда его легкие учились дышать «хекслайтом» или аналогичным моющим средством.

Того, кто это сделал, так и не поймали. К тому времени я уже не работал в пенитенциарной системе, но мне написал об этом Гарри Тервиллигер. «Его убили главным образом потому, что он был белым, — писал Гарри, — но он получил то, что заслуживал. Казнь ему отсрочили на долгое время, но приговор не отменили».

После того как Президент нас покинул, в блоке Е воцарились тишина и покой. Гарри и Дина временно перевели в другие подразделения, а на Зеленой миле остались только я, Зверюга да Перси Уэтмор. Сие означало, что остались я и Зверюга, поскольку Перси держался сам по себе. Этот молодой человек, доложу я вам, умел уклоняться от работы. И очень часто (однако только в отсутствие Перси) другие парни заглядывали к нам поболтать и выпить пивка. Обычно компанию нам составлял и мышонок. Мы его кормили, а он сидел и ел, важный как Соломон, поглядывая на нас черными бусинками глаз.

Так прошло несколько недель, которых не могли омрачить даже непрекращающиеся выходки Перси. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. И в дождливый понедельник в конце июля (я ведь уже упоминал о том, каким дождливым выдалось то лето?) я сидел на койке открытой камеры и ждал Эдуарда Делакруа.

Его появление запомнилось мне надолго. Дверь, ведущая в тюремный двор, распахнулась, в блок Е хлынул дневной свет, послышались звяканье цепей и испуганный голос, произносящий вперемешку английские и французские слова. И тут же все перекрыли крики Зверюги:

— Эй! Прекрати! Ради Бога, Перси, уймись!

Я было задремал на койке, которую предстояло занять Делакруа, но от криков вскочил как ошпаренный, сердце чуть не выскочило у меня из груди. До того как Перси поступил к нам на работу, ничего подобного в блоке Е не случалось. Он принес с собой ненужное напряжение, сопровождавшее его, словно плохой запах.

— Шевелись, гребаный французский педик! — ревел Перси, не обращая внимания на Зверюгу.

Наконец я увидел его. Одной рукой он тащил низкорослого худого мужчину, во второй держал дубинку. Губы его разошлись в злобном оскале, лицо заливала краска. И при этом чувствовалось, что Перси счастлив. Делакруа пытался поспеть за ним, но ножные кандалы не позволяли набрать ход, поэтому, при всех его усилиях, он не успевал за Перси. Я выскочил из камеры в тот момент, когда Делакруа начал валиться на землю. Я удержал его на ногах: так мы и познакомились.

Перси вскинул дубинку, а я одной рукой пытался удержать его. К нам уже спешил Зверюга, потрясенный и возмущенный увиденным. Я, кстати, испытывал те же чувства.

— Не позволяйте ему больше бить меня, m’sieu,[20] — верещал Делакруа. — S’il vous plait, s’il vous plait![21]

— Пустите меня, пустите! — Перси рванулся вперед и начал охаживать плечи Делакруа дубинкой.

Делакруа крича поднял руки, а дубинка гуляла по рукавам его синей робы. В тот вечер я увидел его без нее, всего в синяках. Мне даже стало нехорошо. Конечно, в блок Е он попал не за красивые глаза, суд приговорил его к смерти за убийство, но так у нас с заключенными не обращались, во всяком случае до прихода Перси.

— Хватит! Хватит! — заорал я. — Прекрати! Что ты себе позволяешь?

Я попытался втиснуться между Делакруа и Перси, но толку из этого не вышло. Дубинка Перси продолжала охаживать Делакруа с боков, в обход меня. Рано или поздно это привело бы к тому, что какой- нибудь удар пришелся по мне, а потом началась бы драка. Я бы точно забыл, чей он там родственник, да и Зверюга составил бы мне компанию. И знаете, я даже сожалею о том, что драка не началась. Мы бы крепко отмутузили Перси, и в итоге могло бы не случиться всего того, что произошло потом.

— Гребаный педик! Я научу тебя не совать руки куда не надо, засранный французишка!

Хряп! Хряп! Хряп! Из одного уха Делакруа текла кровь, он продолжал кричать. Я прекратил попытки защитить его, схватил за плечо и швырнул в камеру. Перси успел изогнуться и со всего размаха врезать ему дубинкой по заднице, можно сказать, для ускорения. И тут Зверюга добрался до него (я говорю про Перси) и отпихнул в сторону.

Я же захлопнул дверь камеры, а потом повернулся к Перси. Шок и недоумение сменились холодной яростью. Перси пробыл в блоке Е уже несколько месяцев, достаточно времени для того, чтобы мы все решили, что он нам не нравится, но тут я впервые понял, что он совершенно не способен держать себя в руках.

Перси стоял, не спуская с меня глаз, в которых среди прочего читался и страх (в том, что он трус, я нисколько не сомневался), уверенный, однако, что его связи обеспечат ему надежную защиту. И в этом он был прав. Я подозреваю, что найдутся люди, которые не поймут, как такое могло быть, даже прочитав все то, что я напишу, но это те, кто знаком со словами «Великая депрессия» только по учебникам истории. Если б вы жили в то время, эти слова воспринимались совсем по-другому, а если б у вас еще была и работа, вы бы сделали все возможное и невозможное, лишь бы ее не потерять.

Мало-помалу лицо Перси приняло обычный цвет, хотя на щеках остались пятна румянца, а волосы, обычно уложенные и блестящие от бриллиантина, растрепались и падали на лоб.

— Что все это значит? — вопросил я. — Никогда… никогда раньше в моем блоке заключенного не били!

— Этот маленький педик пытался облапать меня, когда я вытаскивал его из фургона, — ответил Перси. — Он получил по заслугам. А если попробует еще раз, я ему добавлю.

Я смотрел на него, потеряв на мгновение дар речи. Потому что не мог даже представить себе гомосексуалиста, проделывающего то, о чем сейчас говорил Перси. Водворение в камеру на Зеленой миле еще никого не приводило в сексуальное настроение.

Я посмотрел на Делакруа, скорчившегося на койке и все еще прикрывающего лицо руками. Наручники на запястьях, цепь, соединяющая металлические кольца на лодыжках. Вновь повернулся к Перси.

— Убирайся отсюда. Я поговорю с тобой позже.

— Вы намерены подать рапорт? — нагло спросил он. — Потому что я могу подать свой рапорт.

— Инцидент исчерпан, — ответил я, заметил осуждающий взгляд Зверюги, но предпочел проигнорировать его. — Живо выметайся отсюда. Иди в административный корпус и скажи им, что тебя послали читать письма и помогать в каптерке.

— Конечно. — Самообладание уже вернулось к нему или, скорее, он укрылся за маской наглости, которая так редко сползала с его лица. Перси откинул волосы со лба маленькой мягкой белой ручкой, какими бывают ручки девочек-подростков, а затем повернулся к камере. Увидев его, Делакруа сжался в комок, с языка его слетали несвязные английские и французские слова.

— Я еще не рассчитался с тобой, Пьер, — угрюмо бросил Перси и тут же подпрыгнул от неожиданности: на его плечо легла тяжелая рука Зверюги.

— Уже рассчитался. А теперь уходи. Дуй отсюда.

— Вам меня не испугать, знаете ли, — огрызнулся Перси и бросил на меня быстрый взгляд. — Не боюсь я вас. Ни одного, ни другого.

Но мы видели, что он боится. Страх ясно читался в его глазах, отчего Перси только становился опаснее. Потому что такие, как Перси, и сами не знали, что они сделают через минуту или через час.

Он повернулся и зашагал по коридору к выходу. Нагло и уверенно. Он как бы показывал миру, что произойдет, если какой-то французишка попытается ухватить его за конец. Клянусь Богом, он уходил как победитель.