Андрей Морголь - Арсенал эволюции [= Онкоген]

• Название: Арсенал эволюции [= Онкоген]
• Автор: Андрей Морголь
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9922-0937-2

В далеком и странном мире, где по лесам бродят лешие и кикиморы, а в пруду вместо карася можно выловить водяного, изобретательные руки помешанного экспериментатора спровоцировали внеплановый скачок эволюции человечества. Инородная ветвь породила кровожадных монстров, которые заполонили окрестные леса и принялись неспешно включать в рацион питания местных жителей. Но жадных правителей здешних государств заботят совсем иные проблемы. Они увлеченно прикидывают, как бы оттяпать у соседа побольше земель и укрепить свою власть, не обращая внимания на страшные вещи, что творятся под покровом леса. Кто же спасет недальновидную общественность? Кто сможет открыть глаза сильным мира сего? Конечно, тот, кому это меньше всех надо! Простого и незадачливого парня судьба-затейница швыряет в самую гущу тайного врага, пичкает запрещенной информацией и отпускает восвояси. Казалось бы, сообщи властям ценные сведения угрожающего характера и быстро уходи по своим делам, пока не наградили. Не тут-то было! Чтобы все прошло гладко, Арсению придется против своей воли плести интриги заговоров, яростно воевать не со своими врагами, а также бороться за свою первую и настоящую любовь.

---

Квартирка у Палыча была, конечно, не фонтан, зато трехкомнатная. Запах ветхости, традиционный для таких апартаментов, с радостью бросился туманить мой и без того сонный организм. Коридор запомнился допотопными совковыми обоями, половиками, цвет которых, наверное, затруднительно было установить даже при покупке, покосившимися антресолями и каким-то измученным пытками гибридом лавки с тумбочкой для обуви. Всем своим видом это извращенное создание рук человеческих говорило: «Не садись на меня, если в тебе больше двадцати килограммов, — я развалюсь. Хозяин, прошу, не выкидывай меня — я еще пригожусь». Валявшийся неподалеку добротный металлический язычок для обуви выглядел угрожающе.

Мария Федоровна провела меня в комнату, которая, судя по наличию в ней телевизора, являлась залом. Леонтий Палыч лежал в одних семейниках на конгломерате из подушек и одеяла, скомканных на кровати в дальнем, самом темном углу помещения, и шумно хрипел. Дышал он часто, прерывисто, синюшные губы жадно хватали воздух, а глаза, казалось, бешено вращались под закрытыми веками. Старик с ног до головы покрылся липким холодным потом, и еще от него исходил просто невыносимый тухло-сладковатый запах, который поневоле вызывал под ложечкой вполне ощутимые спазматические волны. С тех пор как я видел старика в последний раз, а это было больше месяца назад, Палыч сильно исхудал, черты его лица заострились, а кожа приобрела какой-то землистый оттенок.

— И давно он так? — Я спрятал лицо в ладони, якобы задумавшись, и дышать старался через рот, но запах прошибал насквозь.

— С полчаса. Поначалу спал спокойно, правда, очень долго. В это время он кушает обычно. А потом как захрипел, как заметался — вон, постель всю взбил. И пена ртом пошла, красненькая.

Обычно в таких ситуациях стариков окружает целый арсенал пилюль, таблеток, порошочков, скляночек с микстурами, отварами, а также бабки-шептухи, вооруженные охапками сушеных целебных трав и мышиным пометом. Леонтий Палыч же всех этих радостей предсмертного одра был начисто лишен и героически коротал последние часы в гордом одиночестве. В том, что он умирал, лично у меня не возникало никаких сомнений. Также, судя по отсутствию до сих пор врачей и горстей пилюль вокруг, я окончательно убедился в желании заботливой племянницы любимому дяденьке доброго здравия.

— Что нам теперь делать? — подала она голос.

А то ты не знаешь! Конечно, кричать: «Шампанское в студию!» — и петь песню «Мечты сбываются», подумал я, а вслух сказал:

— Вы знаете, Мария Федоровна, боюсь, что ни мы с вами, ни даже специалисты сейчас уже сделать ничего не смогут, так что звоните в «скорую» или вызывайте врача из поликлиники.

— З-зачем? — От удивления она даже начала заикаться и еще больше выпучила глаза. Видимо, заподозрила что-то неладное.

— Чтобы составить свидетельство о смерти или, может, забрать тело на вскрытие, это же врачи — мало ли что им там в голову взбредет…

— А-а… — Мария Федоровна понимающе кивнула и торопливо удалилась из зала.

Пока она по телефону договаривалась с диспетчером «скорой», я решил от нечего делать проверить умирающему пульс. У себя я обычно без труда находил на запястье отбивающую такт сердца артерию, но с Палычем проделать этот простой прием оказалось проблематично. Лишь через некоторое время стала ощущаться едва уловимая ниточка пульсирующей крови.

— Сказали, что через несколько минут будут. — Мария Федоровна из дверного проема недоверчиво таращилась на мои сложнейшие диагностические манипуляции.

— Надо спуститься вниз, встретить — у вас же домофон до сих пор не работает.

— Ах, ну да, точно. Конечно, Арсенчик.

Я незаметно скривил презрительную рожу. Еще раз назовет меня Арсенчиком — и квартира достанется более дальним родственникам соседа! Арсенчик, тьфу ты! Меня от подобной модификации всего аж передергивает. Да я, случалось, шикарнейших женщин из-за такого обращения с моим именем бросал, не задумываясь (ну, было один раз, правда, после пары заводных коктейлей). То ли дело меня называют на работе — Арсенал! Гордо, мужественно, да и одноименный футбольный клуб сам по себе солидный — не какой-нибудь там «Шинник».

Мария Федоровна зашуршала на выход, а я остался один на один с умирающим Палычем. Смотреть на его изможденное мучениями лицо было грустно и скучно, поэтому я решил включить телевизор — в субботу утром обязательно должны были крутиться какие-нибудь жизнеутверждающие мультики.

Пока я прикидывал, входит ли пульт в комплектацию моего ровесника-телевизора, Палыч издал громкий душераздирающий хрип и замолк. Я внимательно уставился на него, пытаясь вспомнить, чем живой человек внешне отличается от мертвого. Старик лежал тихо, грудная клетка перестала вздыматься, и все его тело неподвижно обмякло. Уже отработанным движением я схватил его запястье, но как ни старался, ниточки жизни нащупать не удавалось. Тут же вспомнилось, как в одном фильме в похожей ситуации мужика вернули с того света мощным ударом в грудину. Замахнувшись, я прикидывал, в какое место вмазать, чтобы завести мотор старика. Но вдруг он открыл глаза и уставился на меня! Такого фокуса от соседа я никак не ожидал. Пришлось резко проделывать трюк из другого фильма, почесывая затылок замахнувшейся для удара рукой.

— А-а… Э-э-э… Леонтий Павлович, а мы уж думали, что вы помирать собрались… — Да, ситуация сложилась не самым приличным образом. — Племянница ваша Мария Федоровна «скорую» вызвала, меня вон привела. Сейчас врачей внизу встречает.

— А, Арсений. — Голос Палыча был очень слабым, едва слышным. — Послушай, я чувствую — у меня совсем мало времени. Помнишь, я рассказывал тебе, как летом сорок третьего попал в другую галактику, в совсем другой мир, когда забрел в немецкую лабораторию? Мы тогда Оршу освобождали… — Ничего себе, старик опять взялся за свое! — Там, в ином мире, был погреб среди чистого поля. Я в него зашел и попал в фашистскую засаду, помнишь? — Ну да, старик рассказывал что-то подобное, посему я утвердительно кивнул. — У меня тогда еще две гранаты были, я со страху, когда в них кидал, с первой чеку забыл сорвать. Зато вторая рванула так, что у меня уши заложило, а фашистов на куски разнесло, даже трупов не осталось! Помнишь, я говорил, что были там рыцарские доспехи: меч как у японцев, щит, шлем, латы? Говорил?

— Говорили, Леонтий Палыч, говорили… — Нашел что рассказывать перед смертью — сказки!

— А то, что меч тот я с собой унес, — этого я никому не говорил… — Голос его становился все тише, и звуки Палыч издавал с явным усилием. — Этот меч — он здесь… то есть в подвале… я его спрятал… Там, коробка… с двойным дном… ключ на рогах… Маше скажи… пусть продаст… он дорогой… должен быть… не подведи… — Сосед шумно выдохнул и направил взгляд сквозь меня. Зрачки старика медленно расширились, и, по-видимому, фраза «не подведи» стала последней в его жизни.

В эту же минуту с дежурными соболезнующими лицами в квартиру вошли два работника «скорой» в сопровождении кудахтающей Марии Федоровны. Они поздоровались со мной, вежливо сместили в сторону, светанули Палычу в глаза фонариком, чуть-чуть пощупали его в области шеи, удовлетворенно покивали друг другу — мол, не зря их вызвали — и принялись расспрашивать нас, как все произошло.

Вяло отвечая на вопросы медиков, я отчего-то задумался о слабости человеческого разума. Ведь непонятно, почему некоторые люди вдруг спонтанно и начисто забывают свои личные данные, имена, родственников и время, в котором живут, а другие бродят непроглядными вечерами по темным подворотням, потому что неодолимое осеннее обострение гонит их искать очередную невинную жертву. Кто-то не выдерживает и секунды в закрытом лифте, а кто-то, непонятно по какой причине, ловит кураж белой горячки и крушит все вокруг. Хотя нет, сорокаградусная причина последнего как раз-таки ясна.

Но вот Палыч: откуда в его несчастной лысой башке вылезли эти воспоминания о другой галактике, погребе, фашистах, доспехах? Какая к черту коробка с двойным дном в подвале? «Ключ на рогах» — что он этим хотел сказать? Бред!

Занятый этими размышлениями, я начал плавно погружаться в то состояние, из которого недавно меня так бесцеремонно выдернула Мария Федоровна. Врачи допрос уже закончили, теперь деловито заполняли какие-то свои писульки. Разгоняя сон, я встряхнул головой, кое-как выразил соболезнования своей новой, почти полноправной соседке и, сославшись на усталость, направился домой. Мария Федоровна поблагодарила за помощь и задерживать больше не стала. Провожать тоже, но ее можно понять — такая сложная задача сейчас перед ней стояла: плакать или радоваться?

А в коридоре я наткнулся на неожиданность: слева от входных дверей висели рога! Обычные рога, по форме смахивающие на оленьи, наличием которых так хвастаются подвыпившие хозяева своим гостям, рассказывая, как сами подстрелили их первичного носителя. Традиционно на этих боевых трофеях висят шапки, шарфы, зонты или обанкротившиеся неудачники. Я даже удивился, что не заметил этого элемента декора с самого порога. Не эти ли рога имел в виду сбрендивший Палыч? Ну-ка, ну-ка… Воровато осмотревшись, я запустил руку наверх и действительно что-то нашарил. В ложбинке, на основании, от которого выходили ответвления, лежала связка из двух ключей — один был стандартным, от персонального подвального помещения, как и у всех жильцов, а вот второй представлял собой странноватый металлический огрызок явно кустарного производства. Сонливость внезапно куда-то улетучилась. В голове неоновым свечением настойчиво запульсировала шальная мысль: «А вдруг?!»