Сергей Максимов - Год на севере

• Название: Год на севере
• Автор: Сергей Максимов
• Издательство: Сев.-Зап. кн. изд-ство
• Жанр: История
• Год: 1984

Книга С.В. Максимова (1831-1901) «Год на Севере» открыла целую эпоху в изучении Русского Севера, стала отправной точкой в развитии интереса к научному исследованию края. Это одна из крупнейших работ по этнографии данного региона в XIX в. Сочинение имеет исключительное значение, как с научной, так и с литературной точки зрения. Яркий стиль писателя, блестящее знание местных диалектных особенностей и исторических источников делают это сочинение выдающимся произведением литературы.

---

— Баженин мужика убил. Мужика убил Баженин!

Услыхал Петр улыбнулся. Остановился на одном месте, да и опросил весь народ громким голосом:

— Ну так что ж из того, что Баженин мужика убил?

У мужиков и ноги к земле и язык к гортани прилипли, стоят и слушают:

— Это ничего, что Баженин мужика убил. Больно бы худо было, кабы мужик убил Баженина.

У мужиков и ушки на макушке. Царь продолжал:

— Вас, мужиков, у меня много. Вот там под Москвой; за Москвой еще больше; да на Казань народ потянулся, к Петербургу подошел: много у меня мужиков. Вот вас одних сколько собралось из одной деревни. Много у меня вас, мужиков, а Баженин — один.

С тем царь и уехал.

В это же посещение Ванчуги, как говорят, царь подарил Баженину медальон из кизила со своим портретом, вырезанным собственными руками. Медальон этот с двумя царскими грамотами хранился у покойного владетеля Вавчуги, гостеприимство и любезность которого делали их доступными вниманию всякого проезжего. По третьей грамоте Петра Алексеевича разрешалось Бажениным строение кораблей и беспошлинная вырубка 4000 дерев (2000 в Архангельске и 2000 в Каргополе).

Впоследствии, когда беломорская торговля упала, и уничтожены были все привилегии, какими пользовался Баженин, дела их пришли в упадок. Предание указывает на какого-то Кочнева, бывшего у Баженина приказчиком. Этот Кочнев будто бы злонамеренно вел дела своих доверителей, обворовывал их и впоследствии сам строил корабли и крупные суда на собственные, наворованные деньги. Вавчужская верфь потеряла свою нравственную силу и значение. Но старший Баженин до конца своей жизни не переставал пользоваться в окольности всеобщим почетом и уважением. И до сих еще пор живет в Холмогорах присловье «словно у тебя Баженин в гостях!», — когда замечено будет, что в комнате собралось много свечей, хотя бы то произошло случайно...

Впрочем, следует дополнить, что наружное почтение, оказывавшееся братьям Бажениным, было скорее вынужденным и лицемерным, чем заслуженным. Так, по крайней мере, следует думать о том самом Осипе Андреевиче, о тяжелом и забалованном нраве которого сохранилось рассказанное выше народное предание. Замечательно, что оно подкрепляется и документальными данными, недавно отысканными в подвалах Преображенского собора. В одном из этих актов именно этот самый Осип Баженин, владевший Вавчугою вместе с родным братом Федором, назван был «самосильным, самовольным и самосудным». Судя по судебному делу, начатому тогдашним холмогорским архиереем Варнавою, Осип Баженин являл в себе ту двойственность характера русского человека, которая особенно свойственна была этому переходному времени борьбы старых народных порядков с новыми петровскими. Будучи передовым человеком в делах, вызвавших одобрение великого преобразователя России, Баженин осталался человеком старых привычек, и в семейной жизни показавшим грубое самоуправство и безграничные насилия. Избалованный удачами в общественной деятельности, он был прихотлив в семейной жизни и не терпел никаких препятствий своему нраву. Будучи женат два раза он уже в преклонных летах домогался развода, чтобы вступить в третий брак, и, не получив архиерейского разрешения, повенчался со своею работницею. Жена законная вступилась за свои права, и началось любопытное дело, которое тянулось целых десять лет (с 1713 по 1723 год). Архиерей Варнава, приняв сторону несправедливо обиженной, осторожными и настойчивыми действиями сумел осветить отношения супругов и разъяснить характер самого Баженина, оказавшегося виновным перед церковным и общественным судом.

Осип Баженин обвинял жену, Прасковью, между прочим, в волшебстве, имевшем будто бы вредные последствия для его здоровья, называл ее волшебницей и чародейкой: призывала знахарей, лила в умывальник и в питье наговорную воду, сыпала какое-то неведомое зелье, посещала какие-то подозрительные дома. По допросам и следствии оказалось лишь то, что, заметив охлаждение мужа, старинная русская женщина оказалась верною завещанным от предков преданиям, в советах со знахарями и в невинных чарах искала возможности возвратить любовь мужа. При этом и самые чары были невинны и забавны. Главная состояла в том, что чародей велел отыскать «первородного» человека, сходить ему к ручью, который течет в Двину повыше часовни Архангельского монастыря и зимою не мерзнет, и взять из него воды. Над нею чародей говорил, наклонясь, слова между прочим такие: «и спущаются со Христом с небес тридесять ангелов золотоперых и золотокрылых и с собой спущают тридевять луков и тридевять стрел, и стреляли они сквозь семеры облака, отстреливали они рабы Божией и уроки, и призоры. Как с гоголя вода катится, так бы катилась с тоя рабы, с ясных очей, с бела тела и с ретива серца, и век по веку и отныне и довеку». И по той воде ножом чертил. Ту воду гонимая жена пила, и ею умывалась. Подозрение архиерея, выраженное вопросом; «не через образ ли перепускал, яко в сказках иных?» — также не оправдалось допросами, а обиженная простодушно созналась, что «пользы от воды никакой не было». Муж в то же время прибегает к побоям, которые она терпеливо и молчаливо переносит, заставляет прислугу не почитать и бранить ее, а в одной телогрейке в трескучий мороз выгоняет из дому и отнимает все ее приданое; она начинает жаловаться и предъявляет иск. Опираясь на благоприятелей в губернской канцелярии, Баженин, при их помощи, знает о ходе розысков, а надеясь на покровителей в столице - вступает в решительную и открытую борьбу с епископскою властью, вынужденною вмешаться в семейные дела супругов. На разводе и запнулась своеобычная воля Бажелина.

Варнава указом вызвал мужа к очной ставке с женой и потребовал работниц его — женку и девок — к допросу. Осип ответил, что в духовный приказ он не будет, а для допросу работниц его пусть приедет к нему в дом судья, а преосвященному архиеписколу велено дела вершить а не разыскивать. Чтобы положить конец розыску, он уехал в Каргопольский уезд Новгородской губернии. Здесь позвали священника в церковь под видом молебна, а на самом деле — силою принудили его венчать. «А после венчания (показывает священник) я почал вечерню петь, а они все разъехались». Баженин прибыл с новою женою в свою Вавчугу. Варнава же, узнав, что «он брачился с рабынею своею в неуказные святые дни после праздника Рождества Христова до праздника святых Богоявлений», предписал священнику Вавчужской церкви в дом к Осипу и «соплетенной с ним жене» не ходить, мира и благословения не давать, молитв церковных с верными их не сподоблять и с ними не молиться, пока не придут в покаяние. Кроме того объявлено было всем окрестным сельским пастырям и всем христианам об отлучении от церкви. По всем церквам прибиты были листы с прописаннем беззаконий Баженина во всенародное известие. Таким образом дело о разводе обратилось в розыск о двоеженстве. Архиерей в своем решении опирался на то, что «многим явился в народе соблазн и претыкание и образ начатка злаго дела», а потому требовал устранения незаконной жены и выдачи приданого законной.

Осип Баженин послал к архиепископу письмо, вовсе не имевшее характера челобитной, а напротив — полемическое сочинение, в котором лесопромышленник и кораблестроитель вступает в пререкания и ученый спор по церковно-судебным вопросам с архиереем, принадлежавшим к не последним проповедникам того времени и, во всяком случае, получившим образование в Киевской академии. Торговец гостиной сотни обратился к представителю церковной власти даже с укоризнами и называл его то превосходительством, то высочеством, а в конце сказал: «не имей, мой государь, опасения, а я истинно не опасен вашего гнева. Мы и много знаем, да молчим до времени». Это полемическое произведение паче же пашквиль, по определению Варнавы, занимает вместе с возражениями архиерея не последнее место в письменности петровских времен, но дела исправления Баженина оно не произвело и раскаяния не вызвало. Он по-прежнему жил в Вавчуге и не ехал в город Холмогоры к покаянию, и не подчинился церковному запрещению. В день Пасхи он ходил в церковь и угощал священников не только своего, но и соседнего и, сказав последнему: «ты, батько, в гости ко мне на гору», угощал обоих обедом. В то же время Баженин успел съездить два раза в Петербург для подачи жалоб сенату и для испрошения отсюда того, что не благословлял местный владыка, а вернувшись — старался воспользоваться каждым удобным случаем, чтобы, не подчиняясь Варнаве, войти в общение с церковью. Этого ему не удавалось, а между тем ни из сената не присылалось никакого указа, ни из патриаршего приказа ответов на донесения архиепископа, благодаря предстательству приближенных царя. Предлагалось лишь склонять Баженина к добровольному покаянию, что и старался всемерно достигать Варнава, командируя протопопа Архангельского собора (Бажении имел особый дом в Архангельске, где обычно и проживал подолгу). Строптивый и обнадеженный сильными властями с подкреплением раболепством местных чинов не покорялся: он довел себя даже до такого своевольства, что во время самого архиерейского служения вошел в собор, «кричал нелепо, и от народного возмущения и пребывания грешника в церкви Божией мятеж и едва не остановление службы Божией». Владыка велел ему «выступить в преддверье», т. е. указал ему место оглашенных. Это происходило в 1718 г. и только в 1723 г. тяжкая предсмертная болезнь вынудила Баженина обратиться к архиерею с прошением о помиловании и милостивом благословении. Последний распорядился удостовериться архангельским священникам в нелицемерном и бесподложном покаянии и допустить «яко немощна суща н при смерти» к исповеди и приобщению святых Тайн. Мирволившее ему архангельское духовенство, знавшее и общественное его положение; дало самое благоприятное свидетельство; конечно, между ними и во главе стояло и то лицо, которое за спиною Осипа полемизировало со своим епархом. Баженин не только сподобился примирения с церковью, но и удостоился, при многочисленных свидетелях, слышавших раскаяние, соборования маслом, так как приближался смертныий час. 18 августа 1723 года он скончался. Варнава разрешил архангельскому протопопу проводить тело до Вавчуги и совершить погребение подле гробов родителей.