Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"

• Название: След "черной вдовы"
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

Теракт, сопровождаемый письменной угрозой первому лицу государства, вызывающе наглые убийства бизнесмена и дипломата, которые происходят практически одновременно в Москве, Петербурге и Дюссельдорфе, заставляют думать, что все это - следствие неизвестной пока, явно политической разборки. Президент просит помощника генерального прокурора Александра Турецкого лично разобраться в этой череде убийств...

---

Кажется, Мария Леонтьевна, искренне увлеченная собственной лекцией, готова была уже продемонстри­ровать некоторые аспекты того самого, дозволенного. Но внимательный и снисходительный взгляд Гоголе­ва, похоже, сбивал ее пыл и заставлял сомневаться, тот ли тон она выбрала, ту ли тактику предпочла?

А место для столь душевного разговора было выб­рано очень удачно. На Петроградской улице, в боль­шом доме, битком набитом коммунальными квартира­ми, у Гоголева было оборудовано свое личное, конспи­ративное пристанище — еще со времен работы в уго­ловном розыске. Здесь он встречался со своими агента­ми, здесь мог обеспечить и себе, и своим сексотам — секретным сотрудникам — полную безопасность. И привез он сюда Марию Леонтьевну в связи с некоторы­ми, неожиданно возникшими у него планами. Нет, вов­се не теми, что уже, вероятно, начали туманить слиш­ком уверенную в себе и в своих чарах женщину.

Странно, с чего бы это? Далеко ведь не красавица, да и просто на симпатичную бабу, с которой можно выйти, не стесняясь, в люди, тоже не особо тянет. И годами уже не вышла — в полвека совсем не находка. Может, дей­ствительно сидит в ней какой-то черт с секретом? Взять того же Вампира. Ему что, молодых девок не хватало? Балерин, вроде Волковой? Да нынче за очень большие деньги можно себе настоящую принцессу с многовеко­вой родословной выписать, а не то что какую-нибудь диву из кордебалета. Однако же нашли-то с ним именно ее, да еще в совершенно разобранном виде, от которого кое у кого слюноотделение началось. Непонятно.

А Мария Леонтьевна между тем так активно изоб­ражала почти невинную — ну разве что самая ма­лость! — и наивную дурочку, не вовремя расслабившу­юся и оконфузившуюся перед большим количеством молодых людей, что кто-то другой, пожалуй, и пове­рил бы в ее искренность.

Но когда Гоголев, устав от напряжения, сообщил, что охотно принял бы ее версию, но, вообще говоря, то, что происходило у них с Масленниковым, — это сугубо их личное дело, нравится им таким образом про­водить время, валяйте, ребята, резвитесь. За то, что они творят друг с другом в постели, или в кресле, или черт знает где, но только не в общественном месте, их не со­бирается никто наказывать. О наркотиках, которые, по ее словам, активно стимулировали их половые отноше­ния, можно поговорить отдельно, это сейчас не самое главное. Но задержана-то она по подозрению в соучас­тии в совершении особо опасного уголовного преступ­ления, по сути, террористического акта, на расследова­ние которого брошены все лучшие силы Генеральной прокуратуры, Федеральной службы безопасности и Министерства внутренних дел, вот в чем дело.

И тут у «доктора Торопкиной» вмиг упало настрое­ние. Резко усилились вдруг и до того, оказывается, не прекращавшиеся головные боли, похоже, начался при­ступ ишемии. Но когда Виктор Петрович, проявив га­лантное участие, предложил ей лекарство на выбор: валидол, нитроглицерин либо коньяк, она без раздумий выбрала последнее. И даже отказалась на всякий слу­чай померить давление — у Гоголева имелся тут аппа­рат для измерения.

Выпив, она задумалась и сразу превратилась в обыч­ную пожилую женщину, растерявшуюся до такой сте­пени, что достала сигареты из сумочки и стала стара­тельно прикуривать одну из них не с того конца. Пока Г оголев не указал ей на ошибку. Она смяла сигарету в пальцах и беспомощно взглянула на него.

—  И что же будет дальше?

—  По идее, мы должны сейчас отправиться прямо к вам домой, где произвести тщательный обыск в при­сутствии, как вы понимаете, понятых — соседей там и так далее. Затем — на службу, в ваш диспансер, где сде­лать то же самое. Что еще? — Он задумался. — А, ну и, конечно, возможно еще сегодня, если останется время, мы проведем ваше опознание среди тех, кто вас видел в то воскресенье на месте преступления, в Сосновой По­ляне, когда мимо, по Петергофской трассе, проезжал президентский кортеж. Ну а потом вы, естественно, со­берете необходимый минимум вещей — зубную щетку, порошок, полотенце, смену белья, сигареты, но без фильтра — и отправитесь в тюремную камеру, — под­вел итог Виктор Петрович и огорченно вздохнул, да­вая таким образом понять, что, если бы все дальней­шее зависело только от него, то есть от его власти, он бы, возможно, так и не поступил. Но — увы, как гово­рится...

Он недаром начал живописать ее перспективы со слов «по идее». Она усекла. И задумалась. Попросила разрешения выпить еще немного коньяку. Гоголев на­лил, внимательно наблюдая за метаморфозами, проис­ходящими в ее сознании. На лице были написаны эмо­ции, которые обуревали ее.

Она очень боялась, потому что спокойный тон Гоголева и этакая эпическая безысходность дальнейших перспектив сомнений у нее, видимо, не вызывали. Зна­чит, требовалось сделать выбор. И она знала уже ка­кой. Нет, чары ее никому не понадобились, потребует­ся другое, ибо она в силу своей профессии много знает, а они, в свою очередь, тоже наверняка знают об этом. «Они» — это симпатичный, в общем-то, генерал, что сидит напротив, угощает коньячком, ведет себя в выс­шей степени пристойно, хотя вполне мог бы, и она про­сто не имела бы права ему отказать. А собственно, чем черт не шутит? Если б хотел подставить, давно бы это сделал, и не привозил сюда для серьезного разговора, а сунул в камеру, к проституткам и воровкам, и — забыл. А следствие вел бы тот молодой, с синими, сверкающи­ми льдом глазами. Красивый мальчик, подумала ми­моходом, но, наверное, очень злой...

—  Вон, значит, как все повернулось... — задумчиво произнесла она. — И никакого иного выхода нет?

—  Думаю, есть, — не очень, правда, уверенно ска­зал Гоголев.

—  Подскажете? — Она искоса посмотрела на него.

—  Подскажу.

—  А если я... — вдруг отбросив последние свои со­мнения, начала она и остановилась в ожидании ответ­ной реакции.

—   А если вы, — понял смысл ее интонации Г ого­лев, — то нам, пожалуй, есть о чем поговорить. Но сна­чала вы, Мария Леонтьевна, все самым подробнейшим образом расскажете мне. Вот, я включу диктофон и ста­ну задавать вам вопросы. Потом мы эту запись расшиф­руем, напечатаем, вы прочитаете, подпишете и... Про­токол допроса свидетеля — я правильно понимаю? — займет свое место в уголовном деле по факту теракта, произведенного тогда-то, в таком-то месте, организа­тором которого, а также исполнителями были следую­щие лица... Далее — фамилии, адреса и прочая атрибу­тика, как говорят мои приятели в Эрмитаже. Я понят­но объясняю?

—  Ах, генерал... — томно вздохнула Торопкина. — Конечно, я все сразу поняла! Вы даже не представляете, как приятно женщине говорить с человеком, который все понимает с полунамека.

«Господи, да что ж это с ней происходит? Шальная какая-то баба! Неужели все еще рассчитывает на свои чары? Или свободно вздохнула и валяет теперь дура­ка?»

—   Видимо, вы намекнули о сотрудничестве, я не ошибаюсь? — мягко спросила она.

—  А действительно, почему бы и нет? — откровен­но «удивился» он, словно ее предложение даже слегка озадачило его. — Наверняка же у нас с вами могут най­тись общие интересы, верно? А ваши знания обстанов­ки могут оказаться по-своему уникальными.

—   Ну, разумеется... — В ее голосе «мурлыкнули» такие глубокие интонации, что у Гоголева возникло совершенно чудовищное предположение. Вот сейчас он кивнет, и она ринется к нему, чтобы отдаться прямо тут же, на полу, демонстрируя особые свои таланты, о ко­торых она пела тут битый час. Но он не кивнул, и она не ринулась. Значит, с ней все в порядке.

Но одновременно возникла неожиданная догадка. Вспомнилась фраза Федора Седова о том, что перед приходом Боксера Дарье Калиновой звонила ее подру­га Лена, которая оказалась совсем не Леной, ибо Дарья сказала, что у той голос лающий, а эта разговаривает томным, нарочитым таким голосом.

—   Признайтесь, Мария Леонтьевна, а ведь это вы звонили Дарье от имени ее подруги Лены? Ну насчет того, что в театре переполох и прочее, да? Между про­чим, хочу предупредить: врать мне не стоит, все теле­фонные голоса у нас записываются на магнитофон, и специалисты вмиг найдут того, кто говорил, стоит толь­ко предъявить им запись, скажем, нашего с вами разго­вора. Знаете, почему я угадал? У вас удивительный го­лос, — откровенно польстил он. — Глубокий, томный. Такие редко встречаются.

—  Ну раз уж вы все равно угадали... Да и зачем те­перь скрывать? Он велел, я позвонила. А что я могла сделать? Он не любит, когда ему противоречат, даже в мелочах...

—  Вернемся к теме. Вы не спрашиваете меня о том, какая судьба ожидает вас в том случае, если мы сможем с вами договориться?

— Я верю вам, Виктор Петрович, вы, я вижу, не спо­собны унизить женщину. Вы даже в отчаянных для нее ситуациях умеете говорить приятные вещи... Но все же, что меня ожидает?

—  На время следствия у вас отберут подписку о не­выезде. Знаете, что это такое?