Светлана Бестужева-Лада - Как в кино не будет

• Название: Как в кино не будет
• Автор: Светлана Бестужева-Лада
• Жанр: Детектив

---

Ко всему прочему, Вера обладала фантастической энергией. Устраивая свои дела, она с той же методичностью и упорством занималась моими. Отвезла меня сфотографироваться для заграничного паспорта, купила несколько неброских, но модных нарядов («Даже в инвалидной коляске необязательно выглядеть пугалом»), заставила постричься. Последнему, кстати, я отчаянно сопротивлялась. Перспектива ежедневно торчать у зеркала и делать прическу приводила меня в ужас. Но Вера была непреклонна:

— Во-первых, тебе минимум полгода придется провести в клинике и большую часть этого времени — лежа. Зачем тебе косы? Конечно, там за тобой будут ухаживать и все такое, но если можно избежать каких-то хлопот… И потом, ты сразу помолодеешь. Твой «кукиш» на затылке делает тебя старухой.

— Кого мне обольщать? — огрызнулась я. — С прической или лысая — все равно калека.

Вера присела передо мной на корточки и заглянула мне в глаза:

— Тебе нужно начинать лечение не с операции, а с отношения к себе. Тебе только тридцать девять лет, и пятьдесят шансов из ста, что вторую половину жизни ты проведешь нормальным человеком. Учись им быть. Прямо сейчас, не дожидаясь, пока начнешь ходить.

— А если не начну?

— Представь себе, и в этом случае нужно за собой следить. И в этом случае ты можешь выйти замуж и даже иметь детей, я знаю такие случаи.

— Тоже за инвалида? Две коляски в одной квартире?

— Все, — подвела итог Вера. — Завтра повезу тебя в парикмахерскую. И как бы ты ни верещала, заставлю стать красивой женщиной. Если не получится — значит, и лечиться не нужно, потому что, извини, на тебя без слез не взглянешь.

Спорить с ней было невозможно. Да и соблазн, честно говоря, был велик. Я ведь ни разу в жизни не была в парикмахерской. До того, как получила травму, мне там было просто нечего делать, а после — тем более.

Поэтому, наверное, было достаточно забавно наблюдать за мной со стороны. В небольшом, но изысканном салоне красоты я пялилась на все так, как дикарь из джунглей на современный западный город. Правда, долго таращиться мне не пришлось: меня положили на спину на кушетку, густо намазали чем-то физиономию и велели тихо лежать с закрытыми глазами. А пока я лежала, что-то делали с руками и ногами. Точнее, не с ними, а с ногтями. Я мысленно сказала: «Черт с вами, делайте, что хотите» и попыталась думать о чем-нибудь постороннем.

Потом, слава Богу, первый этап закончился. Крем с лица стерли, посадили перед зеркалом и стали колдовать над головой. Тут уж глаза я закрыла по собственной инициативе.

Открыла я их, когда услышала голос Веры:

— Все, трусишка, разжмуривайся и посмотри, что получилось. Если не понравится, значит, у тебя вообще нет вкуса.

И я осмелилась взглянуть на свое отражение…

Конечно, чуда не произошло: из зеркала на меня не глянула двадцатилетняя блондинка с огромными голубыми глазами и точеным личиком. Но в какой-то степени чудо состоялось. Я увидела действительно молодую женщину, с коротко подстриженными пышными волосами, пепельно-русый цвет которых прекрасно сочетался с темно-карими глазами. Моими глазами, но без морщинок под ними. И лицо было мое, но новое. Как будто взяли старую, запылившуюся, давно немытую чашку и привели ее в порядок. Чашка-то осталась прежней, но выглядела другой. Новой.

Дома Вера заставила меня прослушать краткий курс пользования косметикой и на мне же продемонстрировала ее эффект. Подчернила ресницы, припудрила нос. И страшно довольная результатом, умчалась по своим делам. А я осталась сидеть перед зеркалом дура дурой, и только чудом не просмотрела в нем дырку.

В тот вечер Никита пришел домой довольно рано, и не с дамой, а со Славой. Это был как раз период активного ухаживания моего соседа за Верой. Славу же он привел, по-видимому, для моральной поддержки: один Никита никак не мог добиться даже микроскопического успеха.

Я все еще сидела перед зеркалом, когда Слава постучал ко мне. И не успела развернуться к двери — наши глаза встретились в зеркале. И обычно невозмутимый и даже флегматичный Слава буквально «уронил челюсть»:

— Что ты с собой сделала? — хрипло спросил он.

Меня охватил страх. Я так и знала, что стану посмешищем в глазах окружающих: паралитик с модной прической и накрашенными губами. Слезы как-то сами полились из глаз — а это вообще был конец: Слава женских слез не выносил органически, о чем меня же неоднократно предупреждал. Кроме того, защипало глаза — я забыла о подкрашенных ресницах, и половина туши с них уже была на щеках.

— Подожди, подожди, прекрати реветь! В чем дело? Почему ты плачешь?

Слава, как ребенку, вытер мне щеки своим платком. Спасибо хоть высморкаться не заставил…

— Ну вот, так даже лучше, а то совсем незнакомая дама была. Что случилось, из-за чего слезы?

— Я себя изуродовала, да?

Слава изумленно вытаращился на меня и расхохотался:

— Дурочка ты, какая же ты, оказывается, дурочка! Изуродовала? Да я дар речи потерял, когда тебя увидел. Ты, оказывается, хорошенькая…

— Шутишь? — не поверила я своим ушам. — Или издеваешься?

— Ни то, ни другое. Я же не сказал что ты — красавица, это было бы неправдой. Но хорошенькая — безусловно. В тебя просто можно влюбиться…

— Вот именно, — с холодным достоинством сказала я. — Что у женщины в голове, что у нее в душе — вас совершенно не интересует. Главное, чтобы была хорошенькая, а еще лучше — красивая.

— Ну, в голове у женщины редко бывает что-нибудь путное, тут ты меня не переубедишь. А в душе… Извини, но когда человек впервые знакомится с женщиной, он не может ей в душу заглянуть, он, представь себе, смотрит на лицо. А некоторые, ты уж извини, даже на фигуру. Безобразие, правда?

— Слава, ты что тут застрял? — заглянул в комнату Никита. На меня он даже не посмотрел — Веры дома не было, остальное его не занимало совершенно.

— Посмотри на это дитя, — предложил Слава. — Девушка переживает, считает, что ее изуродовали.

Никита глянул на меня и вытаращил глаза:

— Интересно, и где все это было до сих пор? Мой старший сын сказал бы: «Класская чувиха»!

Тут хлопнула входная дверь, и Никиту как ветром сдуло: пришла домой Вера. Слава вышел за ним, по-видимому, так было договорено. А я достала подаренную Верой тушь и поправила «фасад». Настроение было прекрасное.

Оно не ухудшилось и в последующие дни. Вера загрузила меня так, что мне некогда было думать. Она устроила так, что удалось продать всю мою мебель, по дешевке, конечно, но и это было не лишним для меня. Помогла раздать одежду, которая мне уже не могла понадобиться, а просто выбросить — рука не поднималась. За всем этим приходили люди, смотрели, приценивались, что-то забирали сразу, что-то оставляли мне до отъезда. Кровать, например. Или мамин трельяж. А я собирала то, с чем ни в коем случае не хотела расставаться: фотографии, кое-какие безделушки, немного книг.

В один прекрасный день Вера вошла ко мне в комнату, держа руки за спиной.

— Угадай, что мне подарил наш великолепный Никита?

Я пожала плечами. Вера протянула мне на ладони небольшую новехонькую коробочку. А в ней были…

— Серьги Лидии Эдуардовны! — ахнула я.

— Я так и думала. Иначе не взяла бы. А теперь мы проделаем маленький фокус…

И Вера быстро вынула у меня из ушей старенькие мамины еще сережки и вдела бриллиантовые.

— Тихо, не возникай! — осадила она меня. — Это не его, правда? Он их не покупал, он их просто спер. Теперь они мои, раз он мне их подарил. А я хочу подарить их тебе, вот и все. Пусть у тебя будет память о старухе. Она же тебя любила, да и ты ее тоже.

Я уже говорила, что спорить с Верой было бесполезно. А потом она жестоко подшутила над Никитой, безошибочно хлестнув по самому уязвимому месту: мужскому самолюбию, и ему уже было не до объяснений.

— Ну вот, — объявила незадолго до моего отъезда Вера, — практически весь дом уже отселен. Как только ты улетишь, перебираюсь в гостиницу и начинаю реконструкцию здесь. Твоя квартира будет на верхнем этаже, рядом с моей. Есть особые пожелания?

Я только махнула рукой. После того, как Вера заставила меня взять официально заверенный документ о том, что мною, Региной Степановной Белосельской, передана Вере Сергеевой-Метс внушительная сумма в долларах для вложения в дело, мне уже желать было нечего. Сокровище старого присяжного поверенного Лоскутова, которого я в глаза не видела, позволило мне перестать терзаться мыслью о том, что меня кто-то будет содержать из милости до конца моих дней. И это ощущение независимости, пожалуй, значило для меня больше, чем изменения в моей внешности или даже перспектива стать полноценным человеком.

— А Никиту ты куда определила? — поинтересовалась я.

— Он получил однокомнатную квартиру… Нет, я гуманнее, чем ты думала: не в Бутово и не в Митино. Здесь, в центре, только вне Садового кольца. На другой его стороне и в обычной девятиэтажной башне. И думала я при этом не о нем, а о тебе.