Элен Кэнди - Сказочное Рождество

• Название: Сказочное Рождество
• Автор: Элен Кэнди
• Издательство: Панорама
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7024-2625-9

В канун Рождества случай сводит молодого писателя Томаса Джуса с очаровательной Оливией Уильямс. За чашкой кофе они понимают, что испытывают симпатию друг к другу. Он только что выпустил свою первую книгу. Только вот незадача: Томас выпустил роман под псевдонимом, а Оливия, не подозревая, что Дик Шин и есть ее новый знакомый, язвительно критикует его...

---

— Ну перестань! — шутливо отозвался он. — Я и сам толком кататься не умею. А вот моя сестра Мэган просто ас!

Он расшнуровал коньки и помог Оливии надеть их. Потом туго завязал шнурки, чтобы она смогла почувствовать, что коньки стали продолжением ее ног, после чего и сам быстро переобулся.

Оливия попыталась встать, но тут же закачалась и успела схватить Томаса за руку.

— Вот видишь! Я еще на лед не вышла, а уже веду себя, как девица, отгулявшая всю ночь на вечеринке!

— Ничего страшного! Идем!

— Хорошо, мистер Джус! На сегодняшний вечер, вернее ночь, я дарю вам свое равновесие! Оно в ваших руках!

Томас изумленно улыбнулся, взял Оливию покрепче и повел к выходу на каток.

Как только они покинули теплое помещение, ветер сразу перед их глазами закружил сотни крупных снежинок.

— Поистине сказочная ночь! — восхитилась Оливия. — Какая красота! Знаешь, раньше я ничего подобного не замечала! Не хотела замечать, может быть...

— Только у влюбленных открываются глаза на такое чудо! — радостно воскликнул Томас и, отпустив Оливию, побежал на лед.

— Эй, ты куда?! — Оливия игриво всплеснула руками. — А ну-ка вернись! А то я... — шутливо пригрозила она.

— А то — что? — крикнул ей Томас, наворачивая круги на льду.

Мягко говоря, он катался потрясающе.

Оливия наигранно обиделась и робкими, неуклюжими шагами направилась ко льду. Только она решила себя похвалить за то, что ни разу не покачнулась за последнюю минуту, как вдруг коньки перестали ее слушаться и заездили, закружились в разные стороны, как будто они жили собственной жизнью.

Но тут крепкая, сильная рука подхватила ее, и она оказалась в объятиях Томаса. Он смеялся, она продолжала играть обиженную недотрогу.

Потом она легонько ударила его по плечу ладонью.

— Не оставляй меня одну! Никогда!

— Обещаю... больше никогда тебя не оставлю одну!

Томас уже не смеялся. Он говорил серьезно. И казалось, что речь шла уже не о катке, а о чем-то более важном.

— Ты там что-то сказал о влюбленности, — только и смогла вымолвить Оливия.

Она растворилась в его объятиях, как нежная восковая фигура. Томас прижал Оливию к своей груди и поднял рукой ее подбородок.

Ее губы оказались так близко, что Томас не выдержал и впился в них своими губами. Она полностью доверилась ему. Она готова была слиться с ним в единое целое, не оставив ничего для себя.

Только он. Он единственный. Такой близкий и родной. Он успел им стать за один короткий день. За канун волшебного Рождества...

— Ужин был очень вкусным! — похвалил бывшую жену Бенджамин. Он встал из-за стола и проследовал за Пейдж на кухню, чтобы помочь ей убрать посуду в посудомоечную машину. — Ты потрясающе готовишь! Я всегда это знал!

— Ну хватит, Бен! — Пейдж смущенно отвернулась и принялась загружать машину.

— Иди в гостиную и захвати печенье. — Пейдж кивнула на глубокую вазу с еще теплым печеньем, стоявшую на середине кухонного стола. — Я сейчас подам кофе.

— Это самое счастливое Рождество за последние три года! Три года! — с раскаянием в голосе вымолвил он и послушно проследовал в гостиную.

Пейдж ничего не ответила. Она вскоре присоединилась к нему. Поставила две чашки кофе с пенкой на стол, села напротив него и пододвинула бокал с красным вином, которое имело выраженный запах ежевики.

— Спасибо тебе, дорогая, что разрешила остаться и встретить Рождество с тобой. Я долго мечтал об этом дне. В своих снах я видел этот дом, тебя, детей. Мне было так хорошо здесь. Но когда я просыпался и осознавал, что я в другом месте, мне становилось так горько, что я готов был пустить себе пулю в лоб!

— Что ты такое говоришь?! — Пейдж резко вскочила со стула и отошла к окну.

Отдернув занавеску, она выглянула на улицу и увидела, как в свете фонарей кружатся белоснежные хлопья.

— Никогда мне больше об этом не говори! Никогда об этом больше не думай! Поклянись мне! — Она развернулась к Бену лицом и прислонилась к подоконнику — Поклянись мне, Бенджамин!

Он закрыл глаза, потом положил руки на стол и опустил на них голову. Пейдж сразу поняла, что ее бывший муж хочет скрыть слезы, которые появились на его глазах.

Слезы обиды на самого себя, на ситуацию, которую уже нельзя изменить. И это Рождество, которое так прекрасно, что кажется, будто другого уже не будет, оно последнее...

Пейдж почувствовала, как и на ее глаза наворачиваются слезы. Она поджала дрожавшую губу и подошла к Бену. Тихо и неторопливо, как всегда. Как привык Бен.

Она положила руку на седые волосы бывшего мужа и нежно погладила. Потом ласково обняла и прижала его голову к своей груди.

Она стояла с закрытыми глазами. По ее румяным от вина щекам текли прозрачные крупные слезы. Скользили по губам, на которых была умиротворенная улыбка, касались подбородка и падали на седые волосы Бенджамина.

Он чувствовал, что она плачет. Он обхватил ее за талию и еще сильнее прижал к себе. Свою любимую женщину. Женщину, которая его всегда понимала и была самым близким другом. Женщину, которую он предал...

Бенджамин поднялся со стула, взял обеими руками лицо Пейдж, которое было влажным от слез, и стал покрывать горячими поцелуями ее лоб, щеки, губы.

Потом он снова заключил ее в свои объятия. Она положила голову ему на плечо, дотронулась рукой до его волос и блаженно улыбнулась. Как будто об этом мгновении она мечтала очень давно. Так оно и было.

За окном послышались веселые возгласы, хлопки фейерверка, а чуть позже, наверное минуты через три, когда Пейдж и Бен уже не интересовались временем, послышались раскаты праздничного салюта.

В гостиной, где они ужинали и потом начали пить вино, не горел свет. Была зажжена только рождественская елка. Было очень уютно и по-домашнему тепло. Поэтому сейчас яркие вспышки салюта пробирались в окна и освещали комнату, в которой два человека, прожившие долгую семейную жизнь, но по ошибке одного из них расставшиеся на целых три года, благодарили бога за этот день. День, которого они ждали очень долго и молились, чтобы он скорее настал.

— С Рождеством, Бен! — шепнула ему на ухо Пейдж. — Загадай желание. Оно сбудется.

— С Рождеством, дорогая! — отозвался он. — Мое желание — это твое прощение.

— Я тебя прощаю, Бен. Я тебя прощаю...

Бенджамин еще крепче прижал к груди Пейдж и погладил ее по спине. Как он хотел, чтобы эти минуты длились вечно...

— Эй, я бы так не шутила! Ты меня понял, самозванец! — раздраженно выкрикнула Кимберли и швырнула в Кевина свою сумочку. — Недоумок! Да как ты можешь называться чужим именем!

Кевин молча слушал Кимберли, как провинившийся школьник, разбивший окно в кабинете директора школы.

Он то опускал глаза в пол, то поднимал, то пытался вставить слово, но она не давала ему это сделать. Она как будто сорвалась с цепи. Теперь на Кевина обрушилось все негодование, вся злоба и разочарование, которое копились долгие годы в маленьком сердце хрупкой на вид девушки.

— «Любовь, Удача, будьте мне богами! Решимость закаляет волю мне»... — процитировал Кевин пару строк из томика Шекспира, которые запомнил, когда писал в чате «Кто так одинок» для «Солнца среди туч».

— Что?! — Ким мгновенно обмякла и, прижавшись к стенке лифта, медленно скатилась на пол.

— «Сплелось с дыханием золото волос, так скромность с озорством в плутовке слиты»...

Кимберли, не отводя от Кевина глаз, потянулась за бутылкой шампанского и сделала два больших глотка. Поморщившись, она поставила бутылку обратно и преданно посмотрела на него.

Тот понял, что она просит продолжения, достал из кармана джинсов смятый листок и начал читать.

«Признаюсь я, что двое мы с тобой,

Хотя в любви мы существо одно.

Я не хочу, чтоб мой порок любой

На честь твою ложился как пятно.

Пусть нас в любви одна связует нить,

Но в жизни горечь разная у нас.

Она любовь не может изменить,

Но у любви крадет за часом час.

Как осужденный, права я лишен

Тебя при всех открыто узнавать,

И ты принять не можешь мой поклон,

Чтоб не легла на честь твою печать.

Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю,

Что весь я твой и честь твою делю!»

Зачитав сонет Шекспира, Кевин поклонился, взял руку Кимберли и поцеловал ее в тыльную сторону ладони. Она даже не дернулась и не произнесла ни слова.

Она была так поражена, что ее рот все еще был открыт от удивления и наслаждения одновременно.

Тут в ее памяти всплыл эпизод.

Вечеринка у одной из ее подруг. Полно народу. Играла громкая танцевальная музыка. Кимберли, как всегда, выглядела потрясающе, да и чувствовала себя не хуже.

Тут она заметила на кожаном диване симпатичного, — да что там симпатичного! — безумно красивого молодого человека. На нем был шикарный костюм. Черные как уголь волосы пострижены по последней моде. Дорогой галстук. А какой взгляд! Какой взгляд! Демонический! Он сразу же привлек внимание Кимберли. Только потом она заметила и костюм, и прическу, и галстук.