Владимир Контровский - Криптоистория Третьей планеты

• Название: Криптоистория Третьей планеты
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Боевая фантастика

История человечества полна загадок. И очень много в ней случайностей, которые при ближайшем рассмотрении принимают очертания закономерностей. Историю человечества творят не только люди — на планете под названием Земля сталкиваются могущественные иномировые силы.

Почему погиб адмирал Макаров, и почему была проиграна русско-японская война? Кто повлиял на ход и исход Первой Мировой войны, и что случилось в России в 1917 году? Только ли на Земле шла Вторая Мировая война? Как появилось ядерное оружие и почему его первой не получила фашистская Германия? К чему ведут игры с огнём, и кто удерживает человечество на краю пропасти? Что взорвалось над тунгусской тайгой в 1907 году и кем был Владимир Высоцкий? Чего добиваются мессии Иных Миров? Что за Эксперимент был запущен на нашей планете шесть тысяч лет назад? Но основной вопрос «Что ждёт людей, и какой путь выберет человечество?» пока остаётся без ответа.

Погибшие в небе Земли возвращаются, раз за разом воплощаясь в людях разных эпох, от Карфагена до наших дней, и пытаясь найти друг друга.

---

Очертания больничной комнаты (палаты?) сделались чёткими. Он здесь не один. Кроме него в палате ещё один человек. Женщина. Её зовут Анн-Мари. Это его жена. Семья. Относительно произвольно образуемый симбиоз двух разнополых взаимодополняющих друг друга существ, предназначенный для оптимальной реализации репродуктивной, а также некоторых иных функций.

Вид у Анн-Мари предельно утомлённый. Наверно, она здесь уже давно. Глаза покраснели от слёз и бессонницы. На лице залегли синие с желтизной тени. Измучилась, бедняжка…

— Анни…

— Жерар, боже ты мой… Жерар, — глаза женщины стремительно заполняются слезами. Слёзы огромные, тяжеленные даже на вид… Как такие относительно тонкие реснички их удерживают? — Как ты, дорогой мой?

Жена. Мать его детей. Сын. Дочь. Элизабет … Женщина в голубом на ночном шоссе. Резкая пронзительная боль. Провал — он натолкнулся в процессе возвращения памяти на чёрную яму запрета и полетел в пустоту.

Когда окружающее прояснилось, и стены палаты перестали медленно вращаться вокруг больничной койки, на которой лежал профессор Рану, Анн-Мари сидела уже рядом с кроватью и держала руку Жерара в своих ладонях.

— Как ты себя чувствуешь? Ты пробыл в реанимации без сознания шесть дней… Я чуть с ума не сошла… Мне всё время казалось, что ты уже умер или вот-вот умрёшь… Доктора ничего не понимали… Полное прекращение активности головного мозга, какой-то научный термин… Не клиническая смерть, нет, как-то по-другому… А ты пришёл в себя… Ох, Жерар… Жан-Пьер, он так за тебя переживает! Он был здесь вчера и приедет сегодня…

— Анни… спасибо тебе… за всё…

— Жерар…

… мать его детей, мать его дочери Лизетты… Элизабет?!

— Мари… а Лизет… она…

— С ней всё хорошо, дорогой, всё хорошо. Она уехала… ах да, ты же не знаешь… в Австралию, нет, в эту, как там её, в Аргентину… Она обязательно напишет, девочка обещала… Не беспокойся, с Лизет всё в порядке…

Конечно, ну конечно же… Элизабет… Она уехала… Далеко, очень далеко, как она и собиралась… Девочка обязательно будет счастлива, по-другому и быть не может… Женщина в голубом …

А Анн-Мари даже не замечает разницы между Австралией и Аргентиной. Или Лизетта уехала в Южную Африку? Впрочем, это уже не имеет никакого значения… Лишь бы Элизабет была счастлива, — а она будет счастлива, потому что она вернулась домой…

И снова Чёрная Яма на пути медленно пробирающейся через оседающий туман Памяти… Неважно… Всё неважно… Что-то такое было, что-то очень существенное… Нет, не помню …

Пройдёт. Всё нормально. Он, Жерар Рану, просто в рубашке родился. Поваляется ещё пару недель в этой уютной клинике и вернётся к прежней, хорошо знакомой и нравящейся ему жизни. И хорошо, что в этой его жизни существует Анн-Мари. Первая женщина забывается, точнее, она просто превращается в некий символ. И точно так же превращаются в смутные тени все прочие женщины. И остаётся последняя женщина — жена. Альтернатива — только одиночество под вечер жизни.

Интересно, когда же всё-таки Лизетта соберётся написать беспокоящимся за дочь родителям? Конечно, коль скоро она встретила наконец-то настоящую любовь, то время у неё для эпистолярных трудов найдётся не так скоро, как хотелось бы… Однако хочется верить, что маленькая Лизет не превратилась по мере взросления в законченную эгоистку, и что она вспомнит о тех людях, которые подарили ей земное бытиё — пусть даже не спрашивая её собственного мнения по этому вопросу.

Преодолевая слабость, Жерар приподнял руку и осторожно коснулся ладонью мягких волос Анн-Мари, уже пробитых кое-где серебряными нитями. И тут профессор Рану услышал невероятно далёкий, но ясно различимый и такой знакомый голос: Папа, спасибо тебе за всё. Всё хорошо, папа… Я люблю вас…

Голос умолк, и уже через секунду профессор не смог бы сказать, действительно ли он что-то слышал или же ему просто почудилось…

* * *

Если бы простой человеческий взгляд — пусть даже оснащённый каким-то техническим приспособлением — смог зафиксировать эту картину, то разум человеческий был бы потрясён её фееричностью.

…Среди бесчисленных звёзд, на фоне бархата Первозданной Тьмы, в позе спокойного отдыха расположилось Инь-Существо. Женщина. Эскиня. Она полулежала на невидимой опоре, и небрежная грация сквозила в каждой чёрточке её облика. Именно так представляли себе небожителей теологические учения всех Юных Рас…

Королева Объединения Пяти любила отдыхать именно так: среди звёзд. Она скользила взглядом по искрам бесчисленных Миров, и понятие «отдых» не подразумевало полной бездеятельности её сознания.

Звёздная Королева медленно перебирала пальцами, пропуская через них тончайшую — но такую прочную — цепочку с висящим на ней магическим камнем. Чередовались свет и тень, голубой отблеск скользил то по белой с тёмной точкой половинке Инь, то по чёрной с белой точкой — Янь. Частица тех, кого она так упорно разыскивала вот уже триста лет — стандартных лет, — была теперь с ней. «Я слышу вас, — думала Эн-Риэнанта, касаясь кончиками пальцев чуть тёплой поверхности артефакта, — и я верну вас…». И амулет отвечал — отвечал суровым голосом Вселенского Воителя Эндара, Стража Звёздных Дорог, и более мягким, но строгим голосом Хранительницы Жизни Натэны.

«Мы подождём, дочь, — говорил Коувилл. — У тебя сотни Миров, и ты за них в ответе. И за этот Мир, Мир Третьей планеты системы Жёлтой звезды, качающийся на самом краю бездонной пропасти, ты тоже в ответе. Помни об этом! А мы — мы подождём…».

«Мы подождём, дочь, — говорила Таэона. — Ты найдёшь нас — обязательно. И ещё — ты найдёшь свою любовь, настоящую, такую, какую нашли мы. Я верю в это, Энна, — нет, не верю, — знаю. Теперь знаю…».

Эн-Риэнанта держала амулет Инь-Янь в руке — не пришло ещё её время надеть на шею заветный символ, ибо истинная любовь не коснулась пока её сердца. Но это время придёт — Энна верила матери.

На прекрасной шее Звёздной Владычицы красовался другой амулет, который она сотворила для себя постоянным напоминанием о Поиске. На голубоватой цепочке плавно вращался маленький шар, меченный несимметричными светлыми и тёмными пятнами и окутанный голубым ореолом. Приглядевшись, искушённый понял бы, что шарик этот являл собой точную миниатюрную копию Третьей планеты окраинной галактической системы Жёлтой звезды — именно такой она видна извне, из открытого пространства Привычного Мира Галактики.

Магиня затратила немало сил, зато теперь у неё был Вещун. Свечение вокруг амулета периодически прошивали быстрые разноцветные взблески — следы магических сущностей в эгрегоре планеты и в примыкающей к ней области Тонкого Мира. Золотистые, серебряные, зелёные, голубые… Эскиня ждала фиолетовой вспышки: ведь не только Коувилла называли Фиолетовым Магом — после тысяч и тысяч тантрических слияний Таэона приняла добрую толику алого, и оттенок её магии тоже изменился.

И она дождалась — яркая фиолетовая искра прошила Вещун. «Вы здесь, — прошептала Эн-Риэнанта, — вы воплощены — оба. Наконец-то… Время пришло».

Глава шестнадцатая. Кольцо времён

2004 год

«Ну и какого чёрта тебя понесло сюда? Ты ведь сбился со счёта, сколько раз здесь был! Такой денёк! Ребята давно уже на Вуоксе… Вечером они разобьют палатки, разожгут костёр, будут жарить шашлыки и пить вино, смеяться и танцевать… Стемнеет, от воды поползут пряди белого тумана, а в небе загорятся звёзды… И публика расползётся парочками по кустам — кто обниматься-целоваться, а кто и… А Светка точно не будет долго горевать о твоём отсутствии, и скучать она тоже не будет… Так стоило ли из-за идиотской размолвки упускать такую девчонку?»

Подобные не слишком весёлые мысли посещали голову молодого парня лет двадцати двух, поднимавшегося по каменной лестнице в Большой зал Центрального Военно-Морского музея. Парень был самым обычным: в джинсах, кроссовках, в лёгкой рубашке и с короткой стрижкой — таких парней в огромном Санкт-Петербурге тысячи и тысячи.

А ситуация действительно получилась на редкость дурацкая: они всей своей тёплой компанией собрались провести выходные на Карельском перешейке, на природе, со всеми прелестями, сопутствующими такому виду отдыха. И чёрт его дёрнул зацепить в разговоре с подружкой больную тему — ведь знал же он, очень хорошо знал её мнение по вопросу денег, карьеры и престижа! Слово за слово, и…

«Для меня парень, который зарабатывает меньше трёхсот баксов в месяц — это вообще не парень!» — резко бросила Светка, когда он пытался что-то вякать на тему о том, что деньги ещё не всё, и что работа должна нравиться, и что… Вот и нарвался! Конечно, не стоило принимать столь категоричное суждение на свой счёт — ведь они-то ещё студенты… Хотя многие старшекурсники заранее столбят себе места в престижных фирмах, где проходят практику и подрабатывают во время учёбы — о будущем надо беспокоиться заранее. Тут Светка, как ни крути, права: сам себе не поможешь — никто тебе не поможет! И всё-таки поднадоела ему, честно-то говоря, её оголтелость в отношении денег. Что ж теперь, кроме бабок и нет ничего на свете?