Владимир Контровский - Холодная нефть с горячим запахом крови

• Название: Холодная нефть с горячим запахом крови
• Автор: Владимир Контровский
• Жанр: Боевая фантастика

Конец двадцатых — начало тридцатых годов двадцать первого века.

Глобальный финансовый кризис — Обвал, — усугублённый появлением синтезаторов золота, развалил всю мировую экономику и все государственные структуры. Право богатого уступило место праву сильного — на планете Земля наступили времена неофеодализма.

«Новые викинги» на ракетоносных эсминцах грабят берега Европы, танки «новых тевтонов» идут по льду Чудского озера, «новые бедуины» великого халифа сражаются с войском московского князя Василия Тёмного на Куликовом поле, тумены богдыхана, императора Поднебесной — «новые чингизиды», — захватывают Приморье, ракетный крейсер «Варяг» под Владивостоком принимает бой с японской эскадрой, камчатские подводные атомоходы в Беринговом море уничтожают ядерным оружием авианосную группировку сверхкорпорации United Mankind, наследницы распавшихся Соединённых Штатов Америки, учёные, которых называют «новыми чернокнижниками», разрабатывают новые образцы оружия и сами испытывают его в бою.

Формируется новая глобальная валютная система, основанная на реальной ценности — на энергии, — и поэтому энергоносители становятся дороже золота. Новые державы — Новая Русь и United Mankind — оспаривают друг у друга право на нефтеносный арктический шельф, и их противостояние чревато термоядерным Апокалипсисом.

---

— А долгосрочный?

— Долгосрочный вывод, — крючконосый холодно посмотрел на маленького высохшего старичка, задавшего вопрос, — нам следует или добиваться такого военного превосходства, которое позволит нам нанести гарантированно разоружающий удар, или действовать иными методами. В этом мире всё продаётся и всё покупается, в том числе и люди со всеми их страстями и страстишками — это доказано. В любом случае, вопрос о правах на арктический нефтеносный шельф не закрыт. Этот вопрос очень важен уже сегодня, и станет ещё более важным в будущем — в самом ближайшем будущем, господа.

— Если нельзя сломать входную дверь, возле которой стоит вооружённый охранник, надо залезть через форточку, — на бесцветных губах высохшего старичка появилась гримаса, которую с известной натяжкой можно было считать улыбкой. — Итак, доводим наше мнение до сведения господина президента?

Сидевшие за столом люди-мумии переглянулись и кивнули — молча.

"Ну, вот мы до тебя и добрались, — подумал Денис Изотов, старший лаборант научно-исследовательского института прикладной химии, рассматривая на свет коническую колбу, наполненную тёмной

жидкостью. — Ты дорого нам обошлась, особенно моей семье — Генка, старший брат, не вернулся из-под арктических льдов, мама поседела и до сих пор тихо плачет по ночам… И никто не знает, что случилось со спускаемым аппаратом "Мир-3": пропал — и всё. Обшаривать на такой глубине тысячи и тысячи квадратных километров океанского дна, изрезанного расселинами, — пустая затея, тем более что шансы найти кого-нибудь живым и спасти равны были нулю".

Образцы нефти, добытой со дна Северного Ледовитого океана, доставили в институт самолётом. Результатов анализа проб ждали на самом верху, и "очень серьёзные люди", как говорил завлаб, для пущей важности округлив глаза, но Денис знал, что работа предстоит привычная и несложная, и поэтому позволил себе полюбоваться пару минут маслянистой жидкостью в стеклянной колбе — ведь о ней столько говорили. А "очень серьёзные люди" немного подождут — Денис слышал о них достаточно, и потому не испытывал к этим людям трепетного уважения, хотя прекрасно понимал, что финансирование института нефтехимии (и в том числе его собственная лаборантская зарплата) зависела только от них.

"Несчастных случаев с батискафами больше не было, — думал он, поворачивая колбу, — с тех пор, как атомные подводные лодки Северного флота стали постоянно патрулировать приполюсный район. Так что, может быть, наших ребят просто пристрелили в каком-нибудь подводном ущелье — как в Калифорнии или на Аляске во времена "золотой лихорадки". Нефть — это ведь тоже золото, только другого цвета…".

Денис осторожно поставил колбу на лабораторный стол, повернул голову, и мысли его тут же приняли другое направление.

За прозрачной стеклянной стеной лаборатории — начальство считало, что такие стены повышают работоспособность сотрудников, знающих, что все их действия на виду, — лёгкой походкой шла девушка. Денис знал, что она работает в отделе контактов с общественностью, что зовут её Элей (полное имя — Эльвира, а институтская молодёжь называет её "Эллочкой-людоедкой" или "Эльвирой — Повелительницей Тьмы", причём "людоедкой" Элю называли бесповоротно отвергнутые ею ухажёры, а "Повелительницей Тьмы" — те, кто ещё не оставил надежду добиться от неё взаимности), что она не замужем (во всяком случае, официально), но на этом его познания и кончались: девушка была для него так же недоступна, как далёкая звезда Арктур в созвездии Волопаса. Денис не знал, как к ней подойти, что не мешало ему пребывать в состоянии тихой влюблённости в красавицу-пиарщицу — неудивительно, что одно лишь мимолётное появление "Повелительницы Тьмы" выбивало парня из колеи.

Эльвира ни в коем случае не нарушала принятый в институте строгий дресс-код — никаких тебе голых пупков, вызывающе коротких юбок, полуобнажённых грудей в тандеме с полупрозрачными кофточками, — но истекавшие от неё флюиды с легкостью пронизали бы свинцово-бетонную защиту атомного реактора, непроницаемую для гамма-лучей. А походка у "ведьмы" была такой, что от неё кружились головы не только у молодых парней, но и у почтенных учёных мужей и добропорядочных отцов семейств.

"Людоедка" уже скрылась за поворотом, а Денис всё смотрел ей вслед. Задумавшись, он опёрся локтем о край стола, рука соскользнула, и колба с нефтью повалилась набок.

Реакция (служба в морской пехоте и занятия восточными единоборствами не прошли даром) не подвела — Денис успел перехватить злополучный сосуд и не допустил его падения на пол, что неминуемо привело бы к разливу нефти, к загрязнению окружающей среды и к разносу со стороны завлаба, помешанного на чистоте и стерильности. Колба устояла, только немного маслянистой чёрной жидкости выплеснулось на стол и на ладонь лаборанта.

Досадливо поморщившись, Изотов поискал глазами какую-нибудь тряпку — стереть следы оплошности — и внезапно замер.

Ему вдруг показалось, что его ладонь залита кровью — горячей человеческой кровью.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ВИКИНГИ

202… год

Холодный пронзительный ветер бесился над промороженными скалами Свальбарда, швыряя пригоршни снежной крупы в двойные стёкла домов Лонгйирбюена. Зимой, когда полярная ночь властвует над всем архипелагом, в такую погоду лучше сидеть под крышей, наслаждаясь теплом, чем куда-то идти, пусть даже в соседний коттедж. И люди сидят по домам, не рискуя без крайней нужды высунуть нос на улицу. Находятся, правда, отчаянные головы, которые, прихватив крупнокалиберные карабины, отправляются в тундру, невзирая на метель, но даже среди самых отпетых головорезов ярла Эйрика таковых немного. Обвал, развалив всю глобальную экономику, снял опустошающее давление человека на природу, и природа сразу оживилась: в Стур-фиорде появились киты, истреблённые в этих местах ещё несколько веков назад, а размножившиеся хозяева Арктики, белые медведи-ошкуи, чьи пути сезонной миграции к паковым льдам исстари пролегали через Свальбард, осмелели и начали заходить в посёлки, пробуя своими когтистыми лапами прочность дверей и замков.

Медведей привлекала пища. Когда-то (всего лишь пятнадцать лет назад, хотя сейчас эти времена стали уже историей) на островах существовал закон, согласно которому умирать на Свальбарде было запрещено — тяжело больных или пострадавших в несчастных случаях с заведомо летальным исходом вывозили по воздуху или морем на материк, чтобы они умерли и были похоронены на Большой земле. Этот необычный закон был продиктован природными особенностями Свальбарда: захороненные трупы в условиях вечной мерзлоты практически не разлагались, и сообразительные белые медведи быстро поняли, что разрывать могилы куда проще, чем охотиться на моржей или тюленей. А вкусив человеческого мяса, медведи превращались в существ страшных, предпочитавших эту пищу любой другой, и охота на них больше походила на войну, которая шла почти на равных: в полярной ночи, когда кругом непроглядный мрак, а летящий снег забивает глаза и бинокуляры, снегоходы, инфраскопы и огнестрельное оружие не давали людям особого преимущества. При всей своей кажущейся медлительности белый медведь атакует стремительно, и если расстояние между зверем и его жертвой невелико, у охотника мало шансов пережить убийственный бросок полутонной мохнатой туши. Конечно, в итоге люди, поднаторевшие в науке убивать, одолели бы зверей, но Эйрик не хотел ненужной траты драгоценного топлива и боеприпасов. И ярл не хотел зря терять бойцов: каждый воин в ощетинившемся мире, откатившемся в раннее средневековье, ценился очень высоко. И сейчас, поглядывая на мятущиеся за окнами белые космы снега, властитель Свальбарда размышлял, а не повесить ли ему пару-тройку наиболее оголтелых зверобоев в назидание всем остальным (помнится, такая мера помогла несколько лет назад, когда его оголодавшие викинги порывались сожрать зерно из Всемирного семенохранилища, устроенного на архипелаге норвежцами). "Воины мне ещё понадобятся, и скоро, — думал он, — не зря прибыл сюда этот седой парень с замашками хайлевела и статью прирождённого вояки-милитара…".

— Ещё виски, Хендрикс? — спросил ярл у гостя, берясь за пузатую бутылку и стараясь придать своему грубому голосу максимум дружелюбия.

— Не откажусь, — невозмутимо отозвался тот, подставляя опустошённый стакан. — На севере спиртное — это не баловство и не роскошь, а необходимый элемент питания. И ваши предки-викинги, и русские хорошо это понимали.

— Русские? Вам что, доводилось иметь с ними дело?

— Доводилось. Работал я когда-то в Мурманске. Давно это было, ещё до Обвала.

— Работали? И кем же, если не секрет? — поинтересовался ярл, наполнив свой стакан и отставляя бутылку.