Томейдж Пауэлл - Цветы на могиле

• Название: Цветы на могиле
• Автор: Томейдж Пауэлл
• Жанр: Детектив

---

Я взял напрокат машину, загрузил её снедью и, сев в свой седан, поехал впереди, чтобы показать Вики дорогу.

Домик представлял собой бревенчатую хижину. Окна выходили на купальные мостки и лодочный причал. Наверху располагались две спальни и ванная, а внизу была просторная гостиная со сложенным из больших каменных глыб очагом.

— Вы уж простите мое любопытство, — сказала Вики, войдя в дом, — но как ему удалось все здесь обустроить? Я смотрю, и морозильный шкаф есть, и телефон, и электроплитка… А какие диваны и кресла! Даже медвежья шкура на полу!

— В лодочном сарайчике — маленький катер с подвесным мотором, сообщил я ей. — Хотите, я его выведу?

— Спасибо, но я неважный мореход, да и Пенни может свалиться за борт.

Вики напоила меня кофе, и я отправился обратно в город.

Серая патрульная машина стояла перед домом, за рулем сидел Рейнолдс. Я загнал седан на подъездную дорожку.

— Никаких «подозрительных» похорон, — сообщил мне лейтенант, когда мы вошли в дом. — Я проверил данные за пять дней. Может быть, она отвезла цветы в другой город?

— А что говорят в авторемонтных мастерских?

— Кузов тоже могли выправить в соседнем городе, — Рейнолдс бросил шляпу на кресло, уселся на кушетку и тяжко вздохнул. — Ну и утро выдалось. Вконец замучился. И надо проверить ещё несколько гаражей, в том числе и совсем маленьких в пригороде. — Он вытянул ноги и принялся разглядывать свои башмаки. Его глаза сверкнули как две льдинки. — Не может быть, чтобы мы не нашли мастерскую.

— А если не найдем?

— Тогда — труба. Придется начинать все сызнова и нащупывать другие версии.

— Или поднять лапки кверху.

— Этого не будет. Убийца наделал ошибок. Безупречных преступлений не существует.

— А что вы скажете о нераскрытых?

— Все преступники допускают оплошности, и немало, — стоял он на своем. — Преступление само по себе — свидетельство глупости, оно нелогично и противоречит укладу вещей в обществе, к которому принадлежит преступник. Если преступление не раскрыто, значит, его расследовал тупой и нерадивый полицейский, который наломал дров.

— Но с точки зрения преступника, это и есть идеал, — сказал я. — Он спокойно доживает до старости и умирает в собственной постели, а внуки приносят на его могилу букеты цветов.

Рейнолдс вскочил, как ужаленный.

— Гриффин, вы умница!

— Что я такого умного сказал?

— Цветы! Почему мы решили, что она купила их к похоронам? Почему она не могла положить их на могилу спустя несколько дней после погребения? Я не там искал. Мне надо было начать с похорон, состоявшихся двадцать три дня назад, и двигаться в другую сторону — двадцать четыре дня, двадцать пять, и так далее.

Лейтенант бросился в прихожую, и я услышал, как он накручивает диск телефона.

В этот миг перед домом остановился грузовичок почтальона, и водитель вылез из кабины, держа в руке толстый продолговатый конверт. Письмо было адресовано Морин, и на конверте значилось: «наложенным платежом».

Я расплатился и вскрыл конверт. Внутри лежали две пьесы Рэнди Прайса и записка из театрального агентства «Халл и Джордан»:

«Уважаемая миссис Гриффин, в продолжение нашей переписки, начатой месяц назад, сообщаем Вам, что и мистер Халл, и мистер Джордан ознакомились с прилагаемыми к сему рукописями. Судя по качеству пьес, их автор обладает определенными задатками, но, увы, его произведения ещё незрелы и свидетельствуют о неопытности их создателя. Тем не менее, возврат обеих рукописей вовсе не означает, что мы отказываемся рассматривать другие работы того же автора. Напротив, мы хотели бы заверить мистера Прайса в том, что он действительно наделен даром драматурга, разбирается в людях, чувствует характеры, и ему есть, что рассказать о жизни. Манера его письма, пусть пока несколько сыроватая, тоже весьма самобытна. Уверяем Вас, что, если он пришлет нам другие свои работы, мы будем знакомиться в ними „в режиме наибольшего благоприятствования“, и как только он создаст нечто более профессиональное, чем две прилагаемые к сему пьесы, мы всеми силами постараемся ему помочь. Искренне Ваш Роджер Халл.

P.S. Конечно, я помню Вас, Морин. Еще с тех времен, когда работал в актерском агентстве. Итак, Вы вышли замуж, и у Вас маленькая дочурка. Поздравляю, поздравляю, поздравляю! Я недолго служил в армии, демобилизовался и теперь помогаю драматургам. С актерами больше не работаю. Р. Х.»

Приписка была сделана чернилами, уже после того, как секретарша Халла положила на его стол отпечатанное письмо.

Я засунул всю эту писанину в ящик стола. В этот миг в комнату вошел Рейнолдс, и я выкинул из головы мысли о надеждах и заряде бодрости, которые сулило Рэнди Прайсу послание театрального агента. Потому что по выражению лица лейтенанта понял: он что-то нащупал.

— Поедете со мной? — спросил Рейнолдс. — По дороге все расскажу.

Мы забрались в полицейскую машину, и Рейнолдс взял с места так резко, что взвизгнули покрышки.

— Двадцать восемь дней назад, ровно четыре недели, без пяти девять вечера, на Уэст-Энд-авеню молодая женщина с маленьким мальчиком на руках ступила на мостовую и была сбита машиной, которая проскочила перекресток на огромной скорости и пошла юзом. Женщина попыталась отбросить ребенка прочь, но не успела. Два дня спустя мать и сына предали земле.

Меня затрясло. Голос Рейнолдса делался все глуше, и вскоре я перестал слышать его. Морин за рулем машины, а перед лобовым стеклом — женщина с ребенком на руках… Морин, застывшая от ужаса, скованная и неподвижная, бессильная совладать с несущейся вперед машиной… Нет! Этого не может быть!

— В дорожной полиции говорят, — продолжал Рейнолдс, — что машину до сих пор не нашли. Она чуть замедлила ход, но не остановилась, а потом помчалась прочь. Похоже, водитель обезумел от страха. Ребята на месте преступления получили несколько невнятных и противоречивых описаний автомобиля. Было ясно лишь, что это тяжелый седан, темно-серый, светло-голубой или зеленый. Номера никто не запомнил.

— Как звали погибших? — с трудом выговорил я.

— Их фамилия Мартин. Глава семьи владеет крошечной бакалейной лавчонкой на Западной стороне. Мы разузнаем о нем побольше. Дело вел Билл Рейвнел. Скоро мы его увидим.

На рубеже веков Западная сторона была роскошным районом. Чинным, тихим, с внушительного вида домами. Когда-то в здешнем каретном ряду стояли роскошные экипажи, по улицам сновали великолепные выезды. Прохожие на залитых солнцем тротуарах под сенью кленов обменивались вполне искренними пожеланиями доброго утра.

Ныне тишину помнят лишь старожилы. Западная сторона кишит народом, причем довольно шумным, особенно в конце рабочего дня. Некогда приличные дома теперь поражали чудовищной вычурностью позолоченных колонн, донельзя обшарпанных и ободранных, и производили гнетущее впечатление, особенно после того, как их разделили на тесные темные квартирки, до отказа набитые жильцами. Уцелело всего несколько деревьев, да и с тех малолетние верхолазы содрали всю кору. Между бывшими особняками, некогда разделенными широкими лужайками, теперь втиснулись прачечные, конторы торговцев недвижимостью, ссудные кассы и авторемонтные мастерские, и тут не осталось ни дюйма свободного места.

Рейнолдс остановил машину возле пожарного крана, и спустя несколько минут подкатил точно такой же серый полицейский автомобиль. Он остановился перед нами, распахнулась дверца, и на тротуар выбрался рослый молодой человек с мальчишеским лицом и очень короткими волосами. Он зашагал в нашу сторону.

— Это Билл Рейвнел, — представил парня Рейнолдс.

Я протянул руку. Рейвнел принял её, но тотчас выпустил. Его синие глаза смотрели холодно.

— Погибла целая семья, Гриффин, — процедил он. — Надеюсь, что за рулем сидела не ваша жена.

— Рейвнел! — одернул его Рейнолдс.

Рейвнел взглянул на лейтенанта, потом на меня.

— Извините, — ледяным тоном проговорил он. — Но я вел это дело и знал Мартинов. Это были хорошие люди. Небогатые люди. Люди, которые любили друг друга, пока какая-то безмозглая пьяная парочка…

— Парочка? — переспросил я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Мужчина и женщина.

— Пьяные?

— Да, судя по тому, как они ехали.

Мы вылезли из машины. На миг я усомнился в том, что сумею удержаться на ногах. Рейвнел указал на середину мостовой.

— Вот где это случилось, — добавил он. — Женщина погибла на месте, ребенок прожил ещё несколько часов.

Мы перешли через улицу. Пока Рейвнел и Рейнолдс опрашивали людей, знавших семейство Мартин, и показывали им фотографию Морин, моя ненависть к Рейвнелу мало-помалу сошла на нет, потому что я попытался взглянуть на случившееся его глазами, и на какой-то миг мне это удалось.