Барбара Майклз - Сыновья волка

• Название: Сыновья волка
• Автор: Барбара Майклз
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0218-6

После смерти бабушки сводные сестры Харрнет и Ада становятся наследницами большого состояния. Девушкам приходится жить в поместье дальнего родственника – опекуна Вольфсона, человека мягкого и доброжелательного. С удивлением они узнают, что местные жители считают их кузена жестоким колдуном-оборотнем, а однажды исчезает Ада...

---

Он снова улыбнулся, и я с трудом сдержалась, чтобы не обнять его.

* * *

7 мая

Сегодня мистер Вольфсон пригласил меня к себе. Он указал мне на стул и сразу перешел к делу:

– Вы находите жизнь здесь скучной, кузина Харриет? Разумеется, так и есть. Молодая женщина вашего ума – нет, кузина, не надо возражать и принимать такой недовольный вид. От другого мужчины это, может быть, был бы лицемерный комплимент, но я не вижу причин, почему леди не могут воспользоваться своим умом, дарованным им Богом. Ум, правильно использованный, только добавляет очарования женщине.

Блеск его ослепительной улыбки и взгляд синих глаз были так убедительны, что я согласилась бы в этот момент даже с тем, что у меня две головы, если бы он утверждал подобное. И под влиянием обстоятельств я подтвердила его предположения насчет скуки. Он кивнул с удовлетворением.

– Вы сказали мне как-то, что вы не наездница. Я знаю вас слишком хорошо, чтобы понимать, что ничего не делать целый день для вас утомительно.

– Я могу вышить вам бисером пару ночных туфель, – сказала я дерзко, – с анютиными глазками или веточкой резеды.

Откинув голову, он громко расхохотался:

– Я не это имел в виду. Вышивка, рисование, музыка – это занятие для пустоголовых молодых людей.

Глаза его вдруг стали мрачными и далекими, я почти читала его мысли. Он думал о своем сыне, моем кузене, Джулиане.

– Вы кое-что можете для меня сделать, Харриет. Если захотите. Я предлагаю это, частично чтобы занять вас, и частично потому, что нуждаюсь в вашей помощи.

– Разумеется, – сказала я, горя желанием угодить, – вы были так добры к нам...

– Не более, чем вы того заслуживаете. – Он опустил глаза, длинные пальцы задумчиво играли с подставкой для перьев. – По правде говоря, меньше, чем вы заслуживаете, Харриет, я плохой опекун, грешник, если говорить правду. Я солгал адвокатам вашей бабушки по поводу одной вещи. В этом доме нет ни одной леди, даже компаньонки. Вы заметили это сразу, я уверен. Почему вы не пришли ко мне с жалобой?

Сначала я не знала, что ему ответить. Он бросил на меня взгляд из-под ресниц, и я увидела, что, хотя его рот принял скорбное выражение, глаза его смеялись.

– Я заметила, – сказала я холодно, – и уже написала верховному судье Англии об этом обстоятельстве. Дорогой кузен Джон, после всего, после того, как вы проявили необыкновенную доброту...

– Мне не нравится имя Джон, – прервал он, – мои друзья, когда мы встречаемся, называют меня Вольф.[2]

– О боже, мне это совсем не нравится.

– Ну зовите меня как угодно, лишь бы дружески и неформально. Вы меня снова заставляете почувствовать себя молодым, Харриет. Если я не даю вам достаточно отцовской любви, мы можем решить вопрос о вашей дуэнье, компаньонке.

– Что касается этой проблемы, – быстро ответила я, – то она давно устарела, в наши дни и в нашем возрасте. Я считаю себя в какой-то степени дуэньей Ады.

– Вы поставили точку. – Оп выглядел довольным. – Видите ли, после того, как моя дорогая жена умерла, я не мог выносить присутствия другой женщины в доме. Уильям ведет хозяйство достаточно хорошо, и у нас полно горничных, кухарок и прочих слуг. И все равно иногда я думаю, что нам не хватает женской руки. Не могли бы вы, моя дорогая, взять на себя обязанности моей дочери? Я был бы счастлив, если бы вы носили ключи от дома.

– Я буду польщена, – пробормотала я, – но у меня нет никакого опыта...

– Не думаю, что здесь потребуется много опыта. Любая хорошо воспитанная молодая леди знает, что это такое. От нее требуется лишь приказать. Уильям станет вашим посредником, и вам не придется даже совать ваш изящно выточенный носик на кухню. Но если вместо меня он станет спрашивать у вас распоряжений, это избавит меня от второстепенных и прибавит времени для других, не менее утомительных дел. Вы можете недоумевать, почему я не сделал такое предложение Аде. Она – милое дитя, и я горжусь ею. Но она как мотылек, у нее не хватит выдержки для такой работы.

– Вы правы. Но она еще научится... И должна научиться.

– Не обязательно, – его взгляд встретился с моим, глаза выражали серьезность и доброту, – моя дорогая девочка, я знаю о завещании вашей бабушки. Это было так похоже на нее, и я нахожу это безнравственным. Но мы должны считаться с фактами. Ада удачно выйдет замуж – так что ей никогда не придется самой вести хозяйство. Она, скорее всего, предложит вам вести хозяйство у нее, пока вы не встретите человека, способного оцепить вашу красоту, хотя и без наследства.

Никто еще никогда не разговаривал со мной подобным образом (признаться, сравнивать мне особенно было не с кем, бабушка отмахивалась от возможных претендентов, как от назойливых вредных сорняков, стоило им поднять голову). Я знаю, что мои щеки пылали, я даже чувствовала, как от них идет жар. Мои глаза опустились перед его пронзительным взглядом, и я потеряла дар речи. Мистер Вольфсон расценил это как сомнение.

– Такие мужчины есть. Но так как знатоки гораздо реже встречаются, чем глупцы, вам придется жить некоторое время с Адой, после того как она выйдет замуж. И тогда вам захочется вести ее дом хорошо, чтобы ее не обманывали слуги.

Я засмеялась, забыв о смущении. Так легко было представить, как Аду дурачит какая-нибудь толстая кухарка или мрачный управляющий.

– Вы правы, кузен. Я счастлива усвоить уроки сейчас.

Он сразу же позвал дворецкого и объяснил план действий. Завтра я начну привыкать к повой роли под руководством Уильяма.

Вот только это странное слово – «знатоки». Знатоки чего, скажете мне. Я просто дура. Смотрю в зеркало и вижу то же темное лицо с широкими угрюмыми бровями. Он просто хотел быть ко мне добр.

* * *

9 мая

Я устала, но переполнена чувством выполненного долга. Сегодня я играла роль домоправительницы. Мы с Уильямом обошли мое хозяйство. Уже от одного этого можно утомиться, настолько огромен этот дом. В нем дюжина служанок, краснощеких девушек, йоркширский акцент которых настолько силен, что можно подумать – они говорят на другом языке. Кухарка, прачки, горничная, лакеи, грумы, два кучера, доярка, пастухи, конюхи... Потребуются недели, чтобы я запомнила их имена!

Кухарка заинтересовала меня, потому что я понимала хотя бы половину из того, что она говорит. Она и выглядела как кухарка, миссис Беннетт – скорее дородная, чем толстая, и в ее карих глазах, несомненно, светились проницательность и ум. Она была со мной дружелюбна и любезна, особенно после того, как я отклонила ее предложение определять меню. Ее выбор меня вполне устраивал, так я ей и сказала. Если я захочу, чтобы она приготовила особое блюдо, я предупрежу заранее. А в остальном она станет, как и раньше, распоряжаться кухней по своему усмотрению.

Если честно, я думаю, что все же это будет для меня скучное занятие. Но я решила делать его хорошо, мне ненавистна даже мысль, что мистер Вольфсон посмотрит на меня так, как смотрит на Джулиана.

* * *

10 мая

После нашей встречи Джулиан отсиживался у себя в комнате почти неделю с легкой простудой, как он написал в присланной мне через Уильяма записке. Его отец редко обедает с нами, предпочитая, чтобы обед приносили ему в библиотеку. Мне кажется, что ему не очень-то хочется, чтобы каждый раз мы видели его физическую неполноценность. Ведь он не мог вставать, когда мы с Адой покидали столовую.

В этот вечер, когда мы спустились в гостиную, нас встретили приятные музыкальные аккорды. Ада, обожающая Шопена, поспешила вперед с радостным восклицанием. Мы нашли в гостиной за фортепьяно Джулиана. Он улыбкой нас приветствовал, не прерывая игры, пока не закончил балладу. Ему очень шел вечерний костюм. Он оказался высок и довольно худощав, и, когда склонился над рукой Ады, я невольно подумала о том, какую прекрасную пару они представляют. Но подозреваю, что его бледность вызвана недугами, в то время как хрупкая на вид Ада обладает отменным здоровьем. По просьбе Ады он исполнил для нас еще несколько пьес. Его игра великолепна, но немного бледна, меланхолична, меня скоро утомила печаль, и я попросила сыграть Бетховена. Он повиновался, играл прекрасно, но без огня. Когда Уильям объявил, что обед подан, Джулиан предложил нам обеим по руке, и мы отправились в столовую. Мистер Вольфсон уже сидел за столом. Он приветствовал меня и Аду с обычным радушием и свойственным ему шармом, Джулиана – сдержанно, но вполне вежливо. Но не успели мы начать обед, как он предпринял первую атаку.

– Твоя игра улучшилась, – сказал он сыну, – однако последняя пьеса выше твоих возможностей. Никогда больше не берись играть Бетховена.

Все это было сказано как будто очень мягко. Тем не менее, Джулиан вспыхнул так, что даже лоб, на который упала непослушная прядь, покраснел. Мистер Вольфсон продолжал в том же духе. Он редко обращался к Джулиану. Но когда обращался, то в одинаковой манере – спокойно, мягко, слова сами по себе вроде бы обыкновенные, но каждый раз в них содержался укол, завуалированный и тем не менее попадающий точно в цель. Развязка наступила во время десерта. Разговор перешел на лошадей – как обычно бывало в присутствии Ады, – и мистер Вольфсон сообщил, что у него есть новое приобретение.