Ромен Гари - Дальше ваш билет недействителен

• Название: Дальше ваш билет недействителен
• Автор: Ромен Гари
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-89091-230-5

Ромен Гари (1914–1980) — известнейший французский писатель, русский по происхождению, участник Сопротивления, личный друг Шарля де Голля, крупный дипломат. Написав почти три десятка романов, Гари прославился как создатель самой нашумевшей и трагической литературной мистификации XX века, перевоплотившись в Эмиля Ажара и став таким образом единственным дважды лауреатом Гонкуровской премии.

В романе «Дальше ваш билет недействителен» Ромен Гари оказался одним из немногих писателей, взявшихся за непростую и опасную тему любви на склоне лет. Что ждет человека, в жизни которого наступает время сплошных потерь? Рецепт Гари необычайно прост: умереть и родиться заново.

---

— У вас несколько увеличена простата.

— Вот как?

— Мочитесь хорошо?

— Пока неплохо.

— Ночью встаете?

— Порой бывает, когда не могу заснуть.

— Я хочу сказать, чтобы помочиться.

— Не замечал.

— Струя мощная?

— Простите?

— Когда вы мочитесь, струя сильная, быстрая, упругая, дугообразная? Или же у вас из уретры едва сочится тощей, слабой прерывистой струйкой, которая возобновляется только после усилия с вашей стороны?

— Ничего такого не замечал. Мочусь, и все. Впрочем, понаблюдаю за собой, хотя…

— Трусы мочите?

Я уставился на него, раскрыв рот.

— Да, после пятидесяти, как правило, когда думают, что мочеиспускание закончено, и засовывают член обратно, всегда вытекает еще несколько капель, потому что слабеет мышечный контроль, понимаете, сфинктеры отвердевают, и на кальсонах остается желтое пятно. И сзади то же самое.

— То же самое… Что вы этим, черт возьми, хотите сказать?

— Рефлексы закрытия довольно вялые.

— Не замечал.

— Поначалу обычно никто и не замечает. Значит, вы говорите, у вас боли и тяжесть в паху?

— Да, иногда.

— Колет, будто кинжалом?

— Нет. Боль глухая.

— После эякуляции?

— Да, но бывает и когда я устал. Главное, ощущение тяжести.

— Это простата и семенные протоки. Неопасно, но имеет тенденцию стать хроническим. Механика немного изношена. Вставляйте свечу после каждого сношения.

— Как это, доктор, свечу после каждого сношения? Вы что, хотите, чтобы после… короче, после любовной близости я вставал и…

— Ладно, тогда делайте себе сидячую холодную ванну. Вам от этого полегчает.

— Послушайте, если надо искать облегчения после того, как занимался любовью…

— Дорогой месье, мы с вами говорим об организме, его функционировании и о пределах того, что от него можно требовать… У вас что, нет проблем? Эрекция случается?

— Речь пока не идет о том, что у меня «случается» эрекция, доктор. Она у меня просто есть, и все.

— Как часто? Ваши боли вызваны механическими излишествами, тут нет никакого сомнения. Ваши слизистые раздражены. Да, понимаете ли, дорогой месье, пока количество спермы и простатической жидкости обильно, все идет как надо, но начиная с определенного возраста наблюдается сокращение объема извержений, часто даже полное отсутствие спермы, когда в момент эякуляции выделяется одна лишь простатическая жидкость… Имеется тенденция получать оргазм, как говорится, «всухую». Протоки уже не смазываются, простата сокращается, не опорожняясь, и происходит хроническое скопление крови в тканях, что и вызывает у вас это ощущение тяжести… Надо относиться к своему организму с уважением… Вот почему я задаю вопрос о частоте сношений…

Меня это начало бесить. Опять возникло чувство, будто я схватился с холодным и безжалостным цинизмом, который вовсе не был цинизмом врача, но обладал неотъемлемой и неуловимой враждебностью, глумившейся над жизнью, любовью и великодушными порывами страсти, — отвратительная смесь презрения и насмешки. На какой-то миг я испытал отчаяние, тоску и возмущение такой силы, что ирония, вместо того чтобы служить оборонительным оружием, стала еще одним скальпелем в моих собственных руках во время этого краткого анатомического сеанса.

— Какая частота, доктор? Это зависит от требований, с которыми приходится столкнуться. В начале связи, знаете, не скупишься, чтобы произвести приятное впечатление и закрепить успех, потом, когда все успокаивается и ты сумел утвердиться как следует, живешь достигнутым, а в конце связи, когда появляется усталость, стараешься делать это из элегантности и чтобы красиво завершить…

— Да, знаю, женщины все друг другу рассказывают.

— Я не это хотел сказать. На кону ведь не только забота о мужской репутации… Но это всегда грустно — конец связи. Так что стараешься убедить себя, что все еще можно спасти, упорствуешь…

— Да, упорствуешь, как вы сами сказали, а потом случается приступ. В пятьдесят девять в ваших же интересах не слишком упорствовать. Сейчас у вас есть кто-нибудь? Потому что ваши семенные каналы и эпидидим… Это тут, рядом с тестикулами…

— Ай!

— Вот видите? Больно. Ваши каналы и эпидидимы раздражены… Я уж не говорю о простате, которая у вас твердая, как черт знает что. Есть у вас сейчас связь?

— Да.

— Утомительная?

— Как это?

— Я хочу сказать, нужно ли ей время, сдерживается ли она, чтобы растянуть удовольствие? Потому что, знаете ли, это очень мило, сдерживать себя, как советуют во всех этих «технических» руководствах, может, это галантно, может, даже благородно, но все эти штучки изнуряют простату. Она вам кровь еще не пускала?

— Доктор, я… Вы говорите в прямом смысле или фигурально?

— Фигуральное не моя область. Я говорю вам не о чувствах, я говорю о простате и кровеносных сосудах. Порой, когда сношение затягивают, сосуды лопаются и из уретры идет кровь. С вами такое случалось?

— Нет. Никогда. Иногда, э… когда я затягиваю, как вы говорите, слишком долго, у меня саднит кожу…

— Да, из-за чрезмерного трения.

— Точно, из-за трения. Это довольно болезненно. Но, в конце концов, на войне как на войне…

Он был нечувствителен к юмору, этот защитник простаты.

— Ну так вот, поверьте мне, дорогой месье, когда женщина говорит вам: «Не сейчас, не сейчас» или: «Подожди меня», не поддавайтесь.

— Не поддаваться?

— Поберегите себя. Спускайте. Наши органы созданы для нормального, упорядоченного функционирования, такого, каким его было угодно создать природе, а не для акробатики, не для спортивных или… скажем, артистических достижений. Пусть все идет своим чередом, а вы спокойно получайте свой оргазм, вот и все. Вряд ли вы узнаете что-то новое, если я скажу, что есть такие потрошительницы, которые только и норовят обессилить вас. Женщины абсолютно ничего не смыслят в мужском члене. Они думают, что это нечто вроде автоматического станка, который можно настроить как угодно. Вы никогда не увидите, чтобы женщина позаботилась о вашей простате, большинство даже не знает, для чего она. В вашем возрасте надо заниматься этим полегоньку.

Больше я не смог сдерживаться: встал и грохнул кулаком по столу:

— Вы издеваетесь надо мной, доктор, или что? Полегоньку? Полегоньку? Отбывать номер с приходящей прислугой, которой оргазм ни к чему? У мужчины есть обязательства, черт подери!

Он смотрел на меня — маисовая сигарета-самокрутка меж губ, голова втянута в плечи, очки в черепаховой оправе — старая белая сова.

— Я бывший военный врач, месье. Я был врачом Первой бронетанковой и Иностранного легиона. Вы пришли ко мне на консультацию, потому что вам было плохо. Я высказываю вам свое медицинское мнение, вот и все. Делайте с ним что хотите. Это вопрос здоровья.

— Уж лучше сдохнуть.

— Сдохнуть, как вы выражаетесь, вы не сдохнете, но если продолжите свои излишества, битва окончится за отсутствием бойцов.

— Любопытно, что вы рассматриваете это как войну.

— А вы взгляните, в каком состоянии после этого оказывается ваша железа, и сами скажите, битва это или нет. Вам не повезло иметь такую ненормальную, чрезмерную для вашего возраста сексуальность и вполне нормальные органы, которые отдуваются за ваше либидо. Сколько времени в среднем длится каждое сношение с вашей нынешней партнершей?

— Это не партнерша, это женщина, которую я люблю…

— С медицинской точки зрения это ничего не меняет.

— Минут десять-пятнадцать в первый раз… Понятия не имею. Совершенно не способен вам это сказать.

— В первый раз? А бывает и второй?

— Только ради нее.

Он казался ошеломленным.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что иногда у меня встает второй раз, ради нее, но кончить мне не удается.

— Безумие. Безумие чистое и ясное. Вы роете себе могилу. Вы хоть отдаете себе отчет, какую нагрузку они выдерживают, ваша простата и кровеносные сосуды, пока вы пилите битый час, точно механическая пила? Это же нацистские методы, сударь. И вы небось требуете вам сосать.

— Никогда. Никогда в жизни. Я не «требую мне сосать». Не приказываю. Последним дерьмом буду, доктор, уж простите за выражение, вы ведь бывший военврач, но никогда я не говорил женщине «пососи мне». Никогда.

— Ну да, ну да. Но когда она делает это по собственному почину, чтобы у вас опять встал, вы же не отказываетесь?

— Нет, разумеется.

— А вы хоть представляете немного, какому испытанию подвергаются ваши органы во время этой операции, когда они больше не могут, а их к этому принуждают? Феллацию, разумеется, можно использовать как ласку во время нормального сношения, но уж ни в коем случае как метод реанимации. Когда я говорю вам, что вы роете себе могилу…

— Могила меня не пугает, наоборот, при условии, что попаду туда во всеоружии.