Валерио Манфреди - Александр Македонский. Сын сновидения

• Название: Александр Македонский. Сын сновидения
• Автор: Валерио Манфреди
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-9660-0249-5

— Что означает мое сновидение? — спросила Олимпиада у жрецов святилища…

— Твой сон означает, что рожденный тобой будет из рода Зевса и смертного человека. Сын, которого ты произведешь на свет, будет сиять чудесной силой, но как яркое пламя выжигает нутро лампады, так его душа может выжечь грудь, в которой заключена».

Предсказание сбылось. Сын царицы Олимпиады стал Александром Македонским.

---

— Я рад за него, но мне не нравится, что он уезжает, — сказал царевич, привыкший воспринимать планы своего отца как свершившийся факт. Он знал, что Аррибаса поддерживают афиняне, и что их флот стоит у Керкиры с готовым к высадке войском. — Это правда, что афиняне у Керкиры готовятся высадить войско? Все кончится войной с ними.

— Я ничего не имею против афинян — напротив, я восхищаюсь ими. Но они должны понять, что, приблизившись к моим границам, засунут руку в пасть льва. Что касается твоего дяди, то и мне жаль расставаться с ним. Он хороший парень и прекрасный воин, и… С ним я лажу лучше, чем с твоей матерью.

— Я это знаю.

— Кажется, мы все друг другу сказали. Не забудь попрощаться с сестрой и, ясное дело, с дядей. И с Леонидом. Пусть он не знаменитый философ, но хороший человек; он научил тебя всему, чему мог, и гордится тобой, как собственным сыном.

Из-за двери послышалось, как скребется Перитас, — пес хотел войти.

— Я все сделаю, — сказал Александр. — Можно идти?

Филипп кивнул и подошел к полкам позади стола, будто бы ища какой-то нужный документ, но на самом деле ему просто не хотелось, чтобы сын увидел его мокрые глаза.

ГЛАВА 12

На следующий день, с наступлением сумерек, Александр отправился навестить мать. Она только что закончила ужинать, и служанки убирали со стола. Царица жестом остановила их и приказала принести скамейку.

— Ты поел? — спросила она. — Велеть принести тебе что-нибудь?

— Я уже поужинал, мама. Был прощальный пир в честь отъезда твоего брата.

— Да, я знаю, он приходил попрощаться со мной перед сном. Что ж, завтра великий день.

— Похоже на то.

— Грустишь?

— Немного.

— Не надо. Ты знаешь, сколько потратил твой отец, чтобы отправить в Миезу половину Академии?

— Почему это — половину Академии?

— Потому что Аристотель там будет не один. С ним его племянник и ученик Каллисфен и еще Теофраст, великий ученый.

— Сколько же отец потратил на это?

— По пятнадцать талантов в год в течение трех лет. Клянусь Зевсом, он может себе это позволить: Пангейские копи приносят ему тысячу в год. Золотом. Он выбросил на рынок уйму золота, помогая друзьям, подкупая врагов, финансируя свои замыслы, так что в последние пять лет цены во всей Греции подскочили почти в пять раз! Даже на философов.

— Вижу, ты в плохом настроении, мама.

— А, по-твоему, я должна радоваться? Ты уезжаешь, мой брат уезжает. Я остаюсь одна.

— А Клеопатра? Она тебя любит, и потом, она очень на тебя похожа. Такая молодая, а уже с характером.

— Да, — кивнула Олимпиада. — Конечно.

Несколько тяжелых мгновений прошли в молчании. Во дворе раздавались размеренные шаги сменявшейся на ночь стражи.

— Ты не согласна с отцом?

Олимпиада покачала головой:

— Нет, дело не в том. Наоборот, из всех решений Филиппа это определенно самое мудрое. Дело в том, что моя жизнь нелегка, Александр, и ухудшается с каждым днем. Здесь, в Пелле, меня всегда считали чужой и никогда не принимали за свою. Пока твой отец любил меня, все это было еще терпимо. Но теперь…

— Я полагаю, что отец…

— Твой отец — царь, мой мальчик, а цари не такие, как другие мужчины: цари должны заключать браки, исходя из интересов своего народа, один, два, три раза; они вынуждены оставлять жен из тех же соображений. Им приходится вести непрерывные войны, строить козни, вступать в союзы и разрывать их, предавать друзей и братьев, если потребуется. Ты веришь, что в сердце мужчины такого сорта есть место для такой женщины, как я? Но я не жалуюсь. Несмотря ни на что, я царица и мать Александра.

— Я буду думать о тебе каждый день, мама. Буду писать тебе, и приезжать при любой возможности. Но и ты помни, что мой отец лучше множества других мужчин. Лучше большинства из всех, кого я знаю. Олимпиада встала.

— Я это знаю, — сказала она, подходя к сыну. — Можно обнять тебя?

Александр прижал ее к себе и ощутил на щеках тепло ее слез. Потом он повернулся и вышел, а царица снова села в кресло и долго неподвижно глядела в пустоту.

***

Клеопатра, только завидев брата, в слезах бросилась ему на шею.

— Эй! — воскликнул Александр. — Я не в ссылку отправляюсь, а всего лишь в Миезу: каких-то несколько часов езды, и ты сможешь навещать меня, когда захочешь, так сказал отец.

Клеопатра вытерла слезы и шмыгнула носом:

— Он говорит так, чтобы тебя подбодрить.

— Вовсе нет. И потом, со мной будут друзья. Я знаю, что кое-кто из них пробует за тобой ухаживать.

Клеопатра пожала плечами.

— Ты хочешь сказать, что никто тебе не нравится? — настаивал брат.

Девочка не ответила.

— Знаешь, какие ходят слухи? — продолжал Александр.

— Какие? — спросила она с неожиданным любопытством.

— Что тебе нравится Пердикка. Кое-кто еще говорит, что тебе нравится Евмен. Тебе случайно не оба нравятся?

— Я люблю только тебя. — И она снова бросилась ему на шею.

— Красивая ложь, — сказал Александр, — но я буду считать это правдой, потому что она мне нравится. Да и если бы ты кого-то полюбила, в этом все равно не было бы ничего дурного. Конечно, не стоит строить иллюзий: за кого тебя выдать, решит отец. Он выберет тебе мужа, когда придет время, и если ты будешь в кого-то влюблена, это только добавит страданий.

— Я знаю.

— Если бы решал я, я бы разрешил тебе выйти за кого хочешь, но отец не хочет упускать политической выгоды от твоего замужества, это я хорошо знаю. А любой пошел бы на что угодно, чтобы жениться на тебе. Ты такая красивая! Ну, обещай мне, что приедешь навестить.

— Обещаю.

— И что не будешь плакать, как только я выйду за дверь?

Клеопатра кивнула, хотя две слезинки скатились по щекам. Александр поцеловал ее напоследок и вышел.

Остаток вечера он провел с друзьями на прощальной пирушке и впервые в жизни напился пьяный. С непривычки и прочие напились так, что заблевали пол. Перитас, чтобы не отставать, сделал рядом лужу.

Когда пришлось добираться до своей спальни, Александр понял, что это задача не из легких. Но в какой-то момент в темноте появился кто-то с лампой, поддержал его и помог улечься, провел по лицу мокрой тряпкой, омыл губы гранатовым соком и ушел. Спустя недолгое время этот кто-то снова появился с дымящейся чашей, заставил его выпить отвар ромашки и укутал простынями.

В проблеске сознания Александр узнал Лептину.

***

Миеза сама по себе была очаровательным местечком, уютно расположившимся у подножия горы Бермий в окруженной дубовыми рощами зеленеющей котловине, посреди которой бежал ручей. Но приготовленная Филиппом резиденция оказалась так прекрасна, что Александру подумалось, уж не выведал ли его садовник какой-то секрет у персидских гостей, чтобы и в Македонии создать такой же «парадиз», как у них в Эламе или Сузах.

Один старый охотничий домик был полностью отремонтирован, и внутри были устроены комнаты для гостей, учебные классы с библиотекой, одеон для музыки и, наконец, маленький театр для постановки драм. Всем была прекрасно известна страстная увлеченность Аристотеля драматическим искусством — особенно трагедиями, но и комедиями тоже.

Там имелся кабинет для классификации растений и фармацевтическая лаборатория, но больше всего удивила Александра студия рисования и живописи с литейной мастерской, полной самого современного оборудования и с самыми лучшими материалами, идеально систематизированными на полках: брикетами глины, воском, оловом, медью, серебром. И все со штампом Аргеадов в виде шестнадцатиконечной звезды, подтверждающим вес и название.

Александр считал, что неплохо разбирается в черчении, и ожидал увидеть маленький светлый класс с несколькими белеными досками и угольными карандашами. Внушительное оборудование показалось ему излишеством.

— Подождем хозяина, — объяснил надзиратель, — твой отец дал мне категорический приказ ничего тебе не говорить. Это должен быть сюрприз.

— Где же он? — спросил Александр.

— Пошли. — Надзиратель подвел его к окну на нижнем этаже, что выходило на внутренний дворик здания, и указал на старшего из троих прогуливавшихся под восточным крылом портика. — Вот он.

Это был человек лет сорока, сухопарый, с прямой осанкой и сдержанными, почти скованными манерами. Маленькие, очень подвижные глазки внимательно следили за каждым жестом собеседников. Грек чуть ли не считывал слова по губам, но в то же время не упускал ничего из происходящего вокруг.

Александр сразу понял, что за ним уже наблюдают, хотя взгляд Аристотеля не задержался на нем ни на мгновение.

Тогда он вышел на открытое место и встал перед дверью, дожидаясь, когда философ завершит полукруг портика и подойдет к нему.

Вскоре Аристотель оказался перед ним. У грека были серые глаза, глубоко посаженные под высоким и широким, изборожденным глубокими морщинами лбом, и широкие высокие скулы, подчеркивающие впалость щек. Правильной формы рот затеняли густые усы и тщательно ухоженная борода, очень идущая к выражению задумчивой сосредоточенности на лице.