Блез Сандрар - Ром

• Название: Ром
• Автор: Блез Сандрар
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0904-7

«Ром» — один из самых знаменитых романов Блеза Сандрара. Его герой Жан Гальмо — личность историческая и легендарная. Уроженец глухой французской провинции, ставший сперва крупным плантатором в колонии Французской Республики — Гвиане, потом — членом палаты депутатов, журналист и писатель, влюбленный в тропический лес, он всю жизнь провел в борьбе и созидании и пал жертвой интриг. Захватывающий приключенческий роман, изобилующий реалиями 10-20-х годов прошлого века, рассказывает историю настоящего предпринимателя, авантюриста в самом лучшем смысле этого слова, и в изображении Сандрара герой романа «Ром» — это национальная гордость Франции, один из подлинных творцов ее благополучия.

---

Речь свободного человека: более свободного в глухом своем застенке, нежели все эти политики, финансисты, бывшие министры, прокуроры, журналисты, отцы-основатели, бездарные поэты и жирные торгаши, которые правят страной.

Но у него, у Гальмо, есть когти. Он не сдается. Его письма друзьям передаются из тюрьмы Санте тайком. Он ведет счет дням. Через три недели после ареста, в результате его неоднократных протестов и заявлений мэтра Анри — Робера, его защитника, ему наконец заткнули парашную дыру и постелили матрас.

Ни одного унижения не дали избежать ему: когда его вели в его контору на Елисейских Полях по запросу судебного агента по распродаже имущества, сопровождавшие его двое полицейских постыдились надеть на него наручники, хотя получили такой приказ. Вот этот больной человек вылезает из такси, ему всего-то осталось перейти тротуар… Но репортеры и фотографы уже тут как тут, его узнает толпа… Наручники все-таки пришлось надеть…

Жан Гальмо чувствует себя сильным, сильным, сильным. Сильным, как никогда. Он не расслабляется. Он готов защищаться. Дает документы своему адвокату. Раз ему не дали никакого досье, он отвечает судебному следователю, выразившему недовольство, что «он (Гальмо) не смог оправдаться ни по одному пункту выдвинутых против него обвинений»:

«Погребенному под хаосом цифр, лишенному любых способов изучить обстоятельства дела, изолированному от сотрудников, которые одни знали ситуацию с моими складами и моими счетными операциями, мне пришлось, опираясь лишь на собственную память, отвечать своим обвинителям, вчерашним компаньонам, в распоряжении которых была не только свобода, но и полная документация. Даруй мне, небо, сверхчеловеческую память, чтобы я мог распознавать в этом лабиринте цифр и дат сотни финансовых операций, и то, как смог бы я ответить на ваши вопросы касательно счетов и трансакций, заведенных без моего ведома начальниками отделов, от которых меня изолировали?»

Несмотря на то что защита работала при закрытых дверях, в прессу просочились пространные подробности тенденциозного характера (несколько месяцев спустя, говоря о деле Вильгрена, во время следствия против Китайского промышленного банка, пресса ограничится лишь дюжиной строчек самого деликатного свойства). Гальмо хорошо понимает, что и его, и особенно его Торговый дом намереваются довести до разорения. Но он не теряет присутствия духа и не упускает случая во всеуслышание протестовать…

25 апреля 1921 года — первый запрос о временном освобождении из-под стражи. Согласие на него дадут только через девять месяцев, большую часть из которых он проведет в частной клинике, куда пришлось его перевезти.

«Вы даже не можете себе вообразить, — позже скажет в своей защитительной речи мэтр Анри-Робер, — какие препоны пришлось преодолевать защите, чтобы получить разрешение на такую простую вещь, как перевозка этого мученика, этого великого и благородного француза в частную клинику, и что за — не хочу говорить «козни», ибо предпочитаю называть вещи своими именами, — скажу: целенаправленное противодействие встретила она на своем пути».

Несмотря на строжайшую секретность, есть вещи, скрыть которые невозможно.

«Мы все находимся на свободе временно, мы живем в такие времена и в такой стране, когда никто сейчас уже не уверен, будь он хоть трижды невиновен, что его сегодня же вечером не упекут ночевать в кутузку». Эта шапка статьи в передовице «Пти Бле» вполне реально отражает негодование общественного мнения.

И что же из всего этого? По сути, ничего.

После двадцати дней, проведенных в тюрьме, Гальмо разрешили получить несколько книг, потом — писать. Он пишет судебному следователю, мсье Адриену Жанти; прокурору республики, председателю судебной палаты, министру юстиции, председателю палаты депутатов, председателю совета, президенту республики…

Но все это уже в прошлом: Гальмо, как я уже говорил, всегда обращен к будущему. Он пишет совсем другое.

Он заканчивает «Жил меж нами мертвец». Набрасывает «Двойное существование» — эту загадочную и опасную книгу, следов которой так и не найдут…

Лес, свежий воздух, жизнь, полная приключений, любовь и смерть — вот чем полна его тюрьма. Ибо не стоит забывать об одном: Жан Гальмо — романист, писатель первого ряда. С трудом выбираешь лучшую из двух его книг — «Какая необыкновенная история…» или «Жил меж нами мертвец», произведений редкой содержательности, больших поэм в прозе, показывающих, какое важное место занимал в жизни Жана Гальмо таинственный мир мечты и любви… и приобщение к оккультному знанию.

Я мог бы с легкостью процитировать выдержки из хвалебных статей мсье Поля Судэя, Абеля Эрмана, Жан-Жака Бруссона и т. д. и т. д. Роман «Какая необыкновенная история…» восторженная критика называла откровением. «Жил меж нами мертвец», изданный, когда Гальмо еще был под гнетом тяжелых обвинений, встретил прием не такой горячий, как можно было ожидать. Но как тут не вспомнить меткую шутку Люсьена Декава, главного редактора «Журналь», который в атмосфере абсолютной конспирации и заговора молчания, находясь среди собратьев по перу, насмешливо воскликнул: «Господа, неужто и теперь, когда Жан Гальмо разорен, мы все еще не можем о нем поговорить?»

В обеих этих книгах, с их запутанным сюжетом и пронзительным лиризмом, есть безусловное своеобразие: автора можно назвать французским Стивенсоном или Киплингом. Ничем и никому не обязан писатель Жан Гальмо: все-то он черпал из собственного сердца и собственной, полной приключений жизни…

Мне улыбнулось счастье — я обнаружил страницу из «Предисловия к "Двойному существованию".

Вот она:

«Отдавая этот рассказ на суд публики, я не ставил своей целью наставлять ее. Да и чему ее можно научить? Изобличить финансовые преступления — затея немыслимая в стране, где все держится на финансовой олигархии и где ей принадлежат все рычаги власти: правосудие, пресса.

Чего ждать от прикормленного народа? Дух не получает иной пищи, кроме газет наших хозяев.

Я писал эту книгу для моего сына, которого постарался научить ненавидеть ложь и покорность. Еще я писал для тех, кто спустя годы захочет узнать историю наших продажных времен.

Факты, рассказанные мною, значения не имеют. Это история преступления, ничем не отличающегося от других таких же».

Повторю: рукопись этой книги, которую Жан Гальмо закончил перед самой смертью, так и не была найдена.

Да, когти у Жана Гальмо все еще есть.

Три судебно-медицинских эксперта установили, что у него тяжелое заболевание кишечника, представляющее угрозу для жизни. Но его по-прежнему держат в застенке.

«У меня еще хватит сил, чтобы прийти и сказать вам, — гордо пишет он министру юстиции, мсье Бонневэю, — что я не желаю ни вашего милосердия, ни вашего снисхождения. Если мера, которую вы сейчас собираетесь принять, — это милость, то мне она не нужна. Если я должен испытывать к вам благодарность за ваш поступок, то он мне не нужен. С тех пор как я вступил в борьбу за существование, в моей жизни не было дня, когда я не боролся бы с людьми из вашей партии и вашей касты. Я унаследовав эту ненависть от своего отца, от отца моего отца, от всех более чем двадцати поколений пращуров, боровшихся против своих угнетателей… Абсолютная уверенность в конечной победе — вот что придает мне смелости в моем сопротивлении до последнего. И я буду оказывать сопротивление еще и потому, что живет в деревушке Перигора одна очень старая, очень бедная женщина, и ежечасно и ежедневно она молится за своего сына, потому что мой сын, моя жена и тысячи моих товарищей по работе доверяют мне и оказывают самую горячую поддержку. Ради них, ради тех, кого я люблю, ради меня самого, ради моего прошлого, на котором нет ни пятнышка, нет ни единого дня, прожитого без труда, — я не имею права принимать милостей от вас».

Жизнь этого человека озарили несколько женских улыбок.

Сколько же лет минуло с тех пор…

Ему наконец-то разрешили уехать в частную клинику, под постоянным надзором двух полицейских инспекторов (которым он платил из собственного кармана). Но непостижимой властью своего обаяния Гальмо сумел приручить и их. Так, друзья, приходившие навестить его в частную клинику на улице Рибера, видели, как оба телохранителя наперебой старались услужить ему: один стучит на машинке рукопись книги «Жил меж нами мертвец», которая вот-вот должна уйти к издателю, другой сейчас побежит за дровами… По вечерам Гальмо развлекает их как мальчишек воспоминаниями о жизни в джунглях…

В один прекрасный день приезжает к Гальмо одна из его сестер, преподавательница лицея в XN… Она бросила провинцию, чтобы окружить заботой «старшенького», стирать ему рубашки и носки… Она столкнулась у него с гостьей, смиренно ей поклонившейся. А Жан поведал ей, что это… ну, предположим, Жанна-Мари… женщина, которую он любил, и вот она пришла предложить вернуть ему украшения, которые он подарил ей когда-то…