Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94010-226-3

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.

В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.

Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.

Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.

Для широких кругов читателей.

---

На своих «стройках коммунизма» при строительстве домов на садовых участках и дачах мы объявляли своих героев. Делюс, мой башкирский приятель — мастер каминной кладки, стал у нас героем труда; на него работала бригада из четырех человек, а он ими очень хорошо командовал: кирпич, раствор, кирпич…

Наши смежники с завода «Машиноаппарат», до которых доходило не так уж много наград, старались компенсировать этот дефицит чувством юмора: они объявляли своих передовиков героями коммунистического труда и лауреатами квартальной премии. Настоящие премии и награды, как последние ступени ракет–носителей, сгорали в верхних слоях атмосферы. Наверху были свои законы. Рассказывали, что один грузин написал такое заявление: прошу принять меня в члены партии и… правительства, сразу, безо всяких там обходных путей.

Для уменьшения числа претендентов на высшие награды бюрократия вводила многоэшелонированные заслоны, которые начинались на дальних подступах к Олимпу. Чтобы получить «знак» следующего уровня, требовалось быть отмеченным предыдущей наградой. Например, чтобы наградили орденом «веселые ребята» («Знак Почета»), полагалось сначала получить хоть какую?нибудь медаль.

Люди старели, не дождавшись наград.

Старый холостяк в одном хорошем фильме объяснял похожую ситуацию так: сначала полагал, что жениться рано, потом стал считать, что поздно, в конце концов вопрос отпал сам собой.

В связи с этой темой интересно также упомянуть о том, с чем мы столкнулись в Америке 20 лет спустя.

То, что экономическая система свободного предпринимательства в целом оказалась эффективнее, мы воочию убедились за четыре года работы с ЭПАСом. Однако со временем плановая НАСАвская организация оказалась отчасти подверженной тем же порокам, которые были нам хорошо знакомы. И не только эта государственная система. В результате, через 20 лет на фирмах «Рокуэлл» и «Макдоннелл—Дуглас» мы увидели такие же формы морального стимулирования трудящихся, развития инициативы и поощрения творчества, индивидуального и коллективного, которые в течение многих лет практиковала у нас коммунистическая партия. Те же доски почета, лозунги и призывы, обязательства и соревнования… капиталистические.

Надо вернуться к «Союзу» и «Аполлону». Не имея ни орденов, ни медалей за другие проекты типа «впервые в мире», я, конечно, рассчитывал на какую?то награду за свой вклад в ЭПАС. Лучше быть дураком как все (но с наградой), чем умным как никто (и вовсе без орденов и медалей). Их у меня действительно не было, видимо, потому что сначала я был слишком молодым, как считали старшие начальники, мальчишкой, потом впереди образовалась очередь: не все, кто стоял впереди и сбоку, оказались «отоваренными». Даже «первая в мире» (типовой ярлык высших советских достижений в космосе) автоматическая стыковка на орбите в 1967 году не принесла мне ничего.

Уже в 1993 году в случайном разговоре наш бывший министр С. А. Афанасьев, узнав, что у меня нет ни одного «знака», сказал: «Да, это я виноват». Но это было не так.

Вскоре после окончания космической миссии начались разговоры о наградах. Всем нам казалось, что мы их заслужили успешным завершением важного и непростого проекта, решением многочисленных проблем, преодолением всех трудностей и большим успехом на высокой международной орбите. Мне, естественно, казалось, что стыковка, занимавшая центральное место в ЭПАСе и получившая высокую оценку на всех уровнях, также должна быть официально отмечена. Новая концепция, оригинальные конструктивные идеи, заложенные в АПАС, целиком себя оправдали. К тому же удача не оставила нас в решающие минуты ни на Земле, ни в космосе.

Тогда я вспомнил, как пару лет до этого наш легендарный Г. Пауков, зам по кадрам, сказал мне однажды: «Давай, Владимир, продолжай в том же духе, мы повесим тебе на грудь «Золотую Звезду» после стыковки в космосе».

После завершения полета волна хвалебных выступлений в средствах массовой информации быстро затихла, а трудности при второй стыковке, с которыми успешно справился наш АПАС, остались почти незамеченными. A job was well done (дело было сделано хорошо) и казалось забытым.

Стыковщики, конечно, отметили, как могли, выдающееся для всех нас событие. Собравшись «на болоте» (так называли одно садовое товарищество, расположенное в паре километров от «больших» Подлипок), мы устроили местный стыковочный банкет. Стояли прекрасные, еще длинные июльские дни, а ночи — короткие и теплые; настроение было под стать погоде. Мы выпили за космическое рандеву и стыковку, за дружбу и любовь, за нас самих, за наших коллег и подруг, за наше будущее. С присущей в таких случаях долей сарказма мы выпили также за будущую квартальную премию, которая, как известно, сгорала в «верхних слоях атмосферы» так же, как все отброшенные ступени ракет и отработавшие отсеки космических кораблей.

Как специалиста, вышедшего на международную орбиту, меня приглашали также на официальные банкеты в Звездный городок и в нашу новую столовую НПО «Энергия», названную почему?то «Россия». Эти торжественные мероприятия проводились, как говорилось, по совокупности, по результатам успешного завершения двух программ: интернациональной и национальной. В Звездном с нами праздновали космонавты, даже В. Терешкова — женщина еще достыковочной поры — удостоила меня своего почти космического поцелуя.

Потолкавшись с недельку около руководства и поняв, что ждать и делать особенно нечего, я взял у И. И. Козлова путевку в санаторий ВЦСПС и уехал в отпуск, в Прибалтику, на этот раз в Палангу. Лето заканчивалось, у жены и сына на пороге стоял новый учебный год.

В то время мне было еще не известно, что группа под руководством мудрого Э. И. Корженевского послала наверх петицию о том, что негоже не отметить первый международный космический проект, можно сказать, вселенного масштаба. После этого руководство министерства, ВПК и ЦК решили рассматривать присуждение наград тоже по совокупности, сразу за две программы: ЭПАС и ДОС. Кстати, за программу «Салют-4» Ю. П. Семёнову, тогда главному конструктору ДОСов, присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Пару раз я звонил из Паланги в Москву. «Тебя выдвинули на Государственную премию в числе 12 активных участников работ по «Салюту» и по ЭПАСу» — такую телеграмму неожиданно прислал мне Вильницкий. Похоже, он переживал и заботился о моей награде больше меня. Каково было мое удивление, когда, вернувшись в Москву, я узнал, что из длинного списка моя фамилия перекочевала в другой, в два раза короче. Как мне стало известно позже, сам министр С. А. Афанасьев сформировал команду претендентов на Ленинскую премию, которая «смотрелась» («а значит, должна летать»). В нее вошли как настоящие разработчики проектов, так и большие начальники и командиры.

К. Д. Бушуев был доволен. Он почему?то даже утешал меня. По его словам, его приятели–кинематографисты, и вообще люди искусства, считали, что звание лауреата выше звания Героя. Феоктистов, наоборот, сказал, что у нас шансов мало и надеяться особенно не на что, ему никогда не нравился наш андрогинный АПАС. Калашников не говорил ничего.

Приближался апрель 1976 года. Мне вспомнилась заметка в стенной газете о том, как в начале 70–х Эрнест Гаушус, работавший у В. П. Легостаева, тогда почти молодой специалист, ожидал присвоения звания лауреата премии Ленинского комсомола: «…Январь — звонил Ярославу Голованову (журналист и писатель па темы космонавтики, член жюри), февраль — звонил Голованову, март — звонил Голованову, апрель — звонил Голованов. Ура!»

20 апреля позвонил приятель, имевший доступ к информации с самого верха, и сообщил, что двух больших начальников, маршала В. Ф. Толубко (главкома ракетных войск) и министра электротехники А. К. Антонова исключили из команды при утверждении. Возможно, в порядке компенсации ракетному маршалу вскоре присвоили звание Героя. Нас, тех, кто получил Ленинскую премию за вклад в программы ЭПАС и ДОС, как стало известно официально 22 апреля, в день рождения Ленина, действительно осталось четверо: Владимир Владимирович Палло (филёвский ведущий конструктор «Салюта»), Виктор Васильевич Симакин (заместитель В. П. Глушко, отвечающий за конструкции), Юрий Степанович Карпов (начальник отдела бортовой автоматики) и я. Как сказал Карпов, на которого положил глаз еще сам Королев, это была его третья попытка. В этом смысле я оказался более удачлив.

Большинство членов бушуевской команды, руководители рабочих групп и подгрупп оказались обделенными: некоторые проштрафились в общении с американцами, кого?то не очень жаловало начальство, у кого?то отказало бортовое телевидение, кто?то подсчитал, что у А. Елисеева и так хватало наград. Только В. П. Легостаев был, как всегда, на высоте. Он получил орден Ленина, проходя по дополнительному списку.