Михаил Климман - Вечерний день

• Название: Вечерний день
• Автор: Михаил Климман
• Жанр: Криминальный детектив
• ISBN: 978-5-17-049097-4, 978-5-271-19148-0, 978-5-9762-5522-7

---

«И что это все-таки за хреновина, которая направлена на меня из мастерской худож­ника? Или я сошел с ума? Но столько совпадений не бывает.»

Доблестный герой, получив при этом легкую рану в плечо, выбивает оружие из рук своего друга-врага, а доблестный секретарь парткома набрасывается на шпиона и связывает его пионерским галстуком.

Платонов подошел к окну, осторожно, как в только что показанном фильме, отодвинул край занавески и посмотрел на окна напротив.

С художником, который там работал, они лично знакомы не были, только раскланива­лись из своих башен. Владимир Павлович иногда смотрел, как тот рисует или пишет маслом, один раз он даже видел обнаженную натурщицу, точнее, ее спину и плечи, потому что сразу задернул занавеску и не стал смотреть дальше. И вот теперь там второй раз появляется неиз­вестный человек, и сегодня у него в руках предмет, который похож на микрофон. Честно, эта штука напомнила аппарат, с помощью которого в кино прослушивают чужую жизнь на дальнем расстоянии.

На экране все закончилось, и герой с дочерью секретаря парткома, которая неизвестно откуда взялась, но честно дождалась его выхода из больницы, шли, взявшись за руки, навстречу рассвету.

А у художника занавески оказались плотно задернутыми и ни человека, ни предмета видно не было.

Паранойя?

Владимир Павлович всегда считал, и был при этом, наверное, стихийным диалектиче­ским материалистом, что все имеет свои причины и следствия.

Если человек смеется, значит, ему рассказали анекдот, или пощекотали подмышки, или просто у него хорошее настроение.

Если автобус едет, значит, кто-то придумал механизм и этот механизм работает, запра­влен бензином и за рулем человек, который этой ездой руководит.

Если люди за что-то платят деньги, значит, им это что-то нужно. Или кто-то грамотный профессионально доказал, убедил, внушил им, что вот этого-то как раз в их жизни и не хватало.

Если вокруг него, Владимира Платонова, вдруг началась не очень понятная, но явно нехорошая суета, значит, он что-то сделал не так или не то. Где-то высунулся не вовремя, засветил деньги, нечаянно взял то, что ему не принадлежит, или еще что-то в этом роде.

Но ничего такого он за собой не знал. Можно, конечно, зайти на чужую территорию, не заметив границы, но за тридцать лет занятий антикварным бизнесом, который всегда был на грани - раньше надо было прятаться от ментов, теперь в хвост к ним пристроились бандиты, появляется чутье на опасность. Платонов был глубоко убежден, что те бесконечные убитые бизнесмены и политики, трупы которых показывали по телевизору, хорошо знали, за что с ними так расправляются.

У него был единственный знакомый, который пострадал ни за что, а просто выходил из своей квартиры в тот момент, когда на площадке профессиональный киллер «валил», как говорят они на своем жаргоне, его соседа - заместителя директора коммерческого банка. Увидев непрошеного свидетеля, убийца пальнул и в него. Знакомый выжил, правда, ходит теперь с палочкой, но он оказался тем самым исключением, которое подтверждает правило.

Платонов старался внимательнейшим образом отследить все возможности попасть в «нехорошую» историю, и ему почти всегда это удавалось.

Единственный раз, еще при большевиках, Наташе пришлось сходить в отделение милиции. Платонов сдал на ее паспорт купленную в магазине «Переписку Карамзина с Дми­триевым», изданную тиражом пятьдесят экземпляров. Тираж на книге нигде не был обозна­чен, поэтому ее оценили в двадцать пять рублей, но Владимир Павлович, сдавая ее в другой магазин, принес с собой каталог, где об этом было сказано. И получил двести рублей на руки.

К тому времени на нем значилась уже немаленькая сумма полученных от продажи антиквариата денег, и он попросил паспорт Наташи и оформил сдачу книги у знакомого товароведа на жену. А через три дня пришел человек и сказал, что книгу у него украли месяц назад.

Возбудили уголовное дело и Наташу вызвали на допрос в отделение милиции. Три дня, которые прошли с момента вручения повестки до беседы со следователем, Платонов репетировал ее разговор. Он с удовольствием пошел бы сам, но тогда история получалась совсем гнилая - на чужой паспорт, знакомый товаровед, резкое повышение цены.

А так жена «честно» сказала, что хотела купить недорогой подарок мужу и купила. Она указала магазин, где Владимир Павлович действительно купил эту книгу. А потом, ска­зала она на допросе, решила, что лучше все-таки подарить что-нибудь полезное, и купила электробритву, а книгу сдала в магазин. Когда ей выплатили двести рублей, она страшно удивилась, но решила, что им в магазине видней.

Поскольку менты были из уголовного розыска, а не из ОБХСС, и их не интересо­вали финансовые махинации, они получили сведения, где искать первого сдатчика книги, и отстали. И все. Ни разу больше Платонов не попадал ни под милицию, ни под бандитов. Что же случилось сейчас?

Внимательно вспоминая все события последней недели, он понял, что только два из них достойны внимания - знакомство с Анастасией и приобретение шкатулки.

Глава 15

Назавтра было воскресенье, и Платонов целый день провел у себя на службе в цирке, потому что для всех выходной, а для работников культуры работа - два представления в день.

Вообще-то он должен был работать только вечером, но его напарник попросил подме­нить его: у сына была свадьба. Никаких причин для отказа у Владимира Павловича не было, более того, предстояли елки, и надо было набирать смены, чтобы иметь возможность отдох­нуть, и он вышел на две смены.

С утра он позвонил своему приятелю историку, о презентации книги которого расска­зывал Анастасии, и спросил его, не говорит ли ему что-нибудь фамилия Лерин в историче­ском контексте.

Лерин? - историк задумался. - Вроде бы нет, мне не попадалась. А что вас интере­сует?

Они были знакомы без малого тридцать лет. Когда-то начинающий антикварный дилер Платонов купил у наследника небольшой коллекции русской графики несколько замечатель­ных рисунков. Коллекцию собирал дед историка, тогда еще аспиранта МГУ, и тот решил продолжить семейное дело, но поскольку любил пейзажи, то продал все портреты и жанро­вые сцены.

Пару листов из этой покупки до недавнего времени хранились у Владимира Павловича и только года три назад «ушли» в каком-то обмене. Ко времени их первой встречи аспирант уже попробовал продать «излишки» и понял, что это дело непростое. Все хотели масла, а от графики воротили нос. Поэтому когда Платонов, практически не торгуясь, купил все оптом, они разговорились и подружились. А у Владимира Павловича просто в тот момент был хоро­ший клиент на Серова: он просил именно графику, и одной продажей Платонов практически отбил всю покупку.

Дружба, точнее, приятельские отношения тянулись с тех пор, и историк был одним из немногих допущенных в квартиру и знавших о существовании «коллекции» Платонова. Несмотря на эти долгие и хорошие отношения, они так и остались друг с другом на «вы».

Все, что можно узнать, любая информация.

А где-нибудь вы уже смотрели? В Русском биографическом словаре? В Брокгаузе? В родословных книгах?

В Брокгаузе смотрел, - соврал Платонов, понимая, что проверить это нельзя, а он сейчас же положит трубку и посмотрит. - Нет ничего. А РБС у меня нет, да и родословных не держу дома.

Это срочно?

И да, и нет, - Владимир Павлович задумался, чтобы сформулировать свою просьбу поизящней. - Если не будет на той неделе, не умру, конечно, но начну расстраиваться.

Он понимал, что отрывает человека от дел, но тот был его должником. Дело было не в деньгах, просто как-то раз Платонов помог историку отремонтировать небольшую музы­кальную шкатулку. Болтун сделал все быстро и качественно, а Палыч денег за посредниче­ство не взял. Зарабатывать на старом приятеле сто долларов было смешно, а просить больше - стыдно.

Давайте договоримся так, - историк задумался, прикидывая свои возможности, - у нас сегодня воскресенье, жду вас к себе в четверг. Если я что-то найду про вашего Лерина, то уже найду, если нет, буду понимать, что мои возможности исчерпаны. А заодно посмотрите, какой рисунок Бориса Григорьева я купил. Не с этими его жуткими уродами, а настоящий, пейзажный.

Сегодня все хотели Григорьева с «жуткими уродами», но историку на это было напле­вать, он был настоящим коллекционером, покупал не потому, что встретилось что-то деше­вое и хорошее, а потому, что это входило в круг его интересов. Он как-то достал заде­шево дорогущего Сомова и поменял его на два пейзажных рисунка полузабытого художника первой половины девятнадцатого века Михаила Лебедева, стоивших на рынке значительно дешевле.

Договорились.

Платонов повесил трубку и честно посмотрел на фамилию Лерин в Энциклопедиче­ском словаре Брокгауза и Эфрона и на самом деле ничего там не обнаружил. Потом ему при­шло в голову, что такая фамилия могла до революции писаться не через «е», а через «ер» (он точно не помнил тогдашних правил правописания), но и на эту букву ничего не было.