Г. Тринчер - Рутгерс

• Название: Рутгерс
• Автор: Г. Тринчер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Жизнеописание голландского коммуниста, инженера-строителя Себальда Рутгерса, в 20-30-е годы принимавшего активное участие в становлении промышленности Советской России.

Книга посвящена жизни и деятельности Рутгерса Себальда Юстинуса (1879 — 1961), деятеля голландского и международного коммунистического движения, исследователя колониальной истории Индонезии.

---

— Мы окажем АИК Кузбасс максимальную поддержку, — говорит Кржижановский. — На следующий хозяйственный год колонии будут отпущены следующие суммы… — Кржижановский оглашает решение, называет цифры.

«Мало денег, очень мало, — быстро прикидывает Се-бальд. — Мы должны будем закрыть Паравайскую шахту, не принимать новых колонистов до весны будущего года. Но и этих ограниченных средств хватит, чтобы продержаться. А в будущем году у нас будет свой собственный потребитель угля — химический завод».

В этот вечер пришедших с заседания Себальда и Фута ожидала двойная радость. Бронка вернулась из Крыма окрепшая после пребывания в санатории. А телеграмма, полученная из Кемерова, сообщала: «Ган с большим успехом организует продажу угля на вольном рынке».

Через несколько дней Себальд и Бронка уехали в Кемерово. Там состоялось собрание колонистов, посвященное бюджету наступающего года.

— Мы должны во всем ограничивать себя, товарищи, — объяснял Себальд. — Мы должны экономить. С деньгами стало туго. Вы знаете, рубль стабилизировался, и временно нет денег, чтобы расширять производство.

— Больше работать! — кричат из зала. — Будет больше угля, будет больше денег!

— К сожалению, это не так, товарищи, — возражает Себальд. Ему кажется, голос готов отказаться служить ему, когда он произносит: — Мы должны закрыть Паравайку. Для нашего угля нет сбыта. Движение на Транссибирской магистрали сокращено, железная дорога будет покупать у нас гораздо меньше угля.

— Зачем же мы приехали сюда?

— Слышите, товарищи, Паравайку закрывают! Мы работали… Шахтеры из разных стран.

— И всё зря… Удирать надо…

Себальд глядит в зал на взволнованные лица.

— Товарищи, стабилизация рубля на пользу рабочему классу, на пользу Советской власти. Это трудное время мы должны пережить вместе. Вы знаете, Гаи уже нашел новую возможность сбыта угля — продажу на рынке. А скоро, очень скоро у нас будет наш химический завод, лучший потребитель нашего угля.

Начало января 1924-го. Несколько колонистов уехали обратно в Америку. Люди ходят хмурые, недовольные.

«Может быть, я не на месте? — думает Себальд. — Темп развития колонии резко снижен. Советское хозяйство налаживается. Может быть, теперь мы уже не нужны? Противники колонии не прекращают борьбы, и наша борьба с ними становится бременем для наших друзей. Не настало ли время передать предприятие в рута русских товарищей?»

Себальд пишет заявление в отдел кадров СТО. Он просит освободить его от должности директора АИК Кузбасс.

— Себальд, ты не можешь уйти!

— А может быть, так лучше, Бронка? Я прошу направить сюда Домберга из Москвы или Лосьева из Ново-Николаевска. Предприятие ведь все равно когда-нибудь должно быть передано русским товарищам.

— Еще рано, Себальд. Ты не имеешь права покинуть свой пост. Наша задача еще далеко не решена.

Заявление Себальда осталось в ящике письменного стола Бронки.

Зима была жестокой. Ветер, лед и холод. Так настало 21 января 1924 года.

Сибирские сумерки. Столбы дыма неподвижно застыли в промерзшем режущем воздухе. На деревянной трибуне приспущены красные флаги. Люди молчат. Таким было Кемерово 27 января.

Издали движутся черные колонны. Колонна за колонной идут горняки. На лбу у каждого шахтерская лампа. Лампы сверкают, разрывая темноту. Люди подходят — русские, украинцы, американцы, немцы — рабочие многих стран мира. Впереди музыканты. Застывшие пальцы греют промерзшую медь литавр и труб, чтобы сыграть траурный марш. Еще две минуты. Шесть часов. В Москве два. Тишина.

Завыли гудки. Над всей страной несется этот пронзительный, объединяющий людей зов. Во все сердца приникают гудки заводов, паровозов, шахт, мастерских.

Замерла черная площадь перед трибуной. Здесь люди 27 национальностей. Страна прощается с Лениным.

Траурный митинг окончен. Но никто не уходит домой. Все собираются в клубном зале.

— Себальд, расскажи нам о Ленине, ты ведь встречался с ним.

Себальд присел на стол, все столпились вокруг него. Когда это было? Годы ли прошли? Незабываемое, навсегда хранимое.

— В первый раз я разговаривал с Лениным, когда в 1918 году приехал из Владивостока в Москву… — начал Себальд.

Конец февраля. Люди собрались на митинг в здании электростанции. Закончен монтаж второго турбогенератора. Снабжение электроэнергией теперь резко возрастет, полностью обеспечит вступающий в строй химический завод.

— Где же товарищ Рутгерс?

Все давно собрались. Нетерпение растет. Снова возвращается посланный.

— Он сидит запершись. С ним еще двое. Никого не впускают. Бронка тоже там.

Все ждут.

— Ну, сегодня наш турбогенератор заработает.

— И откуда у Гана такой нюх?

Люди смеются, вспоминая историю турбины.

Эта история началась задолго до того дня, когда проржавевшую махину сгрузили на кемеровской железнодорожной ветке. Год назад Ган узнал, откуда — не известно никому, что в одном из заводских складов Владивостока стоит непригодная турбина.

Она была куплена в Америке еще царским правительством. Во время войны ее погрузили на русский грузовой пароход и повезли через океан. Под Владивостоком пароход был торпедирован японцами и пошел ко дну.

В 1922 году судно подняли и все казавшееся пригодным вынесли на берег. Изъеденная морской водой турбина попала на склад и около года ржавела там, пока Ган не напал на ее след.

Наконец, после долгих переговоров АИК удалось получить турбину и доставить ее в Кемерово.

День и ночь ее скоблили, шабрили, чистили, меняли негодные детали. Работа была непростой. Русскую смекалку дополнял опыт зарубежной техники. И вот она стоит готовая и ждет пуска.

— Прямо с морского дна…

— Пенорожденная, — называет ее Ган. Наконец появляется Себальд. Собрание открыто.

— Товарищи! У нас большая радость. Рабочим и инженерам Кемерова удалось в короткий срок резко повысить мощность нашей электростанции Она будет давать значительно больше энергии, чем потребует наш химический завод. Мы сможем обеспечить электроэнергией окрестные села, выполнить завет Ленина — зажечь электрическую лампочку в каждой хижине. Скоро большой праздник нашей колонии — открытие химического завода. Но сейчас мы должны со всей серьезностью подумать о нашем положении. — Себальд на минуту замолчал. — Сегодня утром в этом здании выявлено гнусное вражеское деяние. В подшипниках турбогенератора обнаружен песок. Наша гордость, наша новая турбина не работала бы, если бы исполнилась воля врагов.

Возмущенные возгласы:

— Преступление!.. К стенке виновных!..

— Помните, товарищи, наша работа — это политическая борьба, наши успехи — победа над контрреволюцией. Вспомните, товарищи, о пожаре в Южной шахте, причину которого так и не удалось установить. Теперь я уверен, что это был поджог. Враг не дремлет…

В это воскресное утро Кемерово необычно оживленно. Двери склада распахнуты. На машину грузят барабаны с приводами, гирлянды изоляторов и роликов, электрический шнур. — Осторожней, лампочки! — кричит парень, подавая большой картонный ящик.

— Поехали, нас ждут.

На трассе уже кипит работа. В ямы, подготовленные в прошлые воскресенья, устанавливают сверкающие желтизной столбы. Монтеры тянут провода.

Сегодня большой день: «аиковцы» проводят электричество в первой близлежащей деревне.

В избах веселый перестук молотков. На бревенчатом потолке и стенах появляются невиданные белые ролики, между ними ложится шнур. К вечеру работа закончена. Короткая команда. И под потолками загораются электрические лампочки.

Потом всех приглашают в избу-читальню.

— Теперь у вас всегда будет светло, — объясняет собравшимся бригадир электриков. — Но электричество может не только освещать. Сейчас я покажу вам, как его можно использовать еще.

На стол ставится специально привезенная электроплитка.

— Давайте сковороду, — командует бригадир.

Тесто замешено еще в Кемерове. Сейчас на плитке из него пекут блины. Шипит масло. Снятый со сковородки блин, обжигая руки, переходит от человека к человеку.

Еще не улеглось восхищение, а бригадир уже включает электрический утюг, достает смятую рубаху, гладит ее и отутюженную подымает над головами собравшихся.

Женщины восторженно ахают.

В следующее воскресенье электрики приезжают в деревню посмотреть, все ли в порядке с освещением. Ясный день, но во всех избах горит свет.

— Почему не выключаете? — удивленно спрашивают «аиковцы».

— Боимся, а вдруг опять не загорится?

Электрики проходят по избам. Они заставляют каждого погасить и включить свет.

— Видите, он непременно загорится.