Лео Мале - Неспокойные воды Жавель

• Название: Неспокойные воды Жавель
• Автор: Лео Мале
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-01-003668-1

Главный герой романов, вошедших в этот сборник, частный детектив Нестор Бюрма, ни в чем не уступающий знаменитому комиссару Мегрэ. Сыщик Бюрма стал известен в нашей стране совсем недавно – благодаря популярным французским фильмам, представленным телеканалом «Франс Интернасьональ». Его создатель, французский романист Лео Мале, высоко ценится в Европе всеми любителями детективного жанра, на русский же язык романы этого писателя переводятся впервые.

Произведения Лео Мале это первый французский «черный роман» XX века («неополар»), развивающий традиции английского готического романа прошлых веков, с его страшными тайнами, ужасами и чудовищными преступлениями. Вместе с тем классическая схема детектива наполнена у Лео Мале самым современным материалом. Воистину романы писателя – это «Новые парижские тайны», как называется его знаменитая серия.

---

Заинтригованная, она последовала за мной. Как только мы сели, я выложил фотографию, обнаруженную Буска.

– Это вы или ваша сестра?

Она подскочила, воззрившись на фото своими красивыми карими глазками.

– Это я. У меня нет сестры. Откуда у вас эта фотография?

– Демесси забыл ее в комбинезоне, который он оставил на «Ситроене». Не слишком, конечно, галантно с его стороны, но, возможно, между вами ничего и не было.

– Между нами? Что вы хотите этим сказать?

– Да ладно, не валяйте дурочку. Вы достаточно много всего знаете, так что вряд ли надо вам растолковывать. Вам прекрасно известно, что может произойти между мужчиной и женщиной.

– Да никогда ничего не было.

– И тем не менее вы дали ему эту фотографию? Да вы здесь, почитай, совсем голая.

– Не давала я ему никакой фотографии…

Сунув руку в разрез своей блузки, она, казалось, искала вдохновения, поглаживая бретельку лифчика.

– Ясно. Он украл ее.

– Ну конечно.

– Уверяю вас, он украл ее. Послушайте, месье. Однажды я потеряла маленький бумажник. На лестнице или во дворе дома – не знаю. А месье Демесси нашел его и принес мне. Кроме небольшого количества денег и удостоверения, в этом бумажнике были еще фотографии, и среди них – вот эта. Я не проверяла, все ли они на месте. Я даже об этом не подумала. Но теперь…

– Стало быть, он присвоил этот снимок?

– А как иначе он мог завладеть им? Клянусь вам, я никогда не давала ему фотографий – ни этой, ни других. Не было причин.

– На кой черт он ее стащил?

Она улыбнулась. То была жалкая, грустная и, пожалуй, немного брезгливая улыбка, никогда бы не подумал, что она способна на такое.

– Теперь моя очередь спросить вас, надо ли вам растолковывать,– сказала она.

– Вы и правда много всего знаете,– заметил я.

Она пожала плечами.

– Возможно. Хотя, может, только делаю вид.

– В знак протеста против улицы Сайда и против среды без всяких перспектив, в которой вы живете?

Она взглянула на меня с удивлением и даже с каким-то проблеском надежды в глазах.

– Неужели вы можете понять меня, месье?

– Пытаюсь.

– Хоть один нашелся. А все остальные с их сплетнями да пересудами… Послушайте, месье. Вам известно мое имя. Откуда вы его узнали, я понятия не имею, но вместе с именем вы, должно быть, узнали и много чего другого, а?

Я пожал плечами.

– Пускай люди болтают. Это все, что им остается, других развлечений у них нет.

– И то верно, пускай идут к черту…

Она испытующе смотрела на меня своими влажными глазами.

– А вы, видно, хороший человек. Меня не удивляет, что вы дружите с месье Демесси. Он тоже хороший.

– Значит, он вас не осуждает, как другие?

– Нисколечко.

– Ну а если вернуться к нему, как вы думаете, эта фотография была для него все равно что карманный лучик солнца?

Такое сравнение заставило ее рассмеяться.

– У вас довольно необычная манера изъясняться, просто диву даешься! Да, что-то вроде солнечного лучика. Пожалуй, вы правы. Вы ведь знаете его жену?…

Ничего не поделаешь, отсутствие сексапильности у этой разнесчастной Ортанс, видно, всем бросалось в глаза, если можно так выразиться. Обстоятельство малоприятное.

– Впрочем,– добавила Жанна Мариньи,– говорят, будто он ее бросил.

– Я узнал об этом сегодня утром. Вы тоже об этом слыхали?

– У нас там не захочешь да услышишь. Любая новость сразу всем становится известной.

– Что вы об этом думаете?

– А я никогда ничего ни о ком не думаю. Предоставляю эту возможность другим. У них там все так прекрасно организовано, что они вполне способны думать за всех.

– Возможно. А вам, случаем, не доводилось слышать, куда он мог отправиться? Мне надо с ним связаться, у меня на то личные причины. Поэтому я и приходил сегодня утром на улицу Сайда.

– Не знаю, куда он мог уйти. Да и откуда мне знать?

– Если вы были его возлюбленной…

Она так и вскинулась от возмущения:

– Сколько раз надо вам говорить…

Судя по всему, она была искренна.

– Ладно,– прервал я ее.– Не заводитесь. Видно, я совсем спятил. Если бы вы были его возлюбленной, вас бы здесь не было. А раз вы здесь, то и он должен был бы быть с вами.

– Рада от вас это слышать,– насмешливо сказала она.

– Ладно. Последний вопрос, и забудем об этом. Демесси никогда не занимал у вас денег?

Она широко открыла глаза от удивления.

– Я думаю, вы и впрямь чуточку спятили.

– Это точно. Но все-таки ответьте.

– Откуда у меня деньги, чтобы давать взаймы? Я без гроша, ясно?

– И к тому же, я полагаю, не работаете.

Она вся ощетинилась.

– Вот-вот, уж не собираетесь ли и вы тоже читать мне мораль?

– Еще чего.

– Еще чего,– повторила она, передразнивая меня.– А я уж было подумала, что и вы туда же. Сейчас я не работаю, верно, но неделю назад работала. Я с пятнадцати лет работаю. Машинисткой. Работы у меня было немного. А у хозяина – и того меньше. Он не знал, какое применение найти своим рукам.

– И опасаясь, что они у него окостенеют…

– Вот именно. Так что я это дело бросила. А расскажи я об этом на улице Сайда, никто бы мне не поверил: такую репутацию они мне там создали…

– Я вам верю.

– Из вас еще может выйти толк,– усмехнулась она.

Она взглянула на танцевальную площадку: после недолгого перерыва музыканты опять принялись за дело, только еще отчаяннее и громче.

– Я обещала вам танец,– сказала Жанна Мариньи.– Пошли?

Я встал.

– Как вам будет угодно. Вот, возьмите вашу фотографию. Она мне больше не нужна. Думал, что пригодится. Но, видно, ошибся.

Она взяла фотографию и неторопливо положила ее в кармашек своей блузки. Мы пошли танцевать. Когда мы вернулись обратно, она чуть-чуть отошла; стала почти такой же, как была,– жизнерадостной девушкой, слегка вызывающей, а то, пожалуй, и провоцирующей, которую я встретил на мрачной железной лестнице. Мы поговорили о том о сем, выпили еще по пуншу, затем я выразил желание смотать удочки.

– Вы остаетесь?

– Я тоже хочу уйти,– сказала она.

– Если вы собираетесь домой, я могу отвезти вас на машине.

Она согласилась.

За все время пути Жанна не проронила ни единого слова. Если бы не ее духи, я мог бы подумать, что еду один, без пассажирки. Она тихонько сидела в своем углу. Между нами свободно можно было бы поместить какого-нибудь кетчиста.

Сумрачная масса дома на улице Сайда вздымалась на фоне ночной тьмы. Все вокруг было погружено в сонное безмолвие.

– Вот вы и приехали. Прошу прощения…

Протянув руку, я открыл дверцу.

– Всего хорошего, мадемуазель.

– Можете называть меня Жанной,– сказала она.

– Доброй ночи, Жанна.

Я протянул ей руку. Она вложила в нее свою.

– Доброй ночи. Я…

В ночной покой ворвалась трагическая нота: до нас донесся приглушенный крик.

– Что такое? – спросил я.

– Ничего,– вздохнула она.– Кому-то приснился скверный сон. Даже по ночам кое-кто мается.

Она вздрогнула.

– Особенно по ночам,– сказал я.– Всего хорошего.

– Всего хорошего. Мы еще увидимся?

– Ну…

– Мы должны увидеться.

– Как хотите.

Мы все еще держали друг друга за руки. Не отнимая руки, она скользнула на сиденье, внезапно рывком прижавшись ко мне. Обхватив другой рукой мою шею, она притянула меня к себе и поцеловала. Затем торопливо выскочила из машины, и я услыхал, как она бегом пересекает двор. В кромешной тьме она быстро поднялась по лестнице. Каблуки ее громко стучали по железным ступенькам.

Я закрыл дверцу, опустил стекло и высунул голову. Несколько минут я сидел так, созерцая враждебную глыбу здания, внутри которого страшные кошмары тревожили вполне заслуженный покой тружеников. В одном из окон пятого этажа вспыхнул свет и почти тут же погас. Я поднял стекло, пришпорил свою «дюга» и покинул эти места.

Нельзя сказать, что поцелуй был неприятным, но он мне не понравился.

* * *

Я рулил уже минут десять, как вдруг услыхал повелительный свисток. Всякая ошибка исключалась. В такой поздний час, на этих пустынных улицах да еще с этакой ласковой манерой – наверняка полицейский. Я замедлил ход. Полицейская машина, выехавшая с прилегающей улицы, преградила мне путь. Я остановился. Еще одна тачка, из числа тех, что по причине красного фонаря на крыше прозвали «борделем на колесах», подъехала сзади и встала слева от меня. Организовано было отлично, срежиссировано, как в балете. Под аккомпанемент громко хлопающих дверей блюстители закона вышли из машин. Одни – в форме, другие – в штатском. Один из них размахивал электрическим фонариком, луч которого падал иногда на посылавший ответный отблеск автомат, который держал его приятель. Дуло оружия ткнулось в стекло у руля. Я отвел его. Автомат просунул свою морду в окошечко; полицейский – тоже. Втянув в себя воздух, он ухмыльнулся: