Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.

• Название: ГИТЛЕР, Inc.
• Автор: Гвидо Препарата
• Жанр: История

Как Британия и США создавали Третий рейх

Нацистский режим для многих из наших соотечественников — это Вторая мировая война. Для Европы — эпоха. В коллективном представлении Запада не существует ничего худшего, нежели нацизм. Не было больших святотатств, большей жестокости, бесчеловечности, большего обмана, чем те, которые совершил невиданный режим, властвовавший в Центральной Европе на протяжении двенадцати лет. До сих пор не иссякает мощный поток книг, статей и фильмов, показывающих суть нацизма. Будучи профессиональным экономистом, Гвидо Джакомо Препарата почти 10 лет изучал нацистский режим. Как такое зло могло явиться на свет? Взгляды автора на историю Европы существенно отличаются от известных широкой публике.

Последовавшее за поражением нацизма воцарение Pax Americana («Мир американский») имело, по мнению Г. Препараты, подготовленную десятилетиями почву, ставило конкретные цели и очень дорого обошлось Европе. Нацисты ни при каких обстоятельствах не могли стать порождением слепого случая. Писатель показывает, что на протяжении 15 лет (1919-33) англо-саксонская элита активно вмешивалась в германскую политику, имея осознанное намерение создать движение, каковое можно было бы впоследствии использовать как пешку в большой геополитической интриге.

История, рассказанная в этой книге, — это, по сути, история Британской империи, которая, напуганная ростом могущества юного Германского рейха, начала разрабатывать и приводить в исполнение секретный план стратегического окружения Евразийского массива. Главная цель этого масштабного окружения — уничтожить то, что сможет угрожать самому существованию Британской империи в наступающем столетии. Придя к этому пониманию, Британия начала кампанию, имевшую целью расчленение Евразии…

Перевод с английского А. Анваера

---

Свидетельством того, что к 1900 году сокрушение Германии стало главной целью Британии, служит активная и тщательно продуманная дипломатическая активность, направленная на развязывание мировой войны, о чем будет подробно рассказано в следующих разделах этой главы.

В самом деле, одним из нерушимых догматов англо-американского историографического катехизиса является утверждение о неисправимой агрессивности Германии в отношении Pax Britannica («Мир по-британски»).

В первое десятилетие двадцатого века в Германии можно было слышать обильную риторику относительно Einkreisung (окружения), раздавались популярные призывы к развязыванию «справедливой оборонительной войны» для прорыва «окружения»; всё это сопровождалось безответственными велеречивыми заявлениями военно-промышленных и имперских клик, возглавляемых Вильгельмом II; были в ходу и не вполне трезвые лозунги националистов об «исторической миссии Германии» и о её «долге вести войну» (17). Всё эти вопли были взяты на вооружение как неопровержимые доказательства вины и ответственности Германии за развязывание первого общемирового конфликта. Но сама по себе эта довольно бессодержательная риторика не доказывает ничего, кроме того, что в Германии дурным влиянием пользовался архаичный национализм и что среди правящего класса царила растерянность в отношении непосредственных стратегических целей государства. Если сравнить этот бессвязный лепет с чётким анализом Макиндера, который уже в 1904 году говорил о массированном превентивном ударе по Евразии, то немецкая напыщенная риторика меркнет и съёживается до совершенно жалких размеров: затяжной мировой конфликт никогда не мог стать идеей находившегося в международной изоляции и к тому же неопытного германского правительства. В докладе Макиндера практически нет никаких указаний на то. что Германия собирается напасть первой.

Германское неистовство скорее было лишь криком немецкой души перед лицом страшной неопределённости. Рейх, скорее нервничавший, нежели дерзкий, готовился к войне, объятый страхом, подбадривая себя националистическими криками, заклиная милостивую судьбу и проклиная всё остальное, включая тот день и час, когда Германия поставила своё будущее на шахматную доску мировой политики. Несомненно, если бы Германию предоставили самой себе, то она никогда первой не начала войну: в случае неудачи она теряла слишком многое. Германию надо было принудить к войне. На самом же деле единственная конкретная и реальная цель Германии в тот период — при условии, что Британия не вмешивалась бы в континентальные дела, — не выходила за пределы консолидации «Центрально-европеиской империи германской нации», то есть возрождения достопамятного, возглавляемого Германией Европейского таможенного союза, отделённого от России, и с таким положением вещей Британия вполне могла бы смириться (18).

Спустя пять лет после окончания Первой мировой войны американский сенатор Роберт Оуэн предпринял глубокое и беспристрастное исследование причин возникновения войны и 18 декабря 1923 года представил свой доклад американскому народу: несколько основополагающих утверждении союзнической пропаганды, а именно то, что Антанта была вынуждена сражаться (1) для того, чтобы расстроить кайзеровские планы установления мирового господства, (2) для того, чтобы обеспечить надёжный демократический мир, и (3) для того, чтобы отстоять американские идеалы, Оуэн назвал, соответственно, «фальшивыми», «нелепыми» и «лживыми». В своём исследовании он пришёл к следующим выводам: «Ни русское, ни французское правительство в действительности не верили в то, что германское правительство намеревалось начать агрессивную войну против них, но военная подготовка Германии и надменность и высокомерие некоторых немецких шовинистов создало удобный, хотя и насквозь фальшивый повод для британской и французской пропаганды обвинить германских лидеров в заговоре с целью военного покорения всего мира… В 1914 году у Германии не было никаких объективных причин начинать войну, у Германии не было нерешённых территориальных проблем, не было причин для мести и было понимание того, что большая европейская война сможет легко разрушить её торговый флот, нарушить торговлю, которая в то время бурно развивалась, и кроме того, война могла привести к потере колоний» (20).

Мировой успех вскружил голову неискушённым немцам — привычка к имперскому положению должна была созреть и закалиться, — и британские враги Германии сделали всё, чтобы этого не случилось.

Меньше всего на этой ранней стадии Британия желала выдать обществу, врагу и потенциальным союзникам свои истинные намерения относительно удушения Германии долговременной осадой. Публично Британия представила свой зарождающийся антагонизм в виде чисто коммерческих, деловых противоречий; британцы прикинулись раздражёнными ревностными собственниками, бросившимися отстаивать свои торговые интересы перед лицом нарастающей германской мощи.

Такое оправдание было чистой воды маскарадом, но это объяснение до сих пор остаётся излюбленной версией историков победоносного Запада (21).

Однако в действительности тревога и беспокойство, вызванные в правящих кругах Британии появлением в политическом уравнении германского неизвестного, определили резкий поворот в британской стратегии. К 1904 году — насколько можно судить по формируемым Британией союзам — она всерьёз и решительно приступила к стратегическому окружению центрального региона, а видимым поводом и удобным предлогом стал феноменальный, хотя и не вполне осознанный рост могущества Германии в последние два десятилетия девятнадцатого века, данный судьбой.

С самого начала агрессором была Британия, а не Германия.

Много лет спустя, в 1916 году, когда Вильгельм мучительно размышлял о неслыханной бойне, происходившей на фронтах, он с горечью писал в письме матери одного погибшего офицера, что никогда не желал этой воины, имея в виду, что он не хотел кровопролития глобального масштаба. «Это совершенно верно, — согласился британский премьер Ллойд Джордж в своём публичном ответе на стенания кайзера. — Император Вильгельм не желал этой войны. Он хотел иной войны, которая позволила бы ему в течение двух месяцев расправиться с Францией и Россией. Этой войны хотели мы, мы хотели её именно в том виде, в каком она ведётся, и мы доведём её до победного конца» (22).

Британское — а позже и американское — стремление к завоеванию было безошибочно предначертано в кратком, но почти пророческом упоминании Макиндера о нескольких клиньях, которые морские державы должны вбить в центральный регион, чтобы втянуть сухопутные армии противника в последовательность локальных конфликтов. Чтобы локализовать каждый конфликт, следовало отделить искомый участок от прилегающих регионов и обескровить их в бесконечной череде войн, ведущихся под политическими, религиозными или этническими лозунгами. Так англо-американцы поступали всегда: в Европе — натравив всех на Германию (1904-1945); на Ближнем Востоке — втиснув Израиль в самое сердце арабского мира (1917 по настоящее время); на Дальнем Востоке — всадив несколько шипов в бок Китаю — Вьетнам, Корея и Тайвань (1950 — по настоящее время); в Центральной Азии — дестабилизировав весь этот регион межплеменными столкновениями, опираясь на помощь Пакистана, для того чтобы предотвратить переход стран Каспийского побережья в сферу влияния России (1979 — по настоящее время).

Самое важное заключается в том, что результаты этих игр в завоевания никогда не становятся очевидными сразу — для этого требуются недели, месяцы, а иногда и десятилетия. Имперские стратегические планы не терпят спешки. Капитаны мировой агрессии измеряют свои достижения и неудачи временными шкалами, ценой деления которых являются поколения. Именно в такой временной шкале следует рассматривать вопрос о зарождении и инкубации нацизма: это был долгосрочный и тщательно продуманный план ликвидации даже воображаемой гегемонии Германии на континенте. И правители Британской империи дождались своего часа.

Кровь Романовых и окружение Германии

Германия и Англия готовились к войне: первая готовилась к молниеносной схватке, вторая — к долговременной осаде. В 1898 году германский рейх начал всерьёз наращивать свою военно-морскую мощь; к 1906 году по тоннажу судов Германия вышла на второе место в мире. В 1900-1902 годах Британия отвлеклась от потерявших актуальность антирусских интриг в Центральной Азии и от мелких африканских противоречий с Францией, сосредоточив всё свои стратегические усилия на окружении Германии, имея в виду в подходящий момент направить первый удар полномасштабного нападения с северо-западного плацдарма.

В 1904 году британским дипломатам удаётся привлечь на свою сторону Францию — стороны заключают договор, известный под названием «сердечного согласия», Entente Cordiale: над Марокко был поднят триколор, а над Египтом — Юнион-Джек (23) (британский флаг.— Примеч. ред.).