Андрей Первушин - "Шалтай-Болтай сидел на…"

• Название: "Шалтай-Болтай сидел на…"
• Автор: Андрей Первушин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

В Берлине ему попадались листки различных обществ националистической, а то и ярко выраженной сепаратистской ориентации, однако он никогда не допускал и мысли учитывать эти сугубо местнические настроения при составлении собственных планов. Великороссия и Великобритания после семилетней войны казались незыблемыми монолитами, на внутреннюю стабильность которых вряд ли в обозримом будущем сумеет оказать влияние горстка любителей баварского пива и громких кровожадных лозунгов. И такое положение вещей Михаила Сергеевича до сих пор устраивало. Он стремился к вершинам власти не для того, чтобы оказаться Князем у разбитого на множество мелких частей корыта; он шел к власти, искренне собираясь улучшить уже существующую систему, сделать ее более демократичной, просто более человечной, наконец.

– Об этом нужно говорить всерьез,- безапелляционно заявил Николаевич.- Великие державы подошли к тому рубежу, за которым они не могут более существовать как единое целое. Слишком велика территория, слишком много людей, слишком разнятся интересы провинций. Великороссия обречена. Ее могут попытаться и попытаются спасти Князь с окружением. Собственно, то, что мы наблюдаем сегодня: ускорение судебного делопроизвоства, охота на нелегалов, сумасбродные сроки – это лишь первые шаги, самое начало процесса по "спасению" державы. Думаю, и остальное не за горами. Соберут Вече, быстренько подправят законодательство и пойдут забивать такие вот вагоны под самую завязку. Было это все уже – проходили…

Николаевич имел в виду смутные предвоенные годы и знаменитый стрелецкий бунт, когда стрельцы вытащили из палат и обезглавили на Красной Площади членов тогдашнего Вече, что собственно стало началом конца и самих стрельцов. Среди оппи до сих были популярны споры, под каким углом рассматривать те кровавые события, но для Сергеевича никаких вопросов по поводу не возникало, его оценка всегда была отрицательной. Он не терпел насилия в любой его форме. И потому слова Николаевича о грядущей новой смуте задели его за живое.

– Этого не может быть,- сказал Михаил Сергеевич убежденно.Существуют всенародные правовые нормы, правила гуманистов, церковь. Они не посмеют.

– Посмеют, еще как посмеют,- скривился лицом Николаевич.Когда земля уходит из под ног, все посмеют. А церковь поддержит и благословит. Они там тоже за державность. И потому нам, брат Михаил, скоро предстоит решать, с кем мы: с ними,- он ткнул пальцем в низкий потолок вагона,- или вот с ними,- теперь он ткнул пальцем вниз, в дощатый пот.- С Князем или с народом, с чернью, которую в очередной раз попытаются загнать под лавку.

– Так значит, вы собираетесь выступить на стороне сепаратистов?- догадался наконец Михаил Сергеевич.

– Нам не оставили иного пути,- отрезал Борис Николаевич.- И сепаратизм ничем не хуже великодержавности. В любом случае, я всегда готов выступить на стороне тех, кто против этой власти. Чем скорее мы уберем Князя, тем будет лучше для каждого русского.

– Но это же война!- воскликнул горячо Сергеевич.- Новая война! Кровь, жертвы, сотни тысяч жертв!

– Странно слышать подобные речи от закаленного оппи,- заметил Николаевич, пристально Михаила Сергеевича разглядывая.- Не вы ли, брат, еще вчера с рвением, достойным лучшего применения, призывали установить новый порядок в стране? Как там у вас? Гласность и Демократизация? Перестройка и Новое Мышление? Простые и так понятные всем категории, особенно какой-нибудь вот кухарке с постоялого двора. А задумывались ли вы, брат Михаил, что любая перестройка немедленно увязнет в инерционности масс? Или, думаете, все сразу захотят по-новому мыслить? Тому, кто боится забрызгать манжеты кровью, нечего делать в Большой Политике. Купили бы себе лавку и торговали вот леденцами, что ли… А политик – это прежде всего боец, не лавочник!..

Михаил Сергеевич не нашелся сразу что ответить. Брат Борис был прав. Но все-таки где-то его правота имела изъян, однако найти его с ходу оказалось непросто.

– А то привыкли и тем, и этим,- продолжал, распаляясь, Николаевич.- Желаете и на ель влезть и окорока не ободрать. И с Князем мы дружим, и в Вече готовы заседать, и народ нас любит, и у бунтарей мы в авторитете. И вы вот такой же, брат Михаил. Шалтай-Болтай… Кричите на всех углах о Гласности, но не желаете быть честным даже перед…

Николаевич не успел закончить обличительную тираду. Поезд вдруг резко затормозил. Надрываясь, взревел гудок. Каторжники повалились со скамьи на пол.

– Что происходит?- недоуменно вопросил Сергеевич, на что Николаевич дернул его за наручник, подмигнул и коснулся пальцем губ, призывая к молчанию.

И только тогда Михаил Сергеевич услышал приглушенные стенками вагона звуки выстрелов. Потом, через несколько секунд, выстрелы стихли, их сменили неразборчивые возгласы. Рядом с вагоном происходила какая-то непонятная возня.

Рывком распахнув дверь, в коридор вагона ввалился давешний мальчишка-охранник. Он побежал к клетке, на ходу снимая с пояса ключ и одновременно извлекая из кобуры пистолет. Был мальчишка бледен, руки у него тряслись и сразу снять замок он не сумел. А потом ему это сделать уже не дали. В коридоре появилась еще одна фигура. Хлопнул одиночный выстрел, и парнишка, выронив свои причиндалы, осел на пол, цепляясь еще слабеющими пальцами за прутья решетки. Изо рта у него выплеснулась вдруг потоком черная густая кровь, забрызгала доски.

Теперь по коридору, быстро и мягко ступая на полусогнутых, двигался пышноусый черноволосый человек в полевой амуниции моторизованной кавалерии. В отставленной руке незнакомец держал пистолет, от дула которого, казалось, еще поднимается сизый дымок. В пространстве вагона остро и кисло запахло порохом.

– Быстрее!- прикрикнул на пышноусого Николаевич.

Человек ускорил шаг.

– Здравия желаем, брат Борис!- провозгласил он весело, нагибаясь за ключом.

– Здравствуй, брат Александр,- приветствовал его Николаевич.

Брат Александр открыл клетку. Борис дернулся, но его удержал наручник.

– Ну что же вы, брат Михаил?- нетерпеливо окликнул он своего напарника по кандалам.

– Я не понимаю…- Сергеевич не успевал следить за стремительно развивающимися событиями, растерялся.

– Инструменты!- обернулся Николаевич к брату Александру.

Тот виновато развел руками:

– В машине.

– Черт!- выругался Николаевич и вдруг стремительно наклонился, увлекая за собой и Михаила Сергеевича.

Он начал обшаривать карманы лежащего на полу охранника, и Сергеевич невольно оказался лицом к лицу с последним. Глаза мальчишки-охранника были открыты. Сергеевич увидел мертвый остановившийся взгляд, окровавленный рот и словно вдруг потемневшие, контрастно выделившиеся веснушки на белом курносом лице.

Опять за стенами вагона послышались выстрелы.

– Уходить надо,- напомнил опасливо брат Александр.

– Черт!- Николаевич взглянул на Михаила.- Мы идем, брат Михаил?

Сергеевич не успел ничего ответить. Сильные руки этих двоих уже влекли его в тамбур. Он подумал, что если сейчас ноги подкосятся, то идти, собственно, и не придется, его донесут. А oeped глазами все еще стоял мертвый взгляд мальчишки и нелепые его веснушки. "Но это же война! Это кровь!.."

У вагона Николаевича с братом Александром дожидался легковой самокат марки "Волга-матушка" под огневым прикрытием броневика моторизованной кавалерии. Михаила Сергеевича практически насильно впихнули в самокат. "Волга" сорвалась с места. И тут же с переднего сиденья перегнулся какой-то маленький невзрачный и чернявый субъект, в руках которого обнаружились хитрые механические приспособления.

– Ручки сюда, пожалуйста, так,- потребовал он и за три секунды разомкнул наручники.

– Спасибо, брат Руслан,- довольный Николаевич откинулся на диване.

И в этот самый момент волна слепого ужаса наконец накрыла Михаила Сергеевича. Все, весь окружающий мир заслонили перед ним и от него мертвые глаза мальчишки-охранника.

– Выпустите!- закричал он.- Выпустите меня отсюда!

Николаевич с удивлением посмотрел на него.

– Успокойтесь, брат Михаил. Все уже кончилось. Мы на свободе.

– Выпустите! Выпустите! Выпустите!

– Не совершайте необдуманных поступков, брат Михаил. Присоединяйтесь к нам. Мы поможем, поддержим…

– Нет, нет, нет! Выпустите, выпустите меня!

Николаевич вздохнул.

– Пожалуйста… Притормози вон там, брат.

"Волга" остановилась, и Сергеевич вывалился из салона. Он упал на четвереньки, и самокат, обдав его вонью выхлопа, рванулся прочь. Следом, гремя и лязгая, огрызаясь пулеметным огнем, проехал броневик. Сергеевич встал и побежал, прихрамывая, в обратном направлении. Бежал он медленно, сказывался возраст и сидячий образ жизни. Он не замечал, как вокруг, выбивая фонтанчики грязи, ложатся пули. Он не видел ничего. Он кричал: