Антон Макаренко - Марш 30-го года

• Название: Марш 30-го года
• Автор: Антон Макаренко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Т о р с к а я : В вашей формуле любви Надежда Николаевна обязательно присутствует?

В а л ь ч е н к о : Непременно.

Т о р с к а я : Садитесь.

В а л ь ч е н к о : Куда?

Т о р с к а я : Садитесь. Единица.

В а л ь ч е н к о : Почему?

Т о р с к а я : Несовременно. Устаревшая формула, примитив. Это годится для феодального периода.

В а л ь ч е н к о : В таком случае я могу привести другое определение любви, которое более современно и даже злободневно.

Т о р с к а я : Получайте переэкзаменовку. Пожайлуста.

В а л ь ч е н к о : Любовь - это бесконечное издевательство над живым человеком, наполнение экзаменами, переэкзаменовками и другими ужасами старой школы, вечно угрожающие оставлением на второй год.

Т о р с к а я : Слабо и слишком пессимистично: оставление на второй год! Как и все школьники, вы воображаете, что очень большая радость возиться с вами еще один год. Не можете ли вы привести такую формулу любви, при которой приспособление для насадки якоря было бы сконструировано любящим человеком и сдано в сборный цех?

В а л ь ч е н к о : Любовь... это такая... удача для любящего человека, когда, наконец, Соломон Маркович Блюм привозит настоящую сталь номер шесть, а не просто железо и валик, сделанный из этой стали, не гнется во время насадки частей якоря, а это позволяет сборному цеху признать приспособление и любящему человеку избавиться от издевательства другого любящего человека.

Т о р с к а я : Довольно сносно. Но в последних словах некоторая неточность: вы сказали другого любящего человека, а нужно сказать любимого человека. А вот и Соломон Маркович. Вы привозили железо вместо стали номер шесть?

Б л ю м (вошел): Новое дело... С какой стати? Я... железо? Кто это сказал?

Т о р с к а я : Это очень важно, и поэтому я запрещаю вам уклоняться от истины.

Б л ю м : Ну, раз вы запрещаете, так зачем я буду уклоняться. Привозил...

Т о р с к а я : Вместо стали номер шесть простое железо?

Б л ю м : Да, простое железо.

Т о р с к а я : Как же вам не стыдно?

Б л ю м : Я не виноват. Разве я могу пересмотреть каждый кусочек стали? Выписали сталь, а положили железо. Разве это люди? Это же дикари с острова Бразилии...

Т о р с к а я : Оказывается, и вас можно надуть...

Б л ю м : Извините... Разве это называется надуть? Я подойду сзади и ударю вас камнем по голове, так это разве - надуть? А скажите, пожайлуста, почему вас интересует какое-то железо?

Т о р с к а я : Мы с Иваном Семеновичем затеяли одну конструкцию...

Б л ю м : Господи, я же знаю, какая у вас конструкция. Так в этой конструкции не нужно никакого железа. И вообще это легкая промышленность, причем тут железо?

Т о р с к а я : Нам нужно не железо, а сталь, сталь номер шесть!

Б л ю м : Ну хорошо, хорошо, будет вам сталь номер шесть, только лучше я вам привезу что-нибудь другое... Разный текстиль, и цветы, и разные там кондизделия, ну и, само собою, нашатырный спирт, валерьяновые капли, цианистый калий...

Т о р с к а я : Вот я вам задам!

Входят Захаров и Забегай.

З а б е г а й : И я прошу вас, Алексей Степанович, вы их построже допросите.

З а х а р о в : Но ведь у тебя нет доказательств.

З а б е г а й : Если бы были доказательства, я бы вас не беспокоил, а прямо в совет командиров. А вы их хорошенько допросите. Масло украли они. Они работают рядом на "кейстоне" и сперли.

З а х а р о в : Что же я могу сделать?

З а б е г а й : Как что сделать? Их нужно в работу взять. Я приказал им прийти сюда.

З а х а р о в : Ну хорошо.

З а б е г а й (кричит в дверь): Эй вы, идите сюда!

Входят романченко и Синенький. Романченко отвечает на вопросы, а Синенький больше разглядывает кабинет и направляет улыбку то к Вальченко, то к Торской, то к Блюму. Блюм в ответ на его улыбку грозит пальцем.

З а х а р о в : Забегай вот обвиняет вас в краже флакона масла для смазывания станка.

Р о м а н ч е н к о : Мы украли масло? Чудак какой! Ничего мы не крали.

З а б е г а й : А я говорю - вы взяли.

Р о м а н ч е н к о : Ну, посуди, Колька, для чего нам твое масло? У нас свое есть.

З а б е г а й : У меня было особенное, дорогое.

Р о м а н ч е н к о : Ах, особенное? Очень жаль. А где оно у тебя стояло?

З а б е г а й : Да что ты прикидываешься? Где стояло? В станке, в шкафчике.

Р о м а н ч е н к о : Воображаю, как тебе жалко!

З а б е г а й : Смотри, он еще воображает. Вы на это масло давно зубы точили.

Р о м а н ч е н к о : Мы и не знали, что оно у тебя есть. Правда же, Ванька, не знали?

Синенький небрежно мотает головой.

З а б е г а й : Вот распустили вы их, Алексей Степанович. Стоит и брешет, не знали. А сколько ты ко мне приставал: дай помазать. Приставали?

Р о м а н ч е н к о : Ну, приставали...

З а б е г а й : Ну и что же?

Р о м а н ч е н к о : Ну и что же. Не даешь - и не надо.

З а б е г а й : А сколько раз вы просили Соломона Марковича купить вам такого масла? Чуть не со слезами: купите, купите. Ну, что ты на это скажешь?

Р о м а н ч е н к о : А что ж тут такого? Просили. Ни с какими слезами только, а просили...

З а б е г а й : А вот уже четыре дня, как не просите и не вякаете. А?

Р о м а н ч е н к о : И не вякаем. А что ж...

З а б е г а й : А почему это?

Р о м а н ч е н к о : До каких же пор просить? Не покупает - и не надо. Тебе купил, а нам не покупает. Значит, он к тебе особую симпатию имеет.

Б л ю м : Ой, какой вредный мальчишка...

З а б е г а й : А мажете вы как?

Р о м а н ч е н к о : Обыкновенно как.

З а б е г а й : Я уже знаю. Встаете, еще вся коммуна спит - и в цех. Федька мажет, а Ванька на страже стоит. Что - не так?

Р о м а н ч е н к о : Мажем, как нам удобнее.

С и н е н ь к и й : И ты можешь раньше всех встать и мазать.

З а б е г а й : Вот ироды!

Б л ю м : Вы такие хорошие мальчики...

З а х а р о в : Убирайтесь вон...

Федька и Ванька салютуют и скрываются. Вальченко, Торская и Блюм смеются.

Улыбаются Захаров и Забегай.

З а б е г а й : Ну, что ты будешь с ними делать?

Б л ю м : Я для вас, товарищ Забегай, куплю еще такого масла. А они пускай уж мажут. Они же влюблены в свой "кейстон".

С о б ч е н к о (заглядывает в дверь): Алексей Степанович, даю сигнал на совет.

З а х а р о в : Есть сигнал на совет.

В о р г у н о в (входит и располагается на большом диване): Выяснили с маслом, Забегай?

З а б е г а й : С ними выяснишь! Когда вымажут флакон, сами скажут, а теперь ни за что. Им масло жалко. И где они прячут?

В о р г у н о в : Шустрые пацаны. Станок у них: не у каждой барышни такая постель.

З а х а р о в : Согласитесь, Петр Петрович, это новая культура.

В о р г у н о в : Пожалуй, новая...

З а б е г а й : Социалистическая...

В о р г у н о в : Вы думаете?

З а б е г а й : А как же?

В о р г у н о в : Так. Ну, а я еще подумаю.

В коридоре сигнал на совет командиров. Синенький, продолжая играть сигнал, марширует в кабинет. За ним, отбивая шаг, марширует Федька и еще три-четыре пацана одинакового с ними возраста. Кончив этот марш, они вдруг выстраиваются и начинают петь на мотив развода караула из "Кармен". Синенький подыгрывает на своей трубе.

Хор (за сценой).

Папа римский вот-вот-вот

Собирается в поход.

Видно, шляпа - этот папа:

Ожидаем третий год...

Туру-туру-туру,

Туру-туру, туру,

Туру-туру-туру,

Туру-туру, туру, туру,

Туру-туру-туру.

Воргунов живо аплодирует, мальчики собираются к нему.

В о р г у н о в : Честное слово, хорошо. Вы были на "Кармен"?

Р о м а н ч е н к о : Аж два раза. И наш оркестр играет. Мы можем еще спеть для вас марш из "Кармен": Петьки, Федьки, Витьки, Митьки.

Ж у ч е н к о : Эй, вы, музыканты, успокаивайтесь, пока я вас отсюда не попросил...

Р о м а н ч е н к о : Мы возле вас сядем, товарищ Воргунов. А то наша жизнь плохая: кто чего ни скажет, а Жучок на нас кричит.

В о р г у н о в : Ну что же, садитесь.

Р о м а н ч е н к о : Вы у нас будете, как дредноут, а мы подводные лодки.

С и н е н ь к и й : Вы знаете как, товарищ Воргунов? Если Жучок будет нападать, вы правым бортом, а если Алексей Степанович - левым бортом.

В о р г у н о в : А вы меня тут нечаянно не взорвете? Подводная лодка, знаете, опасная вещь...

С и н е н ь к и й : Ого! Вот вы сегодня увидите: будет атака подводных лодок - прямо в воздух.

К р е й ц е р : У вас такие серьезные планы, подводные лодки?

Р о м а н ч е н к о : Даже самим немного страшно.

Б л ю м : А почему вы говорите "подводные лодки"? Настоящие моряки так не говорят. Говорят: подлодки.

С и н е н ь к и й (улыбается): Так это мы для непонимающих, для разных сухопутных.

К этому времени в кабинете собрались все пять командиров, человек пятнадцать-двадцать старших коммунаров. Не нашедшие места на диване стоят у дверей. "Подлодки", разместившиеся было на диване, уступая места старшим и взрослым, постепенно опускаются на ковер, окружая большой диван со всех сторон. Прежде всего им пришлось уступить место на большом диване Крейцеру, потом Трояну; Торская и Вальченко устроились у стола Захарова, недалеко от них Блюм. Дмитриевский и Григорьев держатся особняком в самом