Данил Корецкий - Принцип каратэ

• Название: Принцип каратэ
• Автор: Данил Корецкий
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5-235-00017-Х

В книгу вошли две повести молодого ростовского писателя. Автор строит их, несколько отходя от канонов и принципов детективного жанра, не придавая большого внимания столь устоявшейся в жанре традиции внешней событийности. Он «исследует» души своих героев, стремится показать истоки их нравственной деградации. Все они — люди «своего круга», погнавшиеся за мишурой: деньгами, вещами, кажущимся авторитетом. Не понимая, что, ничем большим не подкрепленная, их жизненная позиция шатка, они приходят к преступлению, как Золотов в повести «Свой круг», или к запоздалому осознанию своей человеческой несостоятельности (Колпаков в «Принципе каратэ»).

---

— ...Раскопал он свои кубышки, корову продал, птицу — и ударили по рукам. Студенты, когда прощались, говорят: «Не спеши, дедусь, пусть стоит станок в захоронке, как понадобятся деньги — отпечатай, сколько нужно, а впрок не запасай от греха. Тебе и так на всю жизнь хватит!» — Илья Сергеевич невесело улыбнулся. — И точно б хватило — дед только на хлеб, соль, сахар да спички тратился... Но уж натура человеческая такова... Короче, решил он вначале свое вернуть, кубышки опять наполнить, чтоб спокойней было.

Заперся, все щели законопатил — и за работу! Станок трещит, звенит, лампочки мигают, и выбрасывает десятки одну за другой, деду аж в голову шибает... Он каждую осматривает, обнюхивает, с другими сравнивает — все без обмана!

Десять купюр напечатал, перетянул резинкой, еще десять — опять перетянул резинкой, еще десять — опять перетянул и в мешок бросает, здоровенный такой чувал приготовил...

Так бы и не остановился, пока его не набил, да по-другому обернулось...

— Дальше я знаю, — не сдержался Колпаков. — Отказала машинка, запас кончился. Ребята-то не изобретатели-специалисты, а обыкновенные мошенники. Сколько туда купюр зарядишь, столько назад и получишь. Старая байка! Только в чем тут мораль?

— А ты не спеши, милок. С таким концом эта история для дураков, я б ее и пересказывать не стал. А в жизни по-другому было, посложнее... Не выдержал дед волнений, какой-то сосудик крохотный в мозгу лопнул, тем для него все и кончилось... — Илья Сергеевич с сожалением повертел пустую стопку. — Если бы старикан выдержал испытание богатством, еще пару минут продержался — был бы живехонек... Вот тебе и мораль! — Рассказчик прищелкнул языком. — Правда, остаток дней чувствовал бы себя обманутым. А так наоборот — умер на верху блаженства... Что лучше?

— Вам, конечно, не деда жаль, а машинку сказочную?

— Почему так? — быстро глянул Илья Сергеевич.

— Раз взялись воссоздавать ее в детских игрушках...

Попутчик молчал.

— У каждого есть увлечение. У тебя — каратэ, у другого — автомобили, у третьего — женщины...

Он замялся. Выпитый коньяк оказал свое действие, но не снял барьера, запрещающего касаться определенной темы. Той самой, о которой Колпаков начал догадываться.

— Я вижу, вы увлекаетесь графикой, — он показал на блокнот. — В первую очередь официальной символикой.

Илья Сергеевич быстро прикрыл листок, но тут же отдернул руку.

— Верно, — он тяжело вздохнул. — У меня уникальное хобби! Ты вот давеча похвалился: вас-де, тренеров каратэ, двое на область...

— Да не хвалился, к слову пришлось...

— А таких мастеров, как я, было двое на всю страну! Ваську деревом придавило, остался я один! Признанный специалист: восемь лет дали да еще ссылка... Дали... Это только говорится так, на самом деле отобрали кусок жизни... Ну, ладно, приехали, хорошо, мать еще жива была, обустроился, художественным промыслом занялся: кукол расписываю, ложки всякие... Каждый день гости: то участковый, то опер из бэхээс — здравствуйте, Илья Сергеевич, как живете-можете? Вежливые ребята, молодые, ученые — с ромбиками, глазами как рентгеном просвечивают: что, мол, старый сыч, у тебя на душе?

А у меня там — сказать страшно! Зуд нестерпимый, жжение: клише резать, бумагу готовить, краску смешивать...

Короче, к старому тянет. Не из корысти, зарабатываю — грех жаловаться, да с Севера привез сберкнижку солидную: восемь лет зарплату не тратил.

Да и раньше не для наживы этим занимался. Хотелось убедиться, что смогу самый тонкий, точный, защищенный рисунок повторить... И других убедить... Убедил. Дружки хвалили — мол, чистодел, лучше, чем Госбанк, работает, мне приятно такую исключительность осознавать, вот и рисовал потихоньку купюру за купюрой... Многие уничтожал, если чем-то не нравились, а стоящие работы отдавал приятелям, те тут же в магазин: водка, закуска — и понеслось веселье... Сам ни рубля не сбыл и наживы не искал.

Ну, ладно, получил свое, отбыл срок, выводы сделал, и вдруг это наваждение — опять рисовать хочется!

Написал в монетный двор, так, мол, и так, предлагаю свои услуги, имею опыт... Какой именно опыт — не уточнил, но там, видно, догадались, прислали ответ на машинке: вакантных мест не имеется.

А у меня руки чешутся, бессонница появилась, как-то ночью сел в кухне и на обычной бумаге простым карандашом рубль нарисовал, грубо, одним цветом, будто понарошку. Потом изорвал его, сжег обрывки и пепел — в унитаз. Полегчало, заснул.

Через неделю снова зуд, и карандаш не помогает — душа настоящей работы требует: с водяными знаками, защитной сеткой... А затеваться боюсь: вдруг зайдет Андрей Иванович или Петр Васильевич со своими рентгенами, попробуй объясни им...

Три дня мучился, пошел в милицию, записался к начальнику на прием, рассказал все, попросил разрешения для себя рисовать, без выноса из дома... Отказал. Говорит: рисуй что угодно, а деньги — боже упаси. Статью знаешь? Знаю.

После этого милицейские гости стали ко мне по несколько раз в день заглядывать, беседы долгие задушевные вести, закон объяснять... Только я и сам все знаю — и про государственную монополию, и про экономическую базу, но от знаний тех мне не легче...

Хотел к врачам обратиться, может, болезнь у меня такая, вроде клептомании — неудержимой тяги к кражам, но побоялся — вдруг упекут в дурдом. Сам достал книжку, прочел: про страсть к подделке денег ничего нет.

Так бы и пропал: или с ума сошел, или в тюрьму угодил, да решил для детей игрушку сделать, занялся — и все прошло...

Илья Сергеевич вырвал из блокнота лист с четкими, казалось, чуть выпуклыми рисунками и разорвал на мелкие кусочки.

— Почти прошло.

На всякий случай он разорвал и следующий, чистый лист, на котором могло отпечататься изображение. Очевидно, предусмотрительность тоже была чертой его характера.

Когда утром Колпаков проснулся, попутчик успел побриться и задумчиво смотрел в окно. Он был неразговорчив и явно жалел о вчерашней откровенности.

На первой крупной станции Илья Сергеевич сбегал за газетами и отгородился бумажной ширмой.

Колпаков решил, что остаток пути пройдет в молчании, и тоже углубился в рукопись.

— Ну вот, и до вашего брата добрались! — оторвал его от дела радостный возглас попутчика. — Новый указ «Об ответственности за незаконное обучение каратэ»!

Колпаков почти выхватил торжественно протянутую газету, впился взглядом в строгие черные строчки, торопясь, пробежал, ухватывая смысл, потом прочел еще раз, медленно и основательно.

За нарушение установленных правил открытия секций спортивного каратэ или набора в них граждан, обучение в секциях приемам, запрещенным спортивными правилами, а также самовольное обучение приемам каратэ устанавливается административная ответственность в виде штрафа до пятидесяти рублей.

За повторное нарушение наступает уголовная ответственность — лишение свободы на срок до двух лет, а если незаконные действия связаны с получением материальной выгоды в значительных размерах — наказание усиливается до пяти лет с конфискацией имущества.

Колпаков похолодел. Снова ворохнулось чувство, испытанное во время суда над Пинкиным: что сейчас войдут милиционеры и арестуют его.

«Что же делать? — закрутилась карусель беспомощных мыслей. — Возвращаться домой нельзя... Бежать, скрываться?»

Он представил себя с поднятым воротником, избегающим в вокзальной толчее бдительных взглядов милиционеров, свое фото на стенде «Их разыскивает милиция», голодную и холодную жизнь в какой-то горной пещере, и к горлу подкатила тошнота...

До сознания слабо доходили слова попутчика, и хотя он их не расслышал, но понял смысл — успокаивающий, перечеркивающий жуткие, созданные чрезмерно развитой фантазией картины, и мгновенно переключился на опытного, искушенного в подобных делах Илью Сергеевича.

— Я же тебе говорю, закон обратной силы не имеет, за прошлые грехи ничего не будет, только новых не совершай...

Господи, неужели все так просто? И не надо бежать, скрываться, его не будут искать суровые стремительные люди с лицом оперуполномоченного Крылова, и не маячит впереди скамья подсудимых, похожая на ту, где сидел Пинкин... И всего-то надо — не делать больше того, что он делал несколько лет, вовсе не представляя возможности столь ужасных последствий...

— Да я и так давно бросил...

Мысленно он выкрикнул так громко, что и вслух произнес эти слова. Пришло физически ощущаемое облегчение, и он, как после нокдауна, откинулся на пружинящую спинку комфортабельного дивана.

— Ну и хорошо, — участливо говорил попутчик, заглядывая в глаза, — и успокойся, а то побелел, я думал, сознание теряешь...

Добрейший и благороднейший человек Илья Сергеевич, спаситель, если бы не он — неизвестно, что могло произойти...