Оливия Уэдсли - Жажда любви

• Название: Жажда любви
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-318-2

Оливия Уэдсли — известная английская романистка, культивировавшая жанр любовного романа. Творчество ее, рассчитанное на массового читателя, насыщено мелодраматизмом, отличается глубиной проникновения в женскую психологию.

---

Сарой снова овладело бешенство, от которого она чуть не задохнулась.

— Что вы за человек, во что вы превратились? — крикнула она ему в лицо. — Вы позволяете себе так обращаться со мной, вы…

Жюльен изумлено взглянул на нее, высоко подняв свои темные брови, которые казались еще темнее по сравнению с его белокурыми волосами, и пожал плечами с видом человека, который ничего не понимает.

— Разве я обращаюсь с вами не так, как вы бы этого хотели? Неужели? — сказал он небрежно. — Вы сами разыскали меня, — я не искал ничего, кроме свободы, — вы явились! Так почему же мне не… как вы думаете… почему бы мне не…

Он грубо схватил ее за руку.

— Зачем вы дурачите меня, Сюзетт, зачем мы понапрасну тратили время на сантименты? Очевидно, я вам нравлюсь, иначе вы бы не пришли, а когда я думаю о прошлом, то говорю себе, что вы дивно умели играть в любовь и со мной и с Кэртоном. Кэртон сошел с дороги. Если вам не приелись старые мотивы, то свобода здешних нравов будет нам благоприятствовать в этом отношении. Что вы об этом думаете?

Он снова засмеялся.

— Да, черт возьми, вы, вероятно, заметили Лулу? Не беспокойтесь, я вышвырну ее в одну минуту, если только…

Саре удалось, наконец, вырвать свою руку, и она с ужасом смотрела на Жюльена.

Что он — пьян, или сошел с ума, или просто испорчен до мозга костей? Может быть, он всегда был таким и умышленно вводил ее в заблуждение раньше?

Он бросился перед ней на колени и обхватил руками ее талию. Его хриплый, заикающийся голос казался пародией прежнего.

— Красавица моя, красавица, что бы там ни было… я опять с вами… не надо этой холодности, этого официального тона… вы ревнуете… я тоже ревновал к Кэртону… ревность до добра не доводит.

Она опять вырвалась из его объятий и толкнула его так сильно, что он на мгновение потерял равновесие; при его новой попытке приблизиться она стремительно отскочила в сторону; глаза ее наполнились слезами, она чувствовала по отношению к нему только ненависть и презрение.

— Не смейте прикасаться ко мне, — прошептала она одними губами, но так отчетливо, что каждый звук ее голоса долетал до Жюльена, оставляя в нем неизгладимое впечатление.

— Ради вас я столько выстрадала! Ради вас я сидела в тюрьме, и только моя любовь к вам спасла меня от смерти. Ради вас, ради такого низкого человека — вот в чем ужас и унижение! Я жалею теперь, что Шарль Кэртон не был моим любовником; этот, по крайней мере, любил меня по-настоящему, а не так подло и низменно, как вы. Я готова полюбить кого угодно, только бы заглушить в себе мою любовь к вам. Я пришла к вам, чтобы снова скрепить узы любви, расторгнутые, как я думала, только временем. Я верила, что время бессильно убить любовь, ее убивает только подлость. Любовь выше всех испытаний, кроме этого последнего ужасного испытания — обнаружения душевной низости в любимом человеке. Я ухожу! И молю Бога, чтобы мы никогда больше не встретились, чтобы я никогда не слышала вашего имени, чтобы вы раз навсегда были изъяты из моей жизни и из моего сердца!

Она исчезла за тяжелой портьерой, и звуки ее шагов замерли в отдалении.

ГЛАВА XXVI

Живя, чувствуешь, что одновременно и живешь и умираешь.

Стендаль

Существует такой предел страданий, когда человек как бы раздваивается: отчаяние, которое разрывает на части сердце, не проявляется никаким внешним образом.

Франсуа не заметил перемены ни в выражении лица, ни в звуках голоса Сары.

Гак, которая, вопреки приказанию, все-таки дождалась возвращения своей госпожи, констатировала только утомление последней, что ее нисколько не удивило; Сара казалась спокойной, и только, очевидно, была не в настроении рассказывать о результатах своего визита.

Но как только Гак вышла из комнаты, она заперла дверь на ключ, подошла к окошку и подняла жалюзи.

Конец!

Конец всему!

Она стиснула рукой край подоконника, даже не замечая, что ей больно; физические страдания не имели над ней власти.

То, что она пережила, имело для нее слишком большое значение, — от этого зависела вся ее дальнейшая судьба.

Какой ужасный кошмар, как все нелепо и жестоко, это — вторая роковая ошибка в ее жизни!

Верить тому, кому не следует верить, давать там, где твои дары не ценятся! Какое безумие!

Неужели возможны подобные вещи? Неужели мужчины грубо набрасываются на женщин и оскорбляют их не только в романах, но и в действительной жизни?

Да, это так, с ней случилось нечто подобное!

Как трудно предвидеть, что влияет на поступки человека! Жюльен проникся убеждением, что она любила Шарля Кэртона, и это опрометчивое убеждение, которое опровергалось и ее любовью к нему, и тем доверием, которое всегда существовало между ними, и страданиями, которые претерпела ради него Сара, он легкомысленно бросил на весы рядом с годом ее одиночного заключения и нашел, что оно все-таки перетягивает.

Ужасные месяцы тоски и надежды, так мало походившей на надежду, ужасные месяцы терпения и отчаяния! — они так глубоко врезались в ее сердце, что только одна любовь могла бы залечить эти раны!

Сара дрожала от холода, потому что поднялся очень сильный ветер, но ей это было скорее приятно; физическое страдание несколько облегчало ее душевную муку.

Как много ждала она от этой ночи, ночи их встречи после разлуки!

Первая ночь!

Она целый год готовилась к этой минуте, изнемогая от предвкушения счастья, — а теперь…

Когда она услышала голос Жюльена, все ее существо потянулось к нему, несмотря на то, что он сказал: «Алло!» Венец тривиальности, пародия на встречу возлюбленных.

— Алло!

Какой злой иронией звучало это слово!

Но она охотно простила бы ему даже это «Алло», если бы он оказался прежним, любящим Жюльеном! В сущности, он очень мало изменился, разве немного пополнел, но так незначительно, что это могли заметить только внимательные глаза любящей женщины. Зато голос очень изменился, стал грубее и утратил благородные интонации прежних лет.

Мысли бешеным вихрем кружились у нее в голове. Внезапно ей вспомнилось начало какого-то стихотворения:

«Занавесь свои окна, занавесь свои окна…»

Какая-то другая женщина тоже хотела скрыть свое горе!

Сара нерешительно потянула ставень, он захлопнулся с глухим шумом; в комнате мгновенно воцарилась темнота — символ ее беспросветного горя.

ГЛАВА XXVII

Мы всегда теряем то, что любим.

Б.В. Ит

— Итак, мы возвращаемся, — сказала Гак, — это факт.

— Возвращаемся? — с грустным недоумением переспросил Франсуа.

— Вот именно, все мы, и французы, и англичане, — подтвердила Гак с иронией. — Что касается меня, то я жду не дождусь минуты, когда мы выберемся из этого вонючего басурманского края! От ее светлости осталась одна тень. И то ли еще будет! Это мое твердое убеждение, Франсуа! Она уверяет, что не страдает бессонницей, но взгляните на ее глаза! И если все у них благополучно, то почему его не видно? Он не приходит, не пишет, даже не телефонирует! Это не похоже на любовь! Тут что-то неладно, даже очень неладно, вы и сами понимаете это, Франсуа! И, по-моему, самое правильное — вернуться домой.

Франсуа стоял на коленях и усердно тер фонари; такое положение вполне соответствовало тем чувствам, которые он питал к Гак в эту минуту.

Его расстроенное, огорченное лицо тронуло ее до глубины души.

— Не принимайте это так близко к сердцу, — сказала она, — иначе я не выдержу. Вместо того чтобы уложить ее в постель и послать за доктором, я должна делать вид, что ни о чем не догадываюсь и что все в порядке, а если еще и вы будете горевать, то я не выдержу! Вильям непременно заразится чесоткой от здешних паршивых собак, и это будет последней каплей! Я положительно не знаю, за какие грехи мы так жестоко расплачиваемся. Целый год мучений и страха, в продолжение которого я не имела ни одной спокойной ночи, думая о том, на чем спит миледи, в продолжение которого я не проглотила ни одного лакомого кусочка, не укорив себя в этом и не вспомнив о том, как питается миледи… а теперь стряслось это! Все мужчины свиньи, Франсуа, и совершенно необъяснимо, почему женщину, которая может жить самостоятельно и беззаботно, все-таки тянет к ним!

— Чтобы сделать их лучше, — мягко возразил Франсуа, — такова воля провидения!

— Почему же это провидение не делает их лучше с самого начала? — с возмущением отрезала Гак.

Франсуа взял ее за руку.

— Я в полном отчаянии, Франсуа, — сказала она жалобно. — Знаю, что и вы тоже. Она проиграла и все-таки не перестает надеяться. Чем только все это кончится? Только взгляните на нее. Она все время разыгрывает роль, и это самое ужасное! Требует газет, а читает только объявления, даже не объявления, а то объявление, которое первое попадется ей на глаза, исключительно для того, чтобы ввести меня в заблуждение. Она делает вид, что интересуется модными журналами и туалетами, но это только вид! Почему Жюльен Гиз не умер в раннем детстве! Я уверена, что он сыграл обратно из-за процесса и всего остального.