Ирен Немировски - Давид Гольдер

• Название: Давид Гольдер
• Автор: Ирен Немировски
• Издательство: Текст: Еврейское слово
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7516-0712-8

Прожженный финансист ради выгоды доводит до самоубийства компаньона, с которым когда-то вместе начинал, — такова завязка романа Ирен Немировски «Давид Гольдер». Писательница описывает закулисье жестокого мира денег в сухом, почти гротескном стиле, не жалея своих героев и не сочувствуя им. Этот роман — и картина нравов, царящих в деловом мире, и история трагедии старого человека, которого мало любили в жизни, и своеобразная притча о том, что никакие материальные блага не способны скрыть обнищание души.

Роман «Давид Гольдер» впервые выходит на русском языке.

---

— Мне нет до тебя дела… — Гольдер закрыл глаза и прошептал: — Не представляешь, как мало меня волнуешь ты, твои деньги и все, что имеет к тебе отношение… И вот еще что… эти деньги, бедная моя, недолго будут тебя радовать… Они ох как быстро утекают, если под боком нет пополняющего запас мужа… — Гольдер говорил «без сердца», тихим старческим голосом, вцепившись пальцами в лацканы домашней куртки, как будто хотел прикрыть щеки. С улицы через щели в раме окна задувал ледяной ветер. — Да-да… очень быстро… Думаю, ты играла на бирже и сорвала куш… Говорят, в этом году достаточно ткнуть пальцем в любую акцию, чтобы курс взлетел до небес… но это скоро кончится… а Ойос… — Гольдер неожиданно молодо хохотнул. — Через год-другой вас ждет та еще жизнь, дети мои!..

— А что ждет тебя? Ты заживо себя похоронил!..

— Поступил, как счел нужным, — высокомерно оборвал жену Гольдер. — Сама знаешь — в этом огромном мире я всегда делал только то, чего сам хотел…

Она помолчала, медленно разглаживая ладонью перчатки.

— Собираешься жить в этой квартире?

— Не знаю.

— У тебя ведь остались деньги, я угадала? — прошептала она. — Ты о себе позаботился?

— Да… — Гольдер кивнул. — Но не пытайся до них добраться… не утруждай себя понапрасну… — мягко добавил он. — Я их хорошо спрятал…

Глория усмехнулась, указав подбородком на пустые стены.

— Можешь не верить, но я счастлив, что избавился от всего этого… сфинксы, лавровые венки… мне они не нужны… — устало произнес он и закрыл глаза.

Глория встала, подобрала с пола свою лису, достала из сумки пудреницу и принялась медленно наводить красоту перед висевшим над каминной полкой зеркалом.

— Думаю, скоро тебя навестит Джойс…

Гольдер промолчал, и она тихо добавила:

— Ей нужны деньги…

По старому жесткому лицу Гольдера проскользнуло странное выражение. Глория не удержалась от вопроса:

— Это из-за Джойс, да?

Гольдер не сумел скрыть внезапную дрожь: у него тряслись щеки, ходили ходуном пальцы.

— Все дело в ней? Но Джойс ни в чем перед тобой не виновата… Как странно…

Глория издала натужный сухой смешок:

— Как сильно ты ее любишь… Боже, ты любишь Джойс, как престарелый любовник… Это просто смешно…

— Довольно! — выкрикнул Гольдер.

Она вздернула брови, постаравшись скрыть страх.

— Лучше не начинай… Я ведь могу запереть тебя с психами…

— Не сомневаюсь, что ты на это способна… — Гольдер вздохнул. — Уходи… — В его голосе прозвучали гнев и усталость.

Он сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, медленно отер струившийся по лицу пот.

— Иди. Прошу тебя.

— Ну что же… Значит, прощаемся?

Гольдер молча ушел в соседнюю комнату и со стуком закрыл за собой дверь. Пустой дом отозвался глухой дрожью. Глория подумала, что в прошлом он именно так всегда прекращал их ссоры… и что они, скорее всего, никогда больше не увидятся… одинокая жизнь скоро его прикончит… в этом можно было не сомневаться… «Прожить вместе столько лет, чтобы все вот так закончилось… К чему? В их-то возрасте… Подобное случается каждый день… Давид сам этого хотел… Тем хуже для него… Но как это глупо… Господи, как глупо…»

Она покинула квартиру и медленно пошла вниз по лестнице.

Гольдер остался один.

Гольдер долго жил затворником. Ни жена, ни дочь больше не появлялись.

Каждое утро его навещал врач. Торопливо миновав пустые темные комнаты, он входил в спальню и начинал осмотр: выстукивал старческую грудь, проверяя, не уменьшились ли беспокоившие его застойные хрипы, слушал сердце. Болезнь уснула. Да и сам Гольдер казался погруженным в сон, вернее, в мрачное оцепенение. Он вставал, одевался — медленно, тяжело отдуваясь, как будто хотел сэкономить как можно больше жизненных сил. Дважды обходил свое жилище, точно рассчитывая каждый шаг, каждый толчок крови, каждый удар сердца. Он тщательно взвешивал продукты на весах в кладовой, а яйцо всмятку варил по часам.

В огромной кухне, где в прежние времена хватало места для пятерых, теперь трудилась одна служанка. Стоя у плиты, она то и дело бросала на хозяина покорный усталый взгляд. Гольдер ходил из угла в угол, заложив руки за спину, одетый в купленный еще в Лондоне халат. Лиловый шелк износился, и белая шерсть, которой он был подбит, вылезала через прорехи.

После завтрака Гольдер подтаскивал к окну кресло и табурет, ставил на колени поднос и целый день раскладывал пасьянсы. В солнечную погоду он ходил в аптеку на соседней улице, взвешивался и медленно возвращался обратно. Сделав пятьдесят шагов, останавливался, опирался на трость и отдыхал, придерживая левой рукой концы шерстяного шарфа, дважды обмотанного вокруг шеи и заколотого на груди английской булавкой.

Когда день начинал клониться к закату, являлся старик Сойфер: Гольдер познакомился с ним в Силезии, потом потерял из виду, а недавно они снова случайно встретились и теперь каждый вечер играли в карты. Инфляция разорила Сойфера, он восстановил состояние на спекуляциях с франком, но навсегда утратил доверие к деньгам, ведь революции и войны могли за один день превратить их в ничего не стоящую бумагу. Сойфер обратил свое состояние в драгоценности. В его сейфе в Лондонском банке лежали такие изумительные бриллианты, жемчужины и изумруды, каких не было даже у Глории. При всем при том скупость Сойфера граничила с безумием. Он жил в гнусных меблирашках на темной улочке Пасси. Никогда не ездил на такси, даже если кто-нибудь из друзей хотел за него заплатить. «Не хочу привыкать к роскоши, — объяснял он, — она мне не по карману». Зимой он часами ждал под дождем автобуса, пропуская одну машину за другой, если во втором классе не было мест. Всю жизнь Сойфер ходил на цыпочках, чтобы ботинки дольше носились, и уже несколько лет ел только каши и протертые овощи, потому что зубы у него выпали, а на протезы он тратиться не желал.

Желтая, как пергамент, и сухая, как осенний лист, кожа придавала Сойферу возвышенно-благородный вид. Так иногда выглядят престарелые каторжники. Седые волосы красиво серебрились на висках, и только беззубый, брызжущий слюной, окруженный глубокими складками рот вызывал брезгливость и внушал страх.

Гольдер каждый день позволял Сойферу выигрывать десяток-другой франков, а тот рассказывал ему, как обстоят дела на бирже. Оба были наделены мрачноватым чувством юмора и отлично ладили.

(Сойфер умрет один, как собака, ни один друг не придет почтить его память, никто не положит на могилу венка, а родственники похоронят его на самом дешевом парижском кладбище. При жизни их связывала лютая ненависть, но он все-таки оставил семье тридцать миллионов наследства, до конца исполнив загадочное предназначение любого хорошего еврея на этой земле.)

Так они сходились каждый день, ровно в пять, сидели за простым деревянным столом — Гольдер, в лиловом халате, Сойфер в черной женской шали на плечах — и играли в карты. В пустой квартире кашель Гольдера звучал глухо и странно. Старый Сойфер жаловался раздраженно-плаксивым голосом.

Они пили горячий чай из больших стаканов в серебряных подстаканниках, которые Гольдер когда-то привез из России. Сойфер прерывал игру, клал карты на стол, непроизвольным жестом прикрывал их ладонью, отхлебывал из стакана и спрашивал:

— Вам известно, что сахар снова поднимется в цене?

Или:

— Слышали — Банк Лальмана собирается финансировать Франко-Алжирскую рудную компанию?

Гольдер вздергивал голову, и его взгляд становился живым и горящим, как огонь, тлеющий под пеплом, но отвечал он тихо и устало:

— Выгодное может получиться дело.

— Единственное выгодное дело, это взять деньги, обратить их в надежные ценности — если таковые найдутся! — сесть на них и высиживать, как старая наседка яйца… Ваш ход, Гольдер…

И они возвращались к игре.

* * *

— Вы, часом, не в курсе? — спросил вошедший Сойфер. — Не знаете, что еще они придумают?

— Кто?

Сойфер махнул кулаком в сторону окна — наверное, имел в виду весь Париж.

— Позавчера, — продолжил он высоким скрипучим голосом, — нас «осчастливили» подоходным налогом, завтра настанет черед учетных ставок. Неделю назад цена на газ поднялась до сорока трех франков. Потом моя жена купила новую шляпу. Семьдесят два франка!.. Больше всего эта шляпа похожа на перевернутый горшок!.. Я согласен платить за что-нибудь стоящее… а эта дрянь больше двух сезонов не выдержит!.. Покупать такие вещи в ее возрасте!.. Саван — вот что ей требуется! Вот на что я бы не пожалел денег!.. Семьдесят два франка!.. Когда я был молод, за эти деньги можно было купить медвежью шубу!.. Боже мой, Боже мой, если мой сын однажды женится, я удавлю его собственными руками, так будет лучше для бедного мальчика!.. иначе из него всю жизнь будут тянуть деньги — как из нас с вами!.. А сегодня к тому же выяснилось, что, если я не продлю документы, меня вышлют!.. Куда деваться несчастному больному старику, куда, скажите на милость?