Джудит Майкл - Наследство

• Название: Наследство
• Автор: Джудит Майкл
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998

Джудит Майкл — псевдоним супружеской пары, писателей Джудит Барнард и Майкла Фэйна. Их романы «Обманы», «Правящая страсть», «Наследство» и другие вышли тиражом более 11 миллионов экземпляров.

Героиня романа «Наследство» Лора Фэрчайлд случайно знакомится с эксцентричным стариком Оуэном Сэлинджером, главой гостиничной корпорации, и становится его доверенным лицом Она получает доступ к аристократическим кругам Бостона и вызывает пылкую страсть племянника Оуэна — Поля. Однако смерть Оуэна и судебное разбирательство разбивают ее мечты и настраивают семью Сэлинджеров против нее. Лишенная наследства, Лора клянется вернуть себе все, что было безжалостно отобрано.

---

— Ты имеешь в виду то, что вы спите вместе? — Она кивнула. — Признаюсь, это не та форма отношений, о которых я могу судить на основании своего опыта. Ленни говорит, что сейчас все молодые люди так поступают. Для меня это удивительно, но я никого не сужу. Однако я немного тоскую по тем временам, когда был молод и порядочный мужчина не мог даже попытаться поцеловать женщину до помолвки. Даже тогда он спрашивал ее разрешения. И не всегда получал его.

— Вы спрашивали разрешения у Айрис? Оуэн улыбнулся:

— Насколько я помню, нам это приходило в голову одновременно и по этому поводу у нас не было долгих дискуссий.

Они улыбнулись друг другу.

— А потом вы попросили ее выйти за вас замуж?

Он посмотрел на фотографию Айрис, стоящую рядом с уродливым узловатым деревом на Кейп-Коде. Прямые волосы развевались на ветру за спиной, она смеялась, прикрыв глаза рукой от солнца.

— Знаешь, я не помню, спрашивал ли я ее об этом. Однажды вечером мы сидели у нее в гостиной и через открытую дверь видели ее отца, сидящего в кабинете. Он читал газету и держал ее перед собой так, чтобы мы могли целоваться, а потом мы заметили, что говорим уже о том, где будем жить.

Лицо Лоры стало задумчивым.

— Вы с Айрис всегда думали одинаково?

— Почти всегда. — Оуэн опять положил руку на голову Лоры, медленно-медленно, в такт своим воспоминаниям гладя ее блестящие волосы. — И чем дольше мы были вместе, тем чаще. Вначале я был несколько необуздан, еще не вполне сформировался, как мужчина, а Айрис была женщиной, которая знала, что хочет. Она не пыталась изменить меня, по крайней мере, так, чтобы я заметил это, но очень целенаправленно лепила свою собственную жизнь так, как считала правильным и важным, и спустя какое-то время я разделял уже все ее стремления. Никогда не знал, каким волшебством она это сотворила, но очень скоро я стал семейным человеком, который со службы шел домой, воспитывал детей, строил отели для жены и сыновей, а не только для себя, и два или три раза в неделю облачался в смокинг, потому что моя красивая жена обожала балы. — Он посмотрел на Лору. — Как-то она сказала мне, что больше всего я ей нравлюсь, когда на мне нет ничего, потом в голубых джинсах и спортивной рубашке, а уж потом — в смокинге. Я думаю, с ее стороны изумительно отважно было говорить об этом.

— Да. Вам повезло — вместе вам было хорошо и весело.

— Знаешь, мы никогда не называли это так, но ты права: нам действительно было хорошо вместе. О, дорогая, все было так чудесно, радостно, казалось, нашу жизнь освещал свет, который не меркнул все годы. Когда она умерла, настала тьма. Я стоял рядом с гробом, но не видел ее, потому что не было света. Глазами своей памяти я видел ее только улыбающейся, когда она лежала рядом, смеющейся, когда она танцевала дома на Бикон-Хилл, в первый раз, когда она нянчила ребенка в колыбели в нашей спальне, а я лежал и наслаждался красотой и покоем этого мгновения. О, мое дорогое дитя, если бы я мог дать почувствовать тебе, как все у нас было! Мужчина может сеять зерно, построить империю, но это ничего не стоит, если он не может принести все женщине, которую любит и лелеет, и сказать: «Прими это от меня. Я сделал это для тебя, и отныне это — твое». Айрис была моей женой, центром, но также и границей всего, чего я когда-либо хотел.

Он замолчал и откашлялся.

— А потом она заболела. И все шло так быстро, что у нас даже не было возможности попрощаться. И она умерла… — Его голос прервался, потом он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он все еще нежно гладил голову Лоры, откашливался снова и снова, но голос оставался все же хрипловатым, когда он продолжил: — Я бродил по дому, протягивал руки, чтобы дотронуться до нее, но мои руки были пусты, как пуста моя жизнь. Я злился и кричал ее платьям, висящим в шкафу: «Черт тебя возьми! Как ты оставила меня, когда знала, что я люблю тебя и ты нужна мне?!» Какое-то время я был настолько зол, что даже не носил траура. А потом гнев утих, и ничего не осталось. Тогда я сделался равнодушен ко всему. Два года я никуда не выходил, Роза заботилась о Феликсе и Асе и обо всем остальном, а я сидел дома и заново переживал годы, прожитые с Айрис, потому что это были единственные годы, которые имели для меня смысл. Роза, уперев руки в бока, стоя в проеме двери, говорила мне, что пора найти кого-нибудь, кто подарит мне дружбу, а может, и любовь, но я не смог сделать этого. Мне было очень тяжело и больно, я жаждал темноты; потому что в темноте была Айрис.

В комнате царила тишина. Лора взяла его руку, которая покоилась на ее голове, и поцеловала. Оуэн почувствовал слезы на ее щеках.

— Она как-то особенно улыбалась, — сказал он. — Будто все вокруг для нее было ново, будто все, на что она обращала взор, становилось прекрасным и удивительным открытием. Ты улыбаешься так же, как она, твои глаза загораются тем же светом. Когда ты улыбаешься, я почти вижу Айрис. Волосы у нее были почти такого же цвета, как и твои, чуть темнее, но не намного. И очень длинные, она укладывала их в сложную высокую прическу. А иногда ее взгляд был таким, словно она где-то далеко и видит то, что мы, остальные, видеть не можем… Нет, в ее взгляде было нечто большее, как тайна, которая принадлежала только ей. У тебя такой же взгляд.

Пораженная, Лора смотрела на него:

— Как будто у меня есть тайна? Он кивнул:

— Это первое, что я увидел в тебе в тот день на пляже, и чувство это сохранилось до сих пор. Тайна. Это заставляет меня желать узнать, что скрывается за этим отрешенным взглядом. Айрис была такой же. В ней была загадка, и в ней была красота. Красота есть и в твоих глазах, и в улыбке. — Он замолчал, молчала и Лора. — Два года я сидел в кресле и вновь переживал эти годы с Айрис. Как-то в один из дней почему-то я стал думать об отелях. И, несмотря на то что я пытался не слишком углубляться в это, так как воспоминания об Айрис были важнее, я стал очень серьезно к этому относиться и уже не смог остановиться. Тогда я вновь вернулся к работе. — Он замолчал. — Итак, дорогая Лора, ты видишь, что я уделял большое внимание браку, любви, сексу. И тебе я уделяю большое внимание. Поэтому, если у тебя роман, а у меня появляются некоторые сомнения на этот счет, я должен их высказать. Лора удивленно спросила:

— Опасения насчет Поля?

— Насчет тебя и Поля. Я люблю этого мальчика и ясно его вижу: он ненасытен, как голодный койот. Она слабо улыбнулась:

— Неужели вы не могли найти более подходящее сравнение?

— В этом нет ничего плохого. Название у них некрасивое, но на самом деле они сильные и красивые, резкие, деятельные, прекрасные для своих семей, обладают великолепной жизненной силой. А еще они часто передвигаются и вдобавок славятся тем, что забывают то, что оставляют за собой.

Лора отвернулась и занялась следующей стопкой книг.

— Мой внучатый племянник… Я любил его еще с тех пор, как он был ребенком. Он, бывало, топтался по моему кабинету, и ничего не ускользало от него, у нею было ненасытное любопытство и упрямство. Одним из самых больших удовольствий для меня было знакомить Поля со всем удивительным в этом мире; его волновало узнаваемое, он воспринимал красоту и не был скуп. Он постиг, как взять жизнь в свои руки и наслаждаться каждым мгновением. Боюсь, что ему я уделял больше времени, чем своим собственным сыновьям, с Полем было очень забавно. Но потом он вырос и принялся кружить по всему свету, хватаясь за разные идеи, а потом отбрасывая их и двигаясь дальше. Я говорил, что то же он сделает и с женщинами. Не хотел бы думать, что он так поступит с тобой.

Лора молча смотрела в окно, на листья, тронутые золотом и пурпуром.

— Я не хотел сделать тебе больно и, уж конечно, чтобы ты обиделась на меня.

Лора не отводила взгляда от деревьев:

— Я не обиделась, но я думаю, вам не следует критиковать членов собственной семьи.

— Чепуха! Я ясно вижу людей такими, какие они есть, хочу я этого или нет! Когда мне исполнилось семьдесят, я не мог больше обманывать себя, не мог больше притворяться, что люди добры, сердечны, очаровательны, если чертовски хорошо сознавал, что это не так. Я даже не мог притворяться, что люблю собственных сыновей, и это было очень больно, но я не мог не отдавать себе в этом отчет. Почему же я не могу честно говорить о своем внучатом племяннике, когда я люблю тебя так же, как и Поля, и беспокоюсь о тебе больше? Черт возьми, девочка, я не хочу, чтобы тебе было больно!

Лора глянула на него через плечо:

— Что было бы, если бы кто-то предупредил вас относительно Айрис?

— Я бы не послушал. Может, даже выгнал бы его из города за то, что он говорил против Айрис.

Она повернулась и опустилась перед ним на колени:

— Вы были умнее, чем я?

— Я знал больше о жизни.

— Но вы сказали, что были необузданны и не вполне мужчина.

— Черт возьми, юная леди, кто разрешил вам использовать слова старого человека против него же самого? — Но при этом он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Лору в лоб. — Может быть, мне не следует это говорить. Возможно, я ошибаюсь, хотя ошибаюсь я редко. Но я старею, вдруг Феликс прав и мне не следует вмешиваться в жизнь других людей?