Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

• Название: Маркс и Энгельс
• Автор: Галина Серебрякова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Эта книга — первая научно-художественная биография Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Она рассказывает, как формировались их взгляды, как вступили они на путь борцов за освобождение трудящихся, возглавили революционную борьбу рабочего класса и вооружили его новой теорией — великим орудием преобразования мира.

В книге представлены иллюстрации.

---

В дом, не видевший давно ни одного беспечного дня, вошло еще одно несчастье. Марксу пришлось влезть в новые долги, чтобы добыть необходимые деньги на погребение Марианны. Таковы были рождественские каникулы в доме № 9 на Графтон Террас.

Карл постоянно заботился о соратниках и готов был отказать своей семье в самом необходимом, лишь бы помочь нуждающемуся товарищу. В эти дни нагромождения неудач он писал Энгельсу о том, что у их соратника, коммуниста Эккариуса, от скарлатины умерли один за другим трое детей и сам Эккариус находится в нужде. «Собери немного денег среди знакомых и пошли ему», — просил друга Карл, хотя в это время в его доме не было ни угля, ни провизии и лавочники наотрез отказывали ему в кредите.

Лассаль настойчиво требовал выплаты ничтожно малой денежной суммы, которую дал Марксу под вексель. С большим трудом расплатился с ним Энгельс, снова спасши этим Карла от неминучей беды.

Мэри Бернс внезапно умерла. Вечером, в ночь смерти, она выглядела здоровой, цветущей, как в ранней молодости. Фридриха не было дома, и Мэри рано ушла в свою комнату, чтобы лечь спать. В полночь младшая сестра Лицци нашла ее уже мертвой. Энгельс узнал о случившемся только утром следующего дня. Помимо общей квартиры с Мэри, Фридрих снимал также отдельно две комнаты. Он принимал там по делам фирмы посторонних ему людей и своих немногочисленных, не всегда симпатичных ему родственников, часто наезжавших в Манчестер.

Смерть Мэри потрясла Энгельса. Он чувствовал, что с этой горячо любившей его женщиной хоронит последнюю частицу своей молодости. Мэри Бернс была добродушна, остроумна и на редкость приветлива. С ней Фридрих отдыхал и чувствовал себя освеженным и набравшимся сил. Она никогда ничего не требовала и ни о чем не расспрашивала.

С тех пор как судьба свела их в этом же Манчестере почти двадцать лет назад, Мэри привязалась к Фридриху всем своим простым, бесхитростным сердцем и через всю свою жизнь пронесла непрерывно возраставшее беспредельное чувство. Она нашла в Фридрихе свое счастье и благодарила случай, давший ей, маленькой скромной работнице из порабощенной Ирландии, такого необыкновенного, доброго, чуткого мужа и друга. Энгельс понял возле ее гроба, какой любви он лишился. Мир для него, казалось, опустел. Сердцу стало холодно, одиноко.

Всегда мысль о ее огромном чувстве вызывала в Энгельсе нежность. Но, только потеряв жену, он понял, как она была ему дорога и сколь велика была и его привязанность к ней.

Огромная выдержка помогла Фридриху внешне не выразить своего смятения и отчаяния. В поисках душевной опоры он тотчас же написал Карлу. Тяжесть свалившегося неожиданно горя была так сильна, что нужно было плечо друга, чтобы устоять.

Письмо Энгельса, однако, попало в накаленную другими бедами атмосферу. Когда Карл, вскрыв конверт из Манчестера, сообщил о смерти Мэри, вся его семья была вначале потрясена этим неожиданным известием. Но в тот день до вечера в рабочей комнате Карла просидел судебный пристав, присланный домовладельцем. Перехватив на крыльце Женни, мясник представил ей опротестованный вексель. В нетопленной комнате верхнего этажа уже несколько дней лежала в постели больная Лаура. Женнихен и Тусси давно не выходили из дому, так как не имели ни одежды, ни обуви.

Оставшись только поздно вечером один, Карл взялся за перо.

«С моей стороны, — писал Карл в Манчестер после нескольких слов соболезнования по поводу смерти Мэри и описания подробностей своего критического положения, — ужасно эгоистично, что я в такой момент занимаю тебя такими horrurs[14]… у себя дома я играю роль молчаливого стоика, чтобы уравновесить бурные взрывы с другой стороны».

Прочитав письмо Карла, Фридрих почувствовал себя глубоко обиженным и огорченным. Мэри еще не была похоронена, а друг не нашел для него слов утешения и сочувствия. Впервые омрачилась светлая дружба этих людей.

Энгельсу было особенно больно оттого, что в эти тяжелые дни Карл не проявил к нему достаточно участия. Он высказал это в письме.

Глубоко огорченный Маркс поспешил объяснить, как сложившиеся неудачно обстоятельства привели их к тяжелому недоразумению, и просил извинить и понять его. Одновременно он сообщал о своем решении резко изменить образ жизни, объявив себя банкротом и несостоятельным плательщиком, чтобы избавиться от кредиторов и судебного преследования. Он намеревался также уговорить Ленхен Демут поступить на другое место и хотел подыскать места гувернанток старшим своим дочерям. Сам Карл с Женни и Тусси думал переселиться в один из казарменных домов, построенных для бедняков столицы.

«В школу я на новую четверть послать детей не могу, так как я не уплатил еще по старому счету, да и кроме того, они в недостаточно презентабельном виде.

Благодаря изложенному плану я надеюсь, по крайней мере без всякого вмешательства третьих лиц, вновь иметь покой», — писал Карл в своем исповедальном письме и, верный себе, своей постоянной жажде знаний и творчества даже в столь мрачных обстоятельствах, заканчивал:

«В заключение нечто с предыдущим не связанное. Подходя к главе своей книги, трактующей о машинах, я оказался в большом затруднении. Мне никогда не было ясно, в чем сельфакторы изменили процесс прядения, или, точнее, так как применение пара уже давно было известно, в чем выражается вмешательство движущей силы прядильщика, помимо силы пара? Был бы рад, если бы ты мне это разъяснил».

В другом письме по поводу размолвки Карл подробно объяснил, как могло возникнуть это тягостное недоразумение.

«Могу тебе теперь также прямо сказать, что, несмотря на весь тот гнет, под которым я жил все последние недели, ничто меня и в отдаленной степени так сильно не угнетало, как боязнь, что в нашей дружбе образовалась трещина…»

Письма Маркса полностью устранили то, что причинило боль обоим друзьям. Фридрих, однако, признался, что его мучила мысль о возможности потери вместе с Мэри также и самого лучшего друга.

Эта печальная размолвка была единственной во всей истории дружбы Карла и Фридриха.

С помощью сложной и необыкновенно рискованной деловой комбинации Энгельс собрал 100 фунтов и отправил их в помощь Марксу. Одновременно Эрнст Дронке, бывший член редакции «Новой Рейнской газеты» и многолетний друг Маркса, ставший ныне богатым купцом в Ливерпуле, согласился под поручительство Энгельса ссудить ему 250 фунтов стерлингов. Деньги эти впоследствии выплатил также Фридрих.

С 350 фунтами на руках Карл, наконец, смог расплатиться с долгами, закупить для семьи необходимое и приняться за работу над «Капиталом».

В конце 1862 года прекратилась переписка между Лассалем и Марксом. Лассаль продолжал упорно внушать рабочим мысль о возможности мирного преобразования прусского юнкерского государства в свободную, управляемую народом Германию. Для этого он рассчитывал договориться с королем о всеобщем избирательном праве и организации производственных товариществ.

Фердинанд Лассаль, как никогда, обольщался собственными успехами. В Берлине, в Ораниенбургском предместье, в квартале машиностроительных рабочих он выступил с речью, которую горячо одобрила графиня Софи фон Гацфельд, сидевшая в первом ряду в шляпе, утыканной страусовыми перьями. Она не опускала лорнета, любуясь своим другом, защитником, своим «Буддой» — Фердинандом.

Лассаль держался важно и самоуверенно.

Все, что он говорил в лекции, названной им «Программой работников», было грубой вульгаризацией «Манифеста Коммунистической партии» и других произведений Маркса и Энгельса, ставших к этому времени широко известными. Погоня за красивостями речи была так велика у Лассаля, что ради цветистости фразы он, сам того не замечая, часто лишал ее смысла и говорил смешные и нелепые вещи.

Лассаль оглушал красноречием, лишенным вкуса и нередко — ума. Не мысль, а слова пленяли его. Он жаждал славы. Быть первым повсюду и во всем — таков был девиз этого не лишенного дарований и, главное, обладавшего великолепной памятью человека. Не будучи по рождению ни богатым, ни знатным, он должен был пробиваться в жизни без чьей-либо поддержки- и делал это мастерски.

Бракоразводный процесс графини Гацфельд, который Лассаль, не будучи юристом, вел много лет с необычайной изворотливостью и упорством, принес ему знакомства в среде немецкой знати и репутацию неподкупного защитника слабых. Выиграв, дело, он получил большие деньги и вечную преданность влиятельнейшей придворной дамы. Ловкий, пронырливый, болтливый, чрезвычайно суетливый, он возомнил себя способным возглавить германское рабочее движение, грозившее власть имущим. С азартом игрока бросился Лассаль к намеченной цели. Графиня Гацфельд помогала ему во всем и прощала ему многочисленные измены.

Лассаль оценивал людей часто только по тому, как они относятся к нему. Хорошими были те, кто восхищался им. Беспристрастье было ему чуждо. Он враждовал с каждым, кто его критиковал и осуждал.