Светлана Бестужева-Лада - В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

• Название: В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
• Автор: Светлана Бестужева-Лада
• Жанр: Историческая проза

---

Близость же самого Александра к «большому», екатерининскому двору имела скорее отрицательные, нежели положительные последствия. С детства великий князь видел образцы виртуозного лицемерия и откровенного цинизма, прикрываемого разговорами об идеалах просвещенной монархии, об увлечении трудами французских философов-энциклопедистов. Все это увенчивалось чередой фаворитов, проходивших через спальню стареющей императрицы, и вряд ли могло вызвать у юноши одобрение или хотя бы понимание.

Неприкрытая вражда между отцом и бабушкой заставляла Александра вращаться между различными дворами, иметь два парадных обличья, двойной образ мыслей. Каждую неделю он должен был быть у отца в Гатчине на субботнем параде, где изучал жесткие бесцеремонные казарменные нравы вместе с казарменным непечатным лексиконом, а вечером вращался в избранном обществе Екатерины, где говорили только о самых высоких политических делах, вели самые остроумные беседы, шутили самые изящные шутки, а грешные дела и чувства облекали в самые опрятные прикрытия…

Александр знал изящную грязь бабушкиного салона, как и неопрятную грязь отцовской казармы, но его не познакомили с той здоровой житейской грязью, испачкаться в которой благословил человека сам бог. Он не был приучен ни упорно трудиться, ни самостоятельно работать. Его не познакомили с той действительностью, которой он должен был управлять.

Этого Екатерина, при всем своем уме, предвидеть и предотвратить так и не смогла. В результате Александр рано научился скрывать свои истинные мысли и чувства, находясь между любящей бабкой и гонимыми этой же бабкой его родителями. Из прекрасного принца сформировался в общем-то несчастливый, внутренне одинокий человек, боявшийся поверять кому-либо заветные думы. Сложный душевный мир этой бесспорно одаренной личности оставался непостижимым для всех.

У этого «Сфинкса, не разгаданного до гроба», как скажет об императоре Александре I поэт, умный и ядовито-насмешливый князь Петр Андреевич Вяземский, не могло быть близости с отцом, несомненно нуждавшимся в мужской дружбе с подраставшим старшим сыном. Не могло быть близости с матерью, от которой его отлучили сразу после рождения. И не могло быть настоящей дружбы с братом-погодком Константином, который явно страдал какой-то душевной болезнью.

От супруги же, после нескольких лет полу-любви полу-дружбы Александр отдалился не без влияния дворцовых сплетен. Ходили упорные слухи о том, что дочь Елизаветы и Александры, принцесса Мария, на самом деле является дочерью ближайшего друга Александра, князя Адама Чарторыжского, с которым Елизавету свел сам же идеалист-супруг. Хотя единственным «веским» доводом незаконного происхождения принцессы Марии были ее темные волосы.

Великий князь Павел Петрович, присутствуя при крещении своей первой и пока единственной внучки, ядовито спросил у генеральши Ливен, воспитательницы его дочерей:

— Как может быть, чтобы у родителей-блондинов родилась дочь-брюнетка?

— Бог всемогущ, Ваше высочество, — только и нашлась многоопытная придворная дама.

Ответ, который Павла, естественно, не удовлетворил, да и тепла в отношении к невестке не прибавил. Окончательно же он возненавидел жену старшего сына после того, как узнал, что несостоявшийся супруг его старшей дочери, шведский король Густав, женится на родной сестре Елизаветы, принцессе Фредерике Баденской. Об этом своем решении Густав сам уведомил императора Павла, отправив ему письмо через посла. Тот передал письмо во время одного из балов, чем невольно расстроил веселье: Павел, прочитав послание шведского короля тут же, на балу, не мог скрыть своего гнева.

Как и его супруга, которая на следующий же день велела просить к себе великую княгиню Елизавету. Против своего обыкновения, Мария Федоровна держала в руках газету, которую, по-видимому, только что читала. Невестку она встретила с плохо скрытым бешенством:

— Это что значит? Шведский король женится на вашей сестре?

— В первый раз слышу, — мужественно отозвалась великая княгиня.

— Это напечатано в газетах!

— Я их не читала.

— Не может быть! Вы знали! Мать ваша назначает встречу шведскому королю в Саксонии и везет туда с собой вашу сестру.

— Мне писали, что мать моя собирается поехать в Саксонию для свидания с тетушкой. Другой ее цели я не знаю.

— Неправда! Не может этого быть! Это недостойный поступок по отношению ко мне с вашей стороны. Вы не откровенны со мной. По вашей милости лишь из газет я узнаю об обиде, которую наносят моей бедной Александрине. Это просто низко!

— Но, право, я не виновата.

Великая Княгиня Елизавета произнесла эти последние слова в сильном волнении и даже раздражении из-за сделанной ей свекровью неприятной сцены. В конце концов, она вовсе не была обязана докладывать свекрови о событиях в своей родной семье. Хотя императрица, по-видимому, придерживалась иного мнения.

Елизавета отказалась от предложенного императрицей чая, хотя свекровь, желая, видимо, несколько сгладить ситуацию, собственноручно разлила его по чашкам, ни прибегая к помощи слуг. Но отказ невестки так взбесил ее, что она выплеснула содержимое ее чашки в камин, а затем запустила туда же и сам хрупкий фарфоровый предмет.

Император ничем не выражал своего неудовольствия великой княгине лично, но в то же время позволял себе резкие и колкие выходки против невестки без всякого на то повода. Впрочем, он в точности так же относился и к супруге Великого князя Константина, и к собственным сыновьям, а постоянной жертвой его гневных и необузданных поступков была супруга. Которая, естественно, отыгрывалась на невестках.

После неудачного сватовства Густава IV к великой княжне Александре Павел Петрович хоть и назвал свою дочь жертвой политических расчетов, считая виновной во всем происшедшем нелюбимую мать-императрицу, но и сам через три года оказался в подобной же роли.

В то время Австрия, объявив войну революционной Франции, изо всех сил стремилась привлечь на свою сторону Россию в качестве союзника. Не мудрствуя лукаво, австрийские дипломаты прибегли к известному с давних пор девизу государства: «Ты, Австрия, брачуйся». Другими словами, основным дипломатическим методом имперцев были выгодные династические браки. И в 1798 г. с их стороны поступило предложение о браке Александры Павловны и эрцгерцога Иосифа, брата австрийского императора. Павел отнесся к этому положительно, усмотрев с таком союзе противовес против все более набиравшего силу Наполеона, и великая княжна опять стала игрушкой в дипломатических играх.

Об обручении Александры Павловны и эрцгерцога Иосифа договорились необычайно быстро, причем параллельно шли переговоры о браке второй дочери Павла — Елены — с наследственным герцогом Мекленбургским-Шверинским Фредериком, также закончившиеся успешно. Император, как всегда, действовал стремительно и бесчисленных церемоний не устраивал. В честь двойного обручения был дан довольно скромный бал, и женихи отбыли из Петербурга в свои владения готовиться к приему будущих жен.

— Мари, — спросила Като свою фрейлину незадолго до бракосочетания своей сестры, — почему все так спешат избавиться от Александрины? И Елену срочно выдают замуж, хотя она ненамного старше меня?

— Это политика, ваше высочество, — осторожно ответила фрейлина. — Высокая политика, в которой задействованы только высокие персоны.

— Но сестры почти не знают своих женихов! И не любят их!

— Особы царской крови чрезвычайно редко вступают в брак по любви. Корона, к которой вы, ваше высочество, так стремитесь, мало кого делает счастливым. Особенно женщин.

— Значит, мои сестры будут несчастны?

— Боюсь, что если даже случится чудо, счастливы они будут недолго. На месте ваших августейших родителей, я бы включила в свиту каждой из великих княжон несколько преданных им лиц…

— Зачем?

— Предосторожность никогда не бывает лишней, — туманно ответила фрейлина и перевела разговор на другую тему.

Императорская столица давно, еще со времен Екатерины II, так не веселилась… Венчание Александры Павловны с эрцгерцогом Иосифом и Елены Павловны с герцогом Мекленбурнским произошло в середине октября 1799 года. На сей раз торжества, посвященные двум парам новобрачных, были пышными и растянулись на целый месяц.

Их с особым удовольствием устраивала императрица Мария Федоровна. Она была счастлива еще и потому, что на этот раз брак старшей из ее дочерей состоялся без каких-либо осложнений, что можно порадовать праздниками теперь уже великих княгинь Александру и Елену. А они проводили в родном Петербурге последние недели. Затем пришло время собираться в дорогу.

Первой покинула родину Александра Павловна, великая княгиня, палатина венгерская. Сохранились свидетельства, что Александра Павловна, несмотря на юный возраст, была словно томима роковыми предчувствиями: была очень грустна, тосковала, считала, что на чужбине ее ожидает скорая кончина.