Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 9)

• Название: История русской церкви (Том 9)
• Автор: Митрополит Макарий
• Жанр: Религия

---

Второе собеседование происходило 19 февраля по приказанию патриарха у протопопа Лаврентия на подворье, и ни боярина Черкасского, ни дьяка Лихачева здесь уже не было. В этот раз игумен Илия и Онисимов указали Лаврентию несколько весьма неудачных мыслей и выражений в его учении о Пресвятой Троице, каковы: "Единым часом прежде всех бысть Три Лица", или: "Отец Сына роди, как рожает орел орла и сокол сокола". Лаврентий сознавался, что ему "спростовалося", и просил прощения. Потом его спросили: "О каких четырех судах Божиих ты возвещаешь в своей книге?" Лаврентий, между прочим, отвечал: "А когда душа от тела разлучится, не суд ли ей от Бога изыдет, где ей быти повелит?" Московские богословы сказали: "Да ты прямо говоришь, где ей быти повелит, - это есть повеление, а не суд (?). Суд бо един всем общ будет, егда приидет Сын Человеческий во славе Своей..." Лаврентий с своей стороны спросил: "А как вы думаете о младенцах, которые рождаются от верных родителей, верны они или неверны?.." "От верных родителей, - отвечали Илия и Онисимов, - и младенцы верны, а от неверных неверны". Лаврентий возразил: "Да как же вы называете верным младенца некрещеного? Пока не крестится, он не может быть верным". На это был ответ: "Некрещеный хотя и верен, но еще не в лике святых, а когда крестится, тогда причитается к лику святых" и пр.

В самом начале третьего собеседования, происходившего 20 февраля у Лаврентия же на подворье, он сказал пришедшим к нему собеседникам: "Я много себя понудил и прошел едва не всю книгу: она зело добра и мудра, но иное, мне кажется, из моего в ней пропущено". Игумен Илия и Онисимов отвечали: "Мы пропустили, что велел нам святейший патриарх, что было написано у тебя о кругах небесных, и о планетах, и о зодиаке, и о затмении солнца, о громе и молнии, о Перуне, о кометах и о прочих звездах, потому что те статьи из книги Астрологии, а книга Астрология взята от волхвов еллинских и от идолослужителей и с правоверием нашим не сходна". Лаврентий: "Волен Бог да государь святейший Филарет; я ему, государю, о том и бить челом приехал, чтоб мое недоумение исправил, а то и сам ведаю, что в моей книге много и не дела написано". Илия и Онисимов: "Да переменили мы твое выражение в молитве Господней: "да освятится имя Твое". Имя Божие не освящается, но освящает". Лаврентий: "По греческому языку так говорится, что "освятится имя Твое". Кто у вас умеет по-гречески?" Илия и Онисимов: "Умеем по-гречески столько, что не дадим ни у какой речи никакого слога ни убавить, ни приложить. Да есть у нашего государя царя переводчики греческого языка, и грамоте умеют, и псалмы в церкви говорят, и они произносят: "да святится", а не "освятится". И вот уже осмое столетие идет, как греческая грамота переложена на русский язык, а никогда не слыхано, чтобы кто говорил: "да освятится..." Лаврентий: "Мне казалось, что все равно: "да освятится" или: "да святится", и я в том виноват". Илия и Онисимов: "Да мы же переменили написанное у тебя: можно крестить во обстоянии и диакону, и клирику, и иноку, и мирянину, если где попа не будет". Лаврентий: "Я написал то не от себя, до меня то написано в правилах Августина епископа да Никифора, патриарха Царяграда". Илия и Онисимов: "Правила Никифора, Цареградского патриарха, мы знаем, а того правила в них нет. Знаем и Августина, но его правил и прочих писаний в греческих переводах нет, потому что его писания искажены от латинских мудрецов на их еретический обычай. И у нас писаний Августина нет, а если бы где и нашлись, мы их не принимаем, потому что учения его латынского обычая. Есть у латынян и другой толковник, Иероним, но и его писаний мы не принимаем потому же... Ты, Лаврентий, прилагаешь новый ввод в Никифоровы правила, и мы думаем, что тот ввод у тебя от латинского обычая; у нас в греческих переводах Никифоровых правил того нет". Лаврентий: "Греческих правил у вас нет; откуда у вас взялись греческие правила?" Илия и Онисимов: "Киприан, митрополит Киевский, когда пришел из Царьграда на Русскую митрополию, привез с собою тогда правильные книги христианского закона с правилами на греческом языке и перевел на славянский язык, и Божиею милостию доныне пребывают без всяких смутов и прикладов новых вводов. Да и многие книги греческого языка старых переводов есть у нас, а иные которые книги печатные греческого ж языка входят к нам и будет сойдутся с старыми переводами, мы их принимаем и любим, а будет что в них приложено новое, мы тех не принимаем, хотя они тиснуты и на греческом языке, потому что греки живут ныне в великих теснотах, в странах неверных и не могут печатать по своему обычаю". Лаврентий: "И мы новых переводов греческого языка книг не принимаем. Я думал, что в Никифоровых правилах то написано, но ныне слышу, что у вас того нет, ино и я того не принимаю, простите меня Бога ради". В заключение этого третьего и последнего собеседования игумен Илия и Онисимов спросили Лаврентия: "Скажи нам, Лаврентий, что еще имеешь ты договорить с нами о сей книге? Есть ли у тебя речь к нам или нет?" Лаврентий отвечал: "Я всегда рад беседовать с вами и избирать лучшее. А книгу государского жалованья я проходил всю, и прилежно потрудился при вас и без вас, и много просвещения обрел душе моей. И дивлюся великой премудрости православного государя святейшего кир Филарета, патриарха Московского и всея Руси: каков разум, каков смысл, какову великую, Богом дарованную премудрость имеет в себе! Как он, государь, столь великую книгу, а в невеликое время учинил! Воистину Бог действует в нем". И, взяв книгу, Лаврентий прикладал ее к персям своим, обнимал руками и любезно целовал ее всюду. Тем и окончились собеседования.

Само собою разумеется, что Филарет "учинил", т. е. исправил, столь великую книгу не сам непосредственно, а чрез подручных ему людей, которые потому не раз проговаривались, беседуя с Лаврентием: "Мы переменили у тебя", хотя прежде и сказали, что сам патриарх ее исправил. Что книга Катехизис Лаврентия Зизания была напечатана в 1627 г., в этом не может быть никакого сомнения: она находилась в числе печатных книг в библиотеке самого патриарха Филарета и в нескольких экземплярах сохранилась доныне; в самом прении о ней довольно ясно говорится, что она была напечатана еще до начала прений, а из уцелевшей от того времени Записной книги Московского Типографского архива (№ 6) видно, что печатание Лаврентиева Катехизиса окончилось около 29 генваря 1627 г., следовательно, действительно прежде прения о нем. Но замечательно, ни в одном из сохранившихся экземпляров этого Катехизиса нет выходного листа, - не знак ли, что хотя Катехизис был напечатан, но осторожный патриарх не решился и не дозволил выпустить его в свет из типографии для употребления верующими? Катехизис, и притом в таком обширном виде, в первый раз появлялся в Русской Церкви и был напечатан, но, кажется, в Москве не понимали тогда достаточно высокого руководственного значения этой книги. Патриарх поручил ее исправить только двум книжникам и затем, рассмотрев и одобрив исправления, велел книгу напечатать, а не подверг ее предварительно самому тщательному и подробному рассмотрению на Соборе - не потому ли она и не была выпущена из типографии в свет? Катехизис, напечатанный Филаретом, как в то время не мог быть назван выражением верования всей Русской Церкви и служить символическою книгою для всех ее чад, так и ныне не может считаться свидетелем о тогдашнем веровании всей нашей Церкви. Это не более как сочинение одного литовского протопопа, исправленное двумя московскими грамотеями и одобренное одним Московским патриархом, в строгом смысле оно может служить свидетельством только об их веровании.

Если так строг был патриарх Филарет к литовским книгам, опасаясь, чтобы они не привнесли в Россию латинских и других еретических заблуждений, тем более не мог он щадить самих русских, когда они действительно увлекались этими заблуждениями, как и случилось с князем Иваном Хворостининым. Еще во дни первого самозванца, принадлежа к числу его приближенных и находясь в постоянных сношениях с поляками и их ксендзами, князь Иван поколебался в православной вере, хулил ее, не соблюдал постов и прочих ее уставов, за что и сослан был при царе Василии Ивановиче Шуйском в Иосифов монастырь под начало. Но этот урок не принес пользы. С воцарением Михаила Федоровича князь снова начал сноситься с поляками и их попами, соединился с ними в вере, принимал от них латинские книги и латинские образа, которые и найдены в его доме во время обыска, совершенного по приказанию государя. Государь, впрочем, пощадил князя и только дал ему строгий наказ, чтобы он не знался с еретиками, не перенимал их ереси, латинских книг и образов у себя не держал. Снисхождение не вразумило Хворостинина, он сделался еще смелее. Не только на словах, но и в письмах порицал православную веру и угодников Божиих, запрещал своим людям ходить в церковь, а которые ходили, тех бил, и мучил, и говорил, что молиться не для чего, что воскресения мертвых не будет; поносил на словах и в письмах вообще московских людей, отзываясь, что они "сеют землю рожью, а живут все ложью", что кланяются своим образам только по подписям, а если какой образ не подписан, то и не кланяются ему, и что "на Москве людей нет, все люд глупый, жити не с кем", и пр. Сделан был новый обыск в доме князя, и найдены многие латинские книги и иконы. Да и сам князь про свою совесть объявил, что у него там сомнения о вере. Тогда патриарх Филарет вместе с сыном своим определил послать князя Ивана Хворостинина "для исправленья" в Кирилло-Белозерский монастырь и приказал дать князю в монастыре особую келью, поручить его доброму старцу, не давать князю никаких книг, кроме церковных, и строго наблюдать, чтобы он никуда не выходил из обители, и никто к нему не приходил и не приносил книг и писем, и чтобы он ежедневно исправлял келейное правило и ежедневно посещал церковные службы. Не прошло и года, как князь Хворостинин принес покаяние и исповедался в своих грехах; монастырские власти удостоили его даже святого причастия и известили о всем патриарха. Патриарх остался недоволен и отвечал властям (6 ноября 1623 г.), что они поступили неосмотрительно и без его благословения, послал к ним учительный свиток, содержавший подробное исповедание православной веры, велел составить в монастырской трапезе большой Собор, пригласить туда князя Ивана Хворостинина, прочитать на Соборе в слух всех учительный свиток и допросить князя, верует ли он в Пресвятую Троицу и во все догматы, которые содержит соборная апостольская Церковь. Когда князь скажет, что верует, и никакой ереси не содержит, и в воскресении мертвых нисколько не сомневается, тогда велеть ему, чтобы он велегласно произнес на Соборе весь Символ веры. По произнесении Символа допросить князя, верует ли он также всему тому, что написано в учительном свитке, и когда скажет, что верует всему тому, и кается со слезами в своих согрешениях, и впредь обещает исправиться, тогда велеть ему подписать свиток по статьям своею рукою и сделать на нем приписку, что он, князь, всему тому верует и чает воскресения мертвых и жизни будущего века. Монастырские власти исполнили приказание патриарха и отослали ему учительный свиток с подписью и припискою князя. В декабре того же года царь и патриарх велели отпустить из Кириллова монастыря князя Хворостинина, и к нему самому последовал указ, в котором подробно были перечислены его вины, а в заключение было сказано, что царь и патриарх по своему милосердию пожаловали его, велели взять к Москве и быть ему во дворянех по-прежнему.