Неизвестен Автор - Лекции о сущности религии

• Название: Лекции о сущности религии
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Религия

---

Кто Эпикуру брат родной

И хочет жить свинья-свиньей,

Тот пусть забудет поскорей

Про божий суд и суд людей;

Пусть - как душа ни вопиет

На жизнь загробную плюет;

Пусть, не заботясь ни о ком,

Все норовит тащить в свой дом;

Пусть вечно пьет, рыгает, жрет

И испражняется, как скот!

Мы имеем здесь разительный пример того, что культура некультурного человека есть религия и что эта культура, религия, сама есть некультурность, варварство. Религиозный человек удерживается от обжорства и пьянства не потому, что он питает к этому отвращение, не потому, что он находит в этом что-либо противоречащее человеческому существу, безобразное, животное, а из боязни наказаний, которые небесный судья за это положил в той ли, в этой ли жизни, или из любви к своему господу, - короче говоря, из религиозных мотивов. Религия - это то, что делает его не животным, граница между человеческим и животным состоянием; то есть в самом себе он имеет животность, вне себя и над собой - человечность. Основой его человечности, его воздержания от пьянства, от обжорства является лишь бог, существо вне его, которое он, по крайней мере, представляет себе как от него отличное, вне его существующее; если нет бога, - таков смысл приведенных слов Лютера, - то я зверь, то есть именно основа и существо моей гуманности находятся вне меня. Но там, где человек имеет основу своей гуманности вне себя, в нечеловеческом, по крайней мере согласно его представлению, существе, где он, стало быть, человечен в силу нечеловеческих, религиозных оснований, там он не является еще истинно человеческим, гуманным существом. Я только тогда человек, если я действую по-человечески по собственному побуждению, когда я признаю и проявляю гуманность, как необходимое предназначение моей природы, как необходимое следствие моего субъективного существа. Религия устраняет лишь проявления зла, но не причины его; она препятствует лишь вспышкам грубости и зверства, но она не устраняет их основ, она лечит не радикально. Только там, где поступки человечности выводятся из основ, заложенных в природе человека, существует гармония между принципом и выводом, причиной и следствием, существует совершенство. Но это делает или это ставит себе целью образование. Религия должна заменять образование, но она его не заменяет; образование же и в самом деле заменяет религию, делает ее излишней. У кого есть наука, говорил уже Гете, тот не нуждается в религии. Я ставлю вместо слова наука- образование, ибо образование охватывает всего человека, хотя и это слово может быть оспорено, если, по крайней мере, иметь в виду то, что в настоящее время обычно понимается под образованием. Но какое слово безупречно? Не религиозными делать людей, а образовывать их, распространять образование по всем классам и сословиям - вот, следовательно, задача времени. С религией уживаются, как это доказывает история вплоть до наших дней, величайшие жестокости, но не с образованием. Со всякой религией, покоящейся на теологической основе, - а мы всегда имеем дело только с религией в этом смысле, - связано суеверие; суеверие же способно ко всякой жестокости и бесчеловечности. Здесь нельзя себе помочь различием между ложной и истинной религией или религиозностью. Истинная религия, из которой удалено все дурное и жестокое, есть не что иное, как религия, ограниченная и просветленная образованием, разумом. И поэтому, когда люди, причисляющие себя к этой религии, теоретически и практически, словом и делом отвергают человеческие жертвоприношения, преследования еретиков, сожигания колдуний, смертные казни "бедных грешников" и тому подобные жестокости, то это приходится ставить не на счет религии, а на счет их образования, их разума, их доброты и человечности, которые они, конечно, привносят с собой и в религию.

Против того, что я до сих пор развивал, а именно, что религия возникает лишь в древнейшие времена человечества, вообще лишь во времена грубости и некультурности и что поэтому только в такие времена она бывает в полной свежести и жизненной силе, можно привести возражение, что часто как раз самые образованные, самые ученые люди были в высшей степени религиозны. Однако это явление объясняется - независимо от других причин, которые я приводил до сих пор, ибо здесь речь идет лишь о противоположности между религией и образованием, о противоположности, которую никто не может и не станет отрицать, ибо можно иметь религию без образования и образование без религии, - объясняется, говорю я, тем, что вообще в человеке встречаются величайшие и друг с другом непримиримые противоречия. История человечества, в особенности же история религий, дает нам в этом отношении как раз удивительнейшие примеры, и примеры не только отдельных личностей, но и целых наций. Образованнейшие народы древности, чья творения составляют до сих пор основу научного образования, - понимавшие искусство остроумные греки и практические, энергичные римляне, - какого только смешного, бессмысленного религиозного суеверия ни придерживались они даже в свои лучшие времена! Римское государство само, собственно говоря, базировалось на предсказаниях, основывавшихся на качествах жертвенных животных, на молнии и других обыкновенных и необыкновенных явлениях природы, на пении, полете птиц и клевании ими пищи: римляне не предпринимали ничего важного, например, войны, если их священные курочки не имели аппетита. То есть на религиозных лжи и обмане, на которых, впрочем, и посейчас покоятся христианский трон и алтарь. Разве не заведомый обман, например, если еще и в настоящее время после результатов библейской критики, предпринятой даже теологами, Библия выдается народу за слово божие? Многими из своих религиозных обычаев и представлений греки и римляне нисколько не отличаются от грубых, некультурных народов. Можно поэтому быть в известной области образованным и умным человеком и все же в сфере религии следовать самому глупому суеверию.

Мы находим это противоречие особенно часто в начале новейшего времени. Реформаторы философии и наук вообще были свободомыслящими и суеверными в одно и то же время; они жили среди злосчастного разлада между государством и церковью, светским и духовным, человеческим и божественным. Так называемое светское они подвергали своей критике; в церковных же и религиозных делах они были такими же верующими, как дети и женщины, смиренно подчиняли свой разум самым бессмысленным, фантастическим представлениям и догматам веры. Причину этого отвратительного явления легко понять. Религия освящает свои представления и обычаи, ставит от них в зависимость спасение людей, навязывает их человеку, как дело совести. Так они наследуются из поколения в поколение неизменными и неприкосновенными. Так, в религиозном Египте, замечает Платон в своих "Законах", произведения искусства его времени и изготовленные за несколько тысячелетий до того были совершенно одинаковы, ибо каждое новшество преследовалось, а в Ост-Индии еще и в настоящее время преследуется, по свидетельству Паулинуса Сан-Бартоломео ("Система браминов", 1791), ни один художник и скульптор не смеет изготовить религиозное изображение, если оно не совпадает со старинными изображениями в храмах. Поэтому, в то время, как во всех других областях человек подвинулся вперед, в религии он, безнадежно слепой и безнадежно глупый, остается стоять на старом месте. Религиозные учреждения, обычаи и догматы веры продолжают еще быть священными, хотя они находятся в кричащем противоречии с прогрессировавшим разумом и облагороженным чувством человека, хотя уже давно перестали быть известными основа и смысл этих учреждений и представлений. Мы также живем еще среди этого отвратительного противоречия между религией и образованием; наши религиозные учения и обычаи находятся в величайшем антагонизме с нашей современной духовной и материальной точкой зрения. Устранить это безобразие и чрезвычайно пагубное противоречие - вот в чем заключается в настоящее время наша задача. Устранение этого противоречия есть необходимое условие возрождения человечества, единственное условие, так сказать, нового человечества и нового времени. Без него все политические и социальные реформы тщетны и ничтожны. Новое время нуждается в новом воззрении, в новых взглядах на первые элементы и основы человеческого существования, нуждается, - если мы хотим сохранить слово религия, - в новой религии!

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ.

То обычное явление, что разум, по крайней мере в известных сферах жизни, уживается с суеверием, политическая свобода - с религиозным рабством, естественнонаучное и промышленное движение вперед - с религиозным застоем, даже ханжеством, многих привело к поверхностному взгляду и утверждению, что религия совершенно безразлична для жизни, в том числе для жизни общественной и политической. Единственно, к чему в этом отношении нужно стремиться, - это к безусловной свободе верить, как кто хочет. Я, однако, возражаю на это, что такое положение вещей, при котором политическая свобода соединяется с религиозными предрассудками и ограниченностью, не есть надлежащее положение. Я гроша не дам за такую политическую свободу, которая оставляет человека рабом религии. Истинная свобода - лишь там, где человек свободен также и от религиозных предрассудков; истинное образование - лишь там, где человек возвысился над своими религиозными предрассудками и воображением. Но цель государства не может быть иной, как формировать настоящих, совершенных людей, - совершенных, разумеется, не в смысле фантастики; поэтому государство, граждане которого, при наличности свободных политических учреждений, религиозно не свободны, не может быть истинно человеческим и свободным государством. Не государство делает людей, а люди делают государство. Каковы люди, таково и государство. Там, где имеется налицо государство, там, разумеется, отдельные лица, сделавшиеся его членами в силу рождения или переселения, носят на себе печать этого государства;