Сергей Зверев - Здесь стреляют только в спину

• Название: Здесь стреляют только в спину
• Автор: Сергей Зверев
• Жанр: Боевик
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49908-3

В глухой тайге разбился самолет. На его борту находился какой-то ценный груз, но что именно – знают лишь единицы. Известно только, что груз связан с новым секретным месторождением металлов платиновой группы. На место катастрофы снаряжается поисковая группа, в число которой входят сотрудники МЧС врач Дарья Погодина и спецназовец Борис Липкин. Кто остальные – неясно. Едва начавшись, поисковая операция рискует завершиться полным провалом – при невыясненных обстоятельствах один за другим начинают погибать спасатели...

---

– А мы и есть мелкие твари, – попытался объяснить Турченко. – Мельче некуда. Я могу даже обосновать...

– Отставить! – рявкнул Боголюбов. – Тошнит уже от ваших умствований!

– Да не шла за нами рысь, – проворчала Невзгода. – Это самка, если кто не видит, а самки ревниво относятся к вторжению на свою территорию.

– Может, срубаем ее? – задумчиво пробормотал Усольцев. – Кто знает, братва, рысь вообще съедобна?

– Тьфу на тебя, – поморщилась Невзгода.

– Съедобна ли кошка? – задумался Турченко. – Да, Вадик, в общем и целом съедобна. А некоторые народности – мы называем их рисоедами – почитают мурзиков за деликатес, что и понятно: риса много, кошек мало... Но знаешь, дружище, лично я пока не рвусь.

К заходу солнца мы спустились с отрогов Медвежьего кряжа и на берегу отстойного озерца, заросшего осокой, подстрелили молодую козочку. Животное спустилось по тропе испить водицы, а завидев посторонних, попыталась улизнуть. В красивом прыжке, уже на излете, ее и снял из «Каштана» Борька Липкин – под всеобщее одобрение и ликование.

На привал в этот вечер встали раньше обычного – устали сильно. Облюбовали днище овражка, натаскали растопки, еловых лап для комфорта, занялись приготовлением пищи. Сташевич сам себя перебинтовал – рана опасности не представляла, начинала подсыхать. К десяти часам мы сидели тесной обоймой; мужики прикидывали расход спирта, а мы с Любашей резали дымящееся, обернутое в хрустящую корочку мясо. По традиции плеснули из фляжки в костер, бросили туда же кусок мяса – дабы местные боги не чинили нам препятствий (говорят, так надо, боги тоже не прочь покушать). Помянули Антона Блохова – хороший был парень. Грубоватый, простой, но без хитринки и охоты гадить ближнему. Я тоже отпила из «фаныча» (так в шутку Боголюбов величал кружку) – правда, когда глаза полезли из орбит, пришлось об этом крупно пожалеть. Но парни разлили еще по одной, крякнули. Любовь не отставала.

– Спирт всему голова, – глубокомысленно изрек Усольцев, утирая рукавом щетинистые уста. – Будем живы, мужики и бабы.

Потянулись за мясом.

– Красавицей была наша козочка, – не к месту вспомнил Турченко, – Аленушка, наверное. Из лужицы попила, а тут Борис с «Каштаном»...

– Осторожно, очень вкусно, – предостерег Липкин.

Не то слово. Никогда не ела такой вкуснятины. Сок струился по губам. Мы давились, глотали мясо вместе с гарью и копотью и даже не заметили, как выпили по третьей.

– Шабаш, мужики, – опомнился Боголюбов, в самый разгар пиршества перекрывая трубу. – Осталось хрен да маленько, а это, как вам известно, лекарство...

– Что делать будем, командир? – угрюмо перебил его Сташевич.

Все дружно замолчали. Перспективы на ближайший исторический период открывались какие-то туманные. До отчаяния оставался шаг, до безысходности – два...

– Нам дали шанс сойти с ума, – сострил Липкин. – Воспользуемся ли?

– Я не дам вам такого шанса, – отрубил Боголюбов. – Не надейтесь. Мы видели вертушку – далеко, но видели. Усольцеву не померещилось. Если она пропала из вида, значит, куда-то села. Мы вошли в зону от Медвежьего кряжа до Хананги. До места предполагаемой катастрофы – верст пятнадцать. Все элементарно, коллеги, – спасательная экспедиция работает, она не может не работать. Будем молиться, что самолет еще не нашли, – тогда нас заметят. Костры разведем, сигналить будем...

– Минутку, командир, – перебил Липкин, – давайте рассуждать. Рейс до Мирного накрылся в воскресенье. Истерика понятна – груз секретный и определенным лицам нужен позарез. Формируют с бора по сосенке группу – уж извиняйте, командир, из разного сброда, кто под руку попался, – сажают на аварийную рухлядь и бросают незнамо куда. Ищите, спасатели. Внезапно связь с ними обрывается. Ждут час, ждут ночь – бесполезно. Группа майора Боголюбова на связь не выходит. Стало быть, гибнет. Наступает понедельник. Истерика достигает накала. Я убежден: на поиски самолета бросают лучшие спасательные отряды, дислоцирующиеся в Западной Якутии. Режим «кулуарности» смягчают – все равно при каждой группе имеются представители спецслужб. Район поисков обширен, но и силы немалые. Ищут понедельник, ищут вторник – разве недостаточно, чтобы найти? Я не знаю, командир, какой вертолет видел Усольцев, но считаю высокой вероятность того, что груз уже доставлен по адресу, а поисковики сидят на базах и кушают водочку. Ищут ли нас? Ну конечно, ищут, но где? И какими силами? От базы до Хананги... сами знаете. Что мы будем делать, когда кончатся патроны и репеллент? Куда идти? Мы, знаете, немного не здешние...

Липкин замолчал, уставившись широко открытыми глазами в костер.

– Умный мальчик, далеко пойдет, – еле слышно пробормотала Невзгода.

Боголюбов пару минут безмолвствовал. Потом внимательно посмотрел на каждого. Когда он встретился взглядом со мной, в его глазах мелькнуло что-то бесовское. Или клочок бересты вспыхнул в костре, а в глазах отразилось? Я почувствовала дурноту.

– А вот по этому вопросу я хотел бы перетереть с одним из вас. Полагаю, у него найдутся ответы.

– С кем? – машинально спросила я.

Командир не ответил. На меня он уже не смотрел, избавив от ноющего защемления в затылке; таращился в костер, видимо, стараясь в глубине пламени отыскать связующую нить.

Он что-то знает, сообразила я. Еще один темнила.

Воцарилось молчание. Я осторожно повернула голову. По глиняным откосам оврага плясали блики костра, выстреливали искры, отливали щетины. Горящие зеленью глаза Невзгоды сделались кошачьими: зрачки сузились в вертикальные щелки. А высоко над деревьями опять собирались «стада Аполлона», медленно смещаясь против ветра. По приметам – к дождю.

* * *

Несмотря на дикую усталость, я спала беспокойно. Чесалась немытая голова. Пропотевшее тело, не привыкшее ходить грязным, подавало возмущенные сигналы. Зудели синяки и царапины. Подъем был жестким – как кастетом по макушке. Борька Липкин сдернул «молнию» с моего спальника, гаркнул в ухо:

– Дашок, подъем! Командир пропал!

Меня подбросило, как на батуте. Хоть бы раз дали выспаться, нелюди... Борька уже умчался, а у меня в ушах все стоял его вопль. Я извлекла себя из спальника, как банан из кожуры, обозрела реалии (хмуро, серо, домой хочется...) и, тихо выражаясь мужскими словами, стала в эти реалии вливаться.

Комары еще спали, птицы не пели, только люди, перекликаясь, бродили по туману. Липкин пробудился раньше прочих и несколько озадачился, не найдя в соседнем спальнике Боголюбова. Под деревце пошел, решил он. Однако через пару минут спальник продолжал пустовать. Значит, дело серьезнее, решил Борька, по-крупному случилось. Но майор не возвращался. Спальник не выглядел мятым. На ощупь оказался холодным. «Не ложился!» – прозрел Борька. Оглядел окрестности и, не найдя пропавшего вожака, принялся будить народ. Кто-то вспомнил, что во время отбоя майор сидел у костра, угрюмо смотрел в огонь и на покой не собирался. Видно, так и не собрался...

Его нашли в соседнем овражке под кустом лещины – метрах в пятнадцати от лагеря. Там туман стелился особенно густо, и Люба Невзгода, отважившаяся в него спуститься, не сразу поняла, что наступила на руку. А когда поняла, что нашла, стала кричать. Майор лежал ничком, вывернув голову, правую руку вытянув вперед. Описывать реакцию людей не имеет смысла. Самый сдержанный в нашей компании – Турченко – оттеснил Невзгоду, присел, перевернул тело. Лицо майора искажала судорога – линия смерти от левой скулы к правому виску. Глаза распахнуты, рот оскален...

– Холодный... – Турченко вернул тело в исходное положение и, не вставая с колен, обозрел нас, застывших полукругом. – Интересная штука получается, коллеги. Мы не в «последнего героя» играем, нет?

– Ч-черт... – прошептал Усольцев.

– Он хотел с кем-то поговорить, – глухо вымолвил Сташевич.

– Он поговорил, – невесело хмыкнул Липкин.

– Ты хочешь сказать, его смерть не случайна? – пробормотала Невзгода.

– Случайна, – поднялся с земли Турченко. – По голове его не били, следов крови нет. Внезапный сердечный приступ – в этом нас хотят убедить. Давайте думать: принимаем предложенную версию или ищем другую.

– Ты не прав, Саша, – возразила Невзгода. – Описано множество случаев, когда здоровые крепкие мужики, ни разу не обращавшиеся к врачу, умирают от внезапной остановки сердца. Наш двигатель непредсказуем. Майор мог пойти по нужде, спустился в лощину и почувствовал себя плохо.

– А я разве спорю? – удивился Турченко. – Ради бога. Все мы под ним ходим. Если наш симпатичный медик примет эту версию, я охотно ее поддержу. Ваше слово, товарищ эскулап?

Я не стала дожидаться, пока они на меня уставятся.

– Майор скончался от удушья, – тихо поведала я. – Только асфиксия может до такой степени исказить лицо. У людей, умерших от инфаркта, остается гримаса боли... Но это не пытка. Иногда они могут позвать на помощь... Да, я вижу, его не душили, на шее нет следов. Но тем не менее он умер от внезапной блокады верхних дыхательных путей. Это очевидно.