Антон Макаренко - Марш 30-го года

• Название: Марш 30-го года
• Автор: Антон Макаренко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Одарюк Тимка - рыжий, некрасивый, стройный. 17 лет.

Клюкин Вася - командир первого отряда коммунаров, высокий, светлые локоны, интеллигентное лицо. 17 лет.

Забегай Коля - командир четвертого отряда. Образец постоянно бурлящей бодрости. 17 лет.

Ночевная Настя - командир отряда девочек, в отличие от других носит косу. Серьезный человек.

Зырянский Алешка - командир второго отряда, неподатлив и прям во всем. 17 лет.

Собченко Санька (Санчо) - командир пятого отряда, небольшого роста, остроносый блондин с непокорными вихрами. Живой, 16 лет.

Нестеренко Наташа - темные локоны, большие глаза. 17 лет.

Донченко Вера - полная, с круглыпм лицом, рыжеватая, спокойная девушка. 16 лет.

Гедзь Володя - курчавый юноша с вздернутым носом, несколько грубоват, силен. 18 лет.

Болтов Сергей - широкий нос, монгольское лицо, идеальная прическа. 16 лет.

Синенький Ваня - очень хорошенький, с чистым лицом, аккуратно причесанный мальчик, всегда весел, сигналист коммуны, часто носит с собой трубу-сигналку на синей ленте. 13 лет.

Романченко Федя - умен, проказник; когда находится в официальной обстановке, делается очень серьезен и старается говорить басом. 13 лет.

Вехов Игорь - молодой коммунар. Не беспризорный - из семьи. 15-16 лет.

Лаптенко Гриша - беспризорный, живые черные глаза. 14 лет.

Деминская.

Коммунары и коммунарки.

ОБЩИЕ УКАЗАНИЯ К ПОСТАНОВКЕ

Мы даем шестнадцать "говорящих" коммунаров, чтобы не затруднять театр. Всего в коммуне двести человек. Этот коллектив театр должен показать движением коммунаров в разное время при помощи разнообразия лиц и возрастов.

Прибилизительное отношение возрастов: шестнадцати - восемнадцати лет пятьдесят процентов; четырнадцати-пятнадцати лет - тридцать процентов; двенадцати-тринадцати лет - двадцать процентов.

Из общего числа - девочек двадцать пять процентов.

Коммунары всегда одеты в форму. Во втором действии белые костюмы: штаны на выпуск и спрятанные в них рубахи со свободными воротниками (как в ковбойке). На левом рукаве вышитая золотом буква Ф. На голове тюбетейка. Узкий черный пояс.

В остальных действиях обычный костюм: ботинки, гамаши с коричневой каймой, черные суконные полугалифе и взятые в штаны суконние синие рубахи. Черный пояс. На левом руквае такой же знак. У часового и у дежурного командира на голове темно-синяя беретка, у дежурного, кроме того, шелковая красная повязка на рукаве.

С завода коммунары проходят в третьем действии в спецовках: синие штаны и такие же пиджачки, у многих довольно замасленные. Уже к концу третьего акта все должны переодеться в обычный костюм, только на пожар многие сверх обычного костюма надевают пиджачки.

У девочек такого же цвета костюмы, вместо сукна шерсть. Вместо спецовок синие халатики.

Как правило, все коммунары подятнуты, собраны в движениях, не опираются на стены, сходя по лестнице, не держатся за перила#1. Только младшие позволяют себе иногда сьехать по перилам.

Все причесаны, небольшие нарушения этого правила у младших#2.

Не должно быть толкотни, пробок в дверях.

АКТ ПЕРВЫЙ

Временная контора завода электроинструмента в коммуне имени Фрунзе. Большая комната - класс, на стене доска. Два окна в задней стене открыты, справа видно новое здание, кое-где еще остались леса. Несколько вершин деревьев, конец лета. Прямо, ближе к задней стене, стол главного инженера. За столом Дмитриевский. По эту сторону стола в кресле Воргунов. Они рассматривают большой чертеж. Слева, ближе к зрителю, высокий стол, какие бывают в физических кабинетах. За ним стоя работает Троян. На его столе собранные электросверла и электрорубанок, много, целые кучи разных деталей. К столу привинчены маленькие тисочки.

В банке с бензином лежат какие-то части. Далеко от зрителей маленьй столик Григорьева, за которым он, впрочем, никогда не сидит. Справа чертежный стол Вальченко. Самого его сейчас нет. В комнате много стульев самых разнообразных фасонов: канцелярских, столовых, клоссных, две-три табуретки. Все в большом беспорядке: на столах и на полу сор и окурки, некоторые стулья в известке.

На задней стене на синьке два больших чертежа.

Д м и т р и е в с к и й (кричит в окно): Соломон Маркович, Соломон Маркович! Подождите, не выезжайте. Зайдите на минуточку к нам.

Б л ю м (за окном): А что такое? Я же и так опоздал...

Д м и т р и е в с к и й : Соломон Маркович, очень нужно.

Б л ю м : Ну... хорошо.

Т р о я н (рассматривая на свет две шестеренки): В нашем городе он такого фрезя не достанет. Я уже искал.

В о р г у н о в (сдержанно опуская кулак на стол): Не могу понять. Не могу. Как могли допустить такую ошибку? Ведь это задача для грудных детей. Кто это придумал, что сюда подойдет фрез модуль один? Это вы, Григорьев?

Г р и г о р ь е в : Кажется, нет. Кажется, товарищ Троян высчитывал.

Т р о я н : Если кажется, нужно перекреститься, Игорь Александрович. Все зуборезные высчитывали вы, как вы могли это забыть? Вот же у меня расчеты. Вот! Это ваши цифры?

Г р и г о р ь е в (заглянув в бумажку): Как это могло быть? Поразительно...

Б л ю м (входит с толстым порфтелем): Ну, что такое? Когда же я выеду в город? Это не темпы, а мучительство. Разве так можно работать?

Д м и т р и е в с к и й : Соломон Маркович, маленькое недоразумение: для зуборезного "рейнекер" рассчитан фрез модуль один, а нужно ноль семдесят пять сотых.

Б л ю м : Новое дело! Пойдите достаньте. Модуль один доставали две недели, а теперь семдесят пять сотых... А кто же такой грамотный, извините?

Молчание.

Значит, кот Васька виноват? Ну и хорошо. Я поехал. Только, пожайлуста: мне, старику, прыгать по лестницам нельзя сказать, чтобы было приятно. Пока я дойду до машины, так вы мне закричите: не ноль семьдесят пять сотых, а ноль сто семдесят пять сотых. Так, пожайлуста, кричите в окно, я догадаюсь, в чем дело. Будем доставать.

Т р о я н : В городе нет.

Б л ю м : Что значит нет? На свете все есть, даже калоши номер пятнадцатый. (Собирается уходить).

Т р о я н : Подождите, Соломон Маркович, я заканчиваю проверку. Сейчас.

Б л ю м : Вот теперь подождите. В таких темпах работают только угорелые кошки...

Д м и т р и е в с к и й : Не волнуйтесь, Соломон Маркович.

Б л ю м : Как же не волноваться, Георгий Васильевич? Вот-вот должны приехать коммунары. А что у нас есть? Даже фундаментов нет, станки в ящиках. Это называется: мы пускаем завод первого сентября? А сейчас тринадцатое августа, слава тебе, господи. А что скажут коммунары? Сидели здесь вас шесть инженеров, а сделали для комара насморк.

Д м и т р и е в с к и й : Ничего, ничего, все будет хорошо. Садитесь лучше и расскажите нам о коммунарах.

Б л ю м : Ну что же, будем сидеть и разговаривать? Коммунары нам покажут, как разговаривать. Кто здесь сидел: инженеры или разговорщики? Вот вы их увидите!

В о р г у н о в : Вы думаете, мы не видели беспризорных?

Б л ю м : Да, вы их не видели.

В о р г у н о в : Один даже у меня шапку сорвал с головы, да я отнял.

Б л ю м : Хэ-хэ, то шапка...

В о р г у н о в : А то что?

Б л ю м : Они из вас душу вытрясут, к вашему сведению.

Г р и г о р ь е в : А у вас уже вытрусили?

Б л ю м : А что вы думаете? Они за меня как взялись, так моя душа, знаете, где была? В подметках, если вы хотите знать. Ну, а потом я их узнал, так это же совсем иные люди.

Д м и т р и е в с к и й : Интересно вот что, Соломон Маркович, откуда у вас такая преданность коммунарам? Вероятно, вы хорошо жили, был у вас собственный заводик, правда?

Б л ю м : Ну а ака же? У Блюма был завод, фабрика, настоящий трест. Разве вы не слышали? Соломон Блюм и К. Откуда вы все так хорошо знаете?

Д м и т р и е в с к и й : А все-таки?

Б л ю м : Что "все-таки"? Ничего никогда у Блюма не было, кроме еврейского счастья - семеро детей. Работал всю жизнь на других, как угорелая лошадь, а что у меня теперь есть? Заводик.

Д м и т р и е в с к и й : Я слышал, вы работали у своего дяди управляющим.

Б л ю м : Желаю Вам иметь такого дядю. Разве это дядя, когда он не заплатил мне за год жалованья и уехал в Америку? Хороший дядя! Так я лучше буду работать у коммунаров. Они меня не обманут, я знаю. И пускай детки на моем труде учатся.

В о р г у н о в : Трогательная история.

Б л ю м : История ничего себе.

Т р о я н : Вот расчет. Правильно: семьдесят пять сотых.

Б л ю м (взял бумажку): Я тоже могу написать: ноль, запятая, семьдесят пять. Передайте это на память коту Ваське. (Возвратил бумажку Трояну).

Т р о я н : Можно передать, что ж...

Блюм, выходя, в дверях встречается с Вальченко.

Здоровается с ним и уходит.

Вальченко усаживается за чертеж.

Г р и г о р ь е в : Он у них здесь делом вертел. Заведующий производством. Спасите мою душу, инженер Блюм.

В а л ь ч е н к о : Он не инженер!

Г р и г о р ь е в : Как не инжерер? Да вот и сейчас он насчитал шесть инженеров, значит, и себя считал.

Д м и т р и е в с к и й : По снабжению он работает прекрасно! Прекрасно!