Мария Жукова-Гладкова - На шее у русского принца

• Название: На шее у русского принца
• Автор: Мария Жукова-Гладкова
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53441-8

Английская баронесса Барбара Кэмпбелл всегда мечтала поближе познакомиться с русской культурой и традициями. Но она даже представить не могла, во что ее втянул бойфренд Ленечка, какие неожиданные приключения и опасные знакомства ждут в заснеженной России. Оказавшись в чужой стране без денег, связей и каких-либо перспектив – Барбаре пришлось наняться в преподаватели английского языка для представителей российского шоу-бизнеса. Но среди звездного бомонда не все так гладко – кто-то убил известного продюсера Константина. Вместе с новыми знакомыми, художником Семеном и гениальным изобретателем Максимом, Кэмпбелл обнаружила труп недавно почившего продюсера в безымянной могиле на заброшенном деревенском кладбище. Испугавшись опасной находки, друзья принимают решение снова закопать тело многострадального продюсера. Кто бы мог подумать, что потомственной английской баронессе придется примерить на себя не только роль могильщика, но и частного детектива. А как же еще выпутаться из серьезных неприятностей?..

---

Вокруг стояли похожие дома, но я не увидела ни одного человека. У меня создалось впечатление, что в поселке вообще никто не живет. Хотя не исключено, что это летний поселок, или дачный, как говорят в России. А до сезона еще далеко…

Мне удалось извлечь полведра воды, которой я и умылась. После этого я отправилась назад в дом, чтобы приготовить себе завтрак и ждать пробуждения хозяина дома. Мне хотелось побыстрее вернуться к цивилизации.

Я вскипятила чай в обычном чайнике, так как не умела пользоваться самоваром, сделала себе бутерброд с сыром и бутерброд с колбасой, съела, выпила чаю, сходила взглянуть на мужика. Он так и храпел. Может, мне прогуляться?

Но я не успела никуда уйти. В дверь громко постучали.

Я пошла открывать. На пороге стояла женщина лет сорока с очень недовольным лицом и девочка лет пятнадцати, внешне очень похожая на женщину. Мать и дочь? Женщина не пользовалась косметикой, корни осветленных волос давно следовало подкрасить, и вообще, похоже, она не уважала даже крем – сухость кожи была видна невооруженным взглядом. Одета она была в длинную сиреневую куртку с капюшоном, простроченную большими квадратами. В общем и целом выглядела очень неухоженной. На девочке был розовый «дутик» и джинсы, заправленные в сапожки.

– Ты только посмотри, Юля, твой папаша-алкоголик уже шалаву завел! – вместо приветствия заорала тетка, глядя на меня, но явно обращаясь к дочери.

Вообще на лицах обеих выразилось неподдельное удивление, когда я раскрыла дверь.

– Do you speak English? – спросила я на своем родном языке. Надо послушать, что будут говорить, считая, что я их не понимаю.

– Чего?! – у бабы аж глаза из орбит полезли.

– Мама, она спрашивает, говорим ли мы на английском, – тихо сказала девочка.

– Вы американка? – спросила девочка на английском.

Я вежливо ответила, что я из Лондона.

– Обалдеть! – воскликнула пораженная до глубины души женщина. – Этот пьянчуга еще и иностранную бабу отхватил.

– Мама, она могла приехать за картинами.

Тетка осмотрела меня внимательно. Мы так и стояли на пороге. Не могу же я приглашать в чужой дом неизвестно кого?

– Вообще-то у них и миллионеры просто одеваются, – задумчиво произнесла тетка. – Это у нас все сразу же начинают выпендриваться и золотом себя обвешивать. Но мы явно приехали очень вовремя, Юля. Надо заставить ее отдать деньги нам. Тебе к лету нужны босоножки, маечки, мне тоже требуется гардероб обновить. А твой папаша все равно все пропьет. Спроси-ка у нее, сколько она собирается платить за картины твоего отца.

Юля спросила на вполне приемлемом английском. Я поняла бы ее, даже если бы не прослушала вопрос в мамином варианте. Я ответила девочке, что картины не покупаю.

– А что она тогда здесь делает? – опять заорала тетка.

Девочка перевела вопрос. Я ответила, что жду пробуждения художника, чтобы он проводил меня в город, так как дорогу не знаю.

Тетка от удивления открыла рот.

– Интересно, где твой папаша ее подхватил? Небось тоже какая-то придурочная художница, еще и иностранная.

– А что вы рисуете? – спросила девочка.

Я сказала, что не рисую, а пою.

После перевода моего ответа тетка смотрела на меня уже только как на сумасшедшую.

– А где вы поете? – спросила девочка.

Я честно ответила, что в церковном хоре.

– Она еще и сектантка? Хочет твоего идиота-отца завлечь в какую-то секту? Чтобы он все деньги им нес, а не нам отдавал? Нет, нужно сообщить в милицию. Твоего отца-лоха необходимо спасать, Юля. Пойдем-ка за участковым.

– Мама, где ты собираешься тут искать участкового?

– На станции спрошу. Должна быть здесь где-то милиция. Я выведу на чистую воду эту проходимку и всю ее секту! Чтоб никому неповадно было жить за счет таланта твоего отца. Он пишет картины в поте лица, а всякие проповедники думают на наши деньги себе особняки строить и яхты покупать?

«Она ничего не перепутала?»

Но вслух я не стала ничего спрашивать, продолжая изображать не понимающую русского языка иностранку.

– Мама, а она не сбежит, пока мы за участковым ходим? – спросила девочка.

– Да куда она от денег-то? Она же на картины твоего отца нацелилась. Тут будет сидеть. А папаша твой, если вчера нажрался, как обычно, то еще часа два будет спать. А мне говорил, что денег нет. Хотя, наверное, это проповедники дали, чтобы его, пьяного, обобрать…

Мать с дочерью ушли, не попрощавшись со мной, я закрыла дверь и пошла посмотреть на художника. Меня устраивала встреча с милицией, или полицией, или кто они теперь в России. Мне нужно было вернуться в квартиру Константина, который, кстати, уже мог заявить о моем исчезновении. Ведь за меня же совсем недавно требовали выкуп. Должен же был кто-то из этих милиционеров или полицейских про это слышать!

Про дядьку, который меня допрашивал в другом деревянном доме, я решила молчать. Скажу, что ничего не помню. Вышли вечером прогуляться с домработницей продюсера – и провал. Очнулась в этом доме. Что взять с меня, с английской дуры, страдающей амнезией?

Я еще выпила чаю. Художник продолжал храпеть. Его напоили те, кто привез меня?

Милиция (или полиция, или кто они там) прибыла примерно через час вместе с крикливой теткой. Я никогда не видела таких странных машин. Нечто, напоминающее внедорожник, но, вероятно, придуманное специально для русских дорог, по которым пройдет не всякая японская машина.

Я вышла на очередной стук. Милиция (или полиция) попросила предъявить документы на очень плохом английском. Я сказала, что документов у меня нет, но зовут меня Барбара Кэмпбелл, я являюсь поданной Великобритании и хотела бы связаться с консулом. Когда русская полиция сможет обеспечить эту встречу?

Меня попросили еще раз назвать имя.

– Эта шалава говорит по-русски?! – заорала баба в своем стиле. – А нас тут обманывала, дрянь английская…

Я еще раз представилась и сказала, что хотела бы подать заявление в русскую полицию об оскорблении личности русской гражданкой, которая не удосужилась представиться, но неоднократно нелицеприятно высказалась в мой адрес – и перечислила все выдвинутые против меня обвинения. Я заявила, что собираюсь подавать иск в русский суд с требованием компенсации морального ущерба.

Двое приехавших милиционеров явно с трудом сдерживали смех.

– Ты, шалава английская, с меня деньги хочешь получить? А вот это не хочешь?

Баба продемонстрировала мне фигу. Маникюр отсутствовал.

– Вы видите и слышите, как меня встречают в вашей стране?

Один из молодых полицейских вызвал по рации подкрепление, потом сообщил мое имя.

– Да… – говорил он, поглядывая на меня. – Ага.

– Госпожа Кэмпбелл, а как вы здесь оказались? – спросил один из полицейских.

– Да какая она госпожа? – заорала баба. – Шалава она и есть шалава, несмотря на национальность. Моего мужика хотела увести, дрянь английская. Нет у них своих нормальных, так они на наших зарятся. Их мужики наших девок увозят, теперь вон ихние бабы понаехали за нашими мужиками.

– Так, а что же ваш муж не живет с вами в городской квартире, а круглогодично обитает на даче? – спросил один из полицейских.

И представители органов принялись за бабу. Я так и стояла в дверном проеме. Художник не просыпался.

Подкрепление подъехало довольно быстро, возглавляемое мужчиной лет тридцати пяти с майорскими погонами. Он представился мне по всей форме, а его коллеги тем временем загрузили бабу с девочкой в одну из машин и увезли. У меня спросили, можно ли пройти в дом.

– Это не мой дом, и я не знаю, имею ли право кого-либо туда пускать…

– А как вы сами здесь оказались? – спросил меня полицейский начальник.

Я честно сказала, что не знаю. Я придерживалась задуманной версии – вышли погулять с Таисией, какой-то мужчина схватил и ее, и меня за шкирки – и вот я здесь. Я сказала, что после пробуждения меня мучила невероятная жажда.

– Наверное, газом усыпляли, – высказал версию один из полицейских.

– У вас что-нибудь пропало? – спросил меня полицейский начальник.

– Нет. Выходя на прогулку, мы не брали ни документов, ни мобильных телефонов. Все должно быть в квартире.

Мне сказали, что потребуется составить протокол, меня отвезли в отделение, откуда я позвонила Константину, чей номер помнила наизусть. Услышав меня, продюсер лишился дара речи. Я пояснила, где пробудилась, потом трубку взял полицейский начальник.

С протоколами закончили довольно быстро. Русские полицейские выглядели очень довольными. Ведь у них, наверное, считается, что они нашли пропавшую иностранку и даже выкуп за меня никому не пришлось платить!

Потом меня попросили написать заявление на бывшую жену художника. Оказалось, что художника в поселке очень хорошо знают и жалеют. Баба выгнала его из квартиры (хотя он в ней родился, а она приехала из какого-то Задрищенска) и теперь регулярно наведывается к бывшему супругу «за алиментами», пытаясь не пропустить продажу картин.