Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

• Название: В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
• Автор: Светлана Бестужева-Лада
• Жанр: Историческая проза

---

— На свете много корон, — осторожно заметила Мария, — и я уверяю вас: одна из них обязательно увенчает вашу прелестную головку. Но хотите ли вы отнять корону у брата?

— Конечно нет! Саша рожден для трона, он будет прекрасным монархом, но… Но батюшка, кажется, задался целью истребить всех, кто его по-настоящему любит. Мне страшно…

— Так не будьте орудием в этой страшной игре! Поговорите с его императорским высочеством, с цесаревичем. Только сделайте это тайно.

— Каким образом? У императора везде глаза и уши…

— Я попробую вам помочь, ваше высочество, — тихо сказала Мария. — Риск велик, но есть шанс спасти вашу семью от несправедливых гонений. Если угодно, я передам вашему брату и его супруге приглашение на верховую прогулку. Сегодня же.

— А если батюшка…

— Мы постараемся сделать так, чтобы это Александр пригласил вас кататься.

Като кинулась на шею своей фрейлине:

— Мари, вы просто добрый гений! Вы поедете с нами?

— Увы, ваше высочество, вы же знаете: я скверно езжу верхом. Так я иду к великому князю?

— Да, да, идите! До обеда нужно все успеть.

Через полчаса фрейлина вернулась с запиской цесаревича, в которой тот приглашал сестру на верховую прогулку…

Александр не знал, о чем собирается беседовать с ним любимая сестра, еще почти девочка, но привык ожидать скверных новостей от каждого разговора. С самого детства он оказался в ужасной атмосфере сложных родственных отношений, которая сложилась между императрицей-бабушкой Екатериной II и опальными родителями, жившими в солдатско-прусской обстановке Гатчинского двора. Нянькой Александра была Прасковья Гесслер, англичанка. О воспитании Александра можно сказать одно: всему он учился сам, ибо приставленные к нему учителя оказались, мягко говоря, несостоятельными.

Ранний брак тоже не способствовал сохранению душевного равновесия Александра. Когда прошел угар первой близости с юной и очаровательной супругой, обнаружилось, что их практически ничего не связывает. Начисто лишенная каких бы то ни было амбиций, погруженная в свой внутренний мир, да еще холодная и меланхоличная о природы, Елизавета не могла стать ни другом, ни опорой, ни тем более советником своего юного мужа. И уж тем более не разделяла многие его увлечения.

Из Гатчины Александр вынес увлечение фронтовыми учениями, военной выправкой, муштрой, военными парадами. Это было его единственной страстью в жизни, которому он никогда не изменял и которое он передал своему преемнику. Со времени воцарения Павла вахт-парад приобрел значение важного государственного дела и стал на многие годы непременным ежедневным любимым занятием русских императоров.

Когда незадолго перед смертью, Екатерина II объяснила Александру всю необходимость лишить престола Павла, его отца, Александр пространным письмом выразил свою глубокую признательность Екатерине II за дарованные ему милости, то есть, по сути дела, дал свое согласие на устранение Павла от престола. К несчастью, это письмо попало в руки Павла…

Сравнительно недолгая, но бурная жизнь среди близких родных — бабушки Екатерины II и отца Павла 1 — научила Александра многому. Он познал коварство, подлость, подкуп, измену, лесть — то, что так пагубно сказывается в формирующейся личности. Александр стал цесаревичем на 19-м году жизни. Спустя немного времени цесаревич Александр очутился при Павле в роли цесаревича Павла при Екатерине.

— Что-нибудь случилось, Като? — спросил Александр сестру, когда они немного опередили свою свиту и мерной рысью ехали по длинной аллее. — У вашей фрейлины был такой загадочный вид.

— Да. Батюшка хочет, чтобы я стала супругой кузена Евгения.

— Вам так претит мысль об этом браке? Увы, мы с вами принадлежим к царской семье и интересы государства…

— Ах, Саша, дело совсем не в этом! Батюшка желает передать трон Евгению Вюртембергскому. А вас и Костю…

Александр заметно побледнел и некоторое время молчал. Потом негромко сказал:

— Что ж, я предчувствовал нечто подобное, но не думал, что при этом еще попытаются рассорить нас с вами.

— Но я вовсе не желаю отнимать у вас корону!

Като немного лукавила. Конечно, если бы Александр сказал, что не чувствует в себе призвания к жизни монарха и готов сам уйти в монастырь… Костя не в счет, он не в своем уме, и государем ему не быть никогда, это всем во дворце известно. А младшие братья еще когда подрастут…

Да и император Павел еще совсем не стар, он вполне может прожить еще лет двадцать. Зато она, Като, еще очень молода, и даже через двадцать лет ей будет всего лишь тридцать четыре года. Ровно столько было ее царственной бабке, когда она прочно взяла бразды правления в свои руки, крайне удачно овдовев незадолго до этого. В таком варианте Като устраивало все.

Но насильственное заточение братьев в крепость или пострижение в монахи, сломанные жизни их супруг, ее существование с нелюбимым мужем под неусыпным наблюдением батюшки… Нет, это совсем другой поворот событий! К тому же Павел в один прекрасный момент передумает и назначит наследником кого-нибудь еще, а ее тоже запрет в какой-нибудь отдаленный монастырь. Слишком рискованно, слишком.

— Батюшка совершенно охладел ко мне, — услышала она голос брата. — Более того, он меня ненавидит. Всех преданных мне людей удалили, за мной беспрестанно следят. И еще, Като…

— Что, Саша?

— Однажды в моей комнате он нашел на столе трагедию Вольтера „Брут“.

— Ну и что из этого? Правда, батюшка ненавидит Вольтера…

— Дело не в нем. Его величество изволили взять в своих апартаментах книгу о Петре Великом, открыл ее на странице с описанием суда над Алексеем, пыток, перенесенных царевичем-наследником, и его смерти, позвал Кутайсова и приказал дать прочитать этот рассказ мне.

— Боже милосердный! — только и могла вымолвить Като. — Имеющий уши да услышит!..

— Вот именно. Я хотел угодить батюшке, стал носить прусский мундир, не пропускал ни одного парада. И вот недавно на таком параде адъютант императора огромными шагами подбежал ко мне и прокричал: „Его Величество приказало мне сказать, что Оно никогда не видело такого дурака, как Ваше Высочество!..“ А вокруг меня стояли все старшие офицеры.

— Какой ужас!

— Это еще не все. Несколько дней назад я имел несчастье попросить у батюшки позволения отправиться путешествовать. Я думал, это успокоит его подозрения, но он пришел в такое бешенство… Он кричал на весь дворец: „Я предам вас самому жестокому суду! Мир будет поражен, увидев, как покатятся головы когда-то так дорогих мне людей!..“

— Саша, вам надо бежать. Мне страшно.

— Не могу. Тогда он начнет терзать маменьку, он уже грозился постричь ее в монастырь и еще кое-чем похуже.

— Что же делать? Терпеть?

— Бог милосерд, — печально обронил Александр. — Будем молиться и надеяться. Благодарю тебя, Като, что была откровенна со мной. Может быть, это поможет…

— Каким образом?

— Не знаю. Я ничего не знаю. Я жалею о том, что родился наследником престола: мне эта ноша не по плечам. И мне страшно, Като… За себя, за маменьку, за всех нас…

Не раз, и не два вспоминала потом Като эту странную прогулку и благодарность брата за ее откровенность. Иногда ей казалось, что именно она подтолкнула события в том направлении, какое они приняли. И тогда успокоить ее могла только верная Мари, которая говорила, что судьбу перехитрить нельзя, и что, подчинившись голосу сердца, Като сделала единственный правильный выбор.

А в столице царил страх. В 9 часов вечера бил сигнал тушить огонь и главные улицы перекрывались рогатками. Властитель страны никому не доверял и боялся ночи. Он с нетерпением ждал, когда будет достроен Михайловский замок — настоящая крепость, в которой, как он полагал, ему уже не будет грозить никакая опасность. Еще не просохла штукатурка, как двор перебрался в новую резиденцию, где дымили все печи и камины, по комнатам гуляли сквозняки, а ветер так завывал на чердаках и в переходах, что становилось жутко даже караульным офицерам.

Доволен и покоен был только сам император, который для пущей безопасности повелел запереть двери на половину императрицы, да еще задвинуть их засовом. Теперь он мог не бояться и удара в спину: от жены, которую ненавидел теперь так же искренне, как раньше любил. Несчастная императрица тихонько жаловалась особо приближенным, что отныне может только плакать и молиться за своего все еще любимого тирана.

И тогда группа самых отчаянных и смелых придворных задумала свергнуть Павла I и возвести на трон Александра. Павла предполагалось отправить в надежное место, не причинив ему никакого зла. Он должен был только официально отречься от престола в пользу старшего сына.

Душой заговора стал умный, деятельный и ловкий граф Петр Алексеевич Пален, который счел необходимым осторожно открыть Александру планы свержения, иначе заговорщики могли потерпеть неудачу в самом начале своих действий и немедленно оказаться на плахе — не исключено, вместе с самим Александром.