Дмитрий Коваленин - Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

• Название: Суси-нуар. Занимательное муракамиедение
• Автор: Дмитрий Коваленин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52100-5

– Как вы сами называете жанр, в котором пишете?

– Я в шутку называю это «суси-нуар». (Из разговоров Харуки Мураками и Дмитрия Коваленина.)

В своей книге переводчик и литературовед Дмитрий Коваленин приглашает читателей в путешествие сквозь «миры Харуки Мураками». «Суси-нуар» – захватывающее литературное приключение, лирическая экспедиция по колодцам и тоннелям классических романов популярного японского прозаика.

В книге публикуются материалы о жизни и творчестве писателя и уникальные фотографии.

Предисловие Макса Фрая.

---

Вспоминаю дискуссии, бушевавшие в гостевой нашего сайта[3] о финалах книг Мураками. В особенности – о том, чем же закончились «Хроники» и «Юг». Обе вещи в финалах оставляли читателей в странном подвешенном состоянии: «Так все-таки – умер герой или нет? Как все это прикажете понимать?»

«Понимайте как чувствуете», – советует сам автор. Но вот что говорит прикладная метафизика:

Бытие в буддизме рассматривается как непрерывное развертывание психофизической жизни индивида, которое преобразовывается посредством т.н. «Пути». И в сферу философского рассмотрения входят только те вопросы, которые связаны с этим преобразованием. Остальные вопросы – такие, как вопросы о бесконечности мира, жизни, смерти и т.п., – не рассматриваются, т.к. буддийская мысль исходно фокусируется исключительно на психологических проблемах индивида.

Описание Пути – это описание практики преобразования психики субъекта в ту ее стадию, где возможно нирваническое состояние. Эта практика являлась одновременно и результатом и следствием чисто психологических наблюдений, сформулированных и описанных с помощью специального языка, созданного (скорее даже определенного) для описания психики в ее собственных терминах, а не в терминах внешнего мира. Описать и определить эти термины с помощью европейских понятий крайне сложно (если возможно вообще): каждый из них имеет отношение к целому ряду других, всплывающих по ассоциации, и суть двух внешне похожих терминов (европейского и буддийского) ввиду разницы ассоциативных связей может в корне отличаться друг от друга20.

Заметим: «крайне сложно – если возможно вообще»…

А кто сказал, что будет легко?

Может, все же дадим слово тому, кто пытается?

6 От потери к потере. «Слушай песню ветра»

– Можно спрашивать как попало?

– Можно, мне все равно.

– Ты уже умер, да?..

– Да, – очень тихо ответил Крыса. – Я уже умер21.

Привет.

Ну как? Еще не запутался? Так когда умер Крыса и от чего? Почему Овца вселилась именно в него, и как вышло, что он оказался единственным, кто разделался с нею? Да и – разделался ли?..

Стоп, стоп, скажешь ты. Слишком много вопросов сразу.

Но ведь у тебя все равно еще куча других осталась, не так ли?

Теперь, когда переведена вся трилогия, давай-ка разложим ее по порядку и попробуем отследить спокойно и не торопясь.

* * *

В начале «Песни ветра» есть совсем неприметная, но на поверку очень странная фраза:

Эта история началась 8 августа 1970 года и закончилась через 18 дней, то есть 26 августа того же года.

Итак – вся история длится девятнадцать полных дней, уверяет нас герой-рассказчик (подчеркнем: герой, а не автор!).

А теперь посчитай внимательно. И ты увидишь, что в девятнадцать дней «эта история» не укладывается, хоть тресни.

Напомню: 1970 год. Герой, перейдя на последний курс университета, валяет дурака на летних каникулах, дружит со странным парнем по кличке Крыса, знакомится с девчонкой без мизинца – и вдруг получает в подарок по радио песенку «Бич Бойз» от своей полузабытой одноклассницы.

«Сегодня суббота», – объявляет по радио заика диджей, и мы начинаем считать. Второй раз этот же самый диджей появится в самом конце повести[4]. «Снова субботний вечер», – скажет он. И вот тут – неувязочка. Потому что между 8 и 26 августа может быть только две субботы: 15-е и 22-е, но никак не 26-е. Когда же началась и когда закончилась «эта история»? Футболка от радиостанции приходит герою по почте «через три дня». На следующий день он покупает пластинки у девчонки без мизинца, а та признается, что «уже неделю» не может найти его номера телефона. Следовательно, вся «эта история» началась за 3 дня до первого появления диджея, а именно – 5 августа? В таком случае на всю «эту историю» потребовалось три недели, но никак не 18 дней!

Дальше – хуже. Одну из трех купленных пластинок герой дарит Крысе ко дню рождения – за месяц до самого дня рождения. Дарит, заметим, в баре Джея. Через неделю ему звонит девчонка без мизинца, и он встречается с ней в том же баре (чтобы узнать его телефон, она звонила в бар, и ей сказали, что он уже неделю не появляется, уж не заболел ли). На следующий день («Спасибо за вчерашний вечер, давно так не отдыхала») она приглашает его к себе домой. И говорит, что завтра уезжает из города «на недельку».

Всю эту следующую «недельку» Крыса ходит «как в воду опущенный». При этом просит героя встретиться и поговорить с какой-то женщиной, а потом отменяет свою просьбу («А где подруга? – Не будет подруги. – Как не будет? – А вот так»). Параллельно и Джей замечает, что с Крысой что-то неладно. На этой же «недельке» Крыса очень серьезно и искренне разговаривает с героем о «вещах, которые не изменить», – и исчезает из повествования.

Неделю спустя «возвращается» девушка без мизинца, которая, оказывается, никуда не ездила. За эту неделю «ей будто прибавилось года три» (аборт). «Когда обратно в Токио?» – спрашивает она. «На следующей неделе», – отвечает он. Если посчитать ОЧЕНЬ внимательно, разговор происходит 27 августа в четверг. «Следующая неделя» начинается с воскресенья 30 августа (в Японии неделя начинается с воскресенья). Однако герой возвращается 26-го в среду («26 августа – утверждал календарь на стене бара»). То есть – на четыре дня раньше, чем заявляет.

Три дня ДО начала истории, плюс четыре дня ПОСЛЕ ее окончания. Куда подевались целых семь дней?

Что за каша? Ошибка? Небрежность начинающего автора, пускай и получившего за литературный дебют премию журнала «Гундзо»?

Или все-таки что-то еще?

И вот тут – если представить, что ошибки нет, – начинается самое интересное.

Открываем пятый том японской «Большой энциклопедии животного мира»22 – «Млекопитающие». Находим раздел «Мыши, крысы». Читаем:

Мыши (крысы) – животные, обитающие под землей, – в древних Индии и Египте символизировали смерть… В европейских же странах издревле считалось, что души, разлученные с телом, принимают форму мышей. Крысы, разносящие инфекцию, отождествлялись у европейцев с детьми, погибшими при родах или в зародыше…

И так далее, в больших количествах – о мышах и крысах, под видом которых души некоторых людей (чаще всего – детей) после смерти продолжают обитать в этом мире.

Иначе говоря, для автора Крыса – символ смерти и перерождения. Или, вполне возможно, – он мертв с самого начала повествования. А сама повесть – история одного лета, в котором герой «зависает» между женщиной из реальной жизни (девчонкой без мизинца) и посланником с того света (Крысой). Где всё разделяется на два параллельных мира – «этот» и «тот».

Если принять это за основу – «каша» со счетом дней наконец-то становится объяснимой.

12-го числа в реальном мире герой идет в магазин грампластинок. Узнает, что девушка без мизинца целую неделю не верила, что он не сделал ей ничего плохого. И лишь неделю спустя признала свою ошибку.

То есть целых семь дней она не жила в его реальности. 12-го сходила в бар, где все героя потеряли, и лишь через неделю вновь захотела с ним связаться. Неделю ее просто не существовало в его мире. Эту же неделю Крыса «ходил как в воду опущенный». Как только мы вычеркиваем эту лишнюю, «мертвую» неделю – все сходится. Остается лишь реальная история. В этом мире, мире живых. С 8-го по 26-е.

Всю эту неделю, а после – и на протяжении всей трилогии! – бар Джея выполняет функцию тоннеля меж двумя мирами. Не случайно именно здесь девчонке без мизинца дает телефонный номер героя его друг – «высокий такой и странный немножко». Крыса. Привидение, читающее Мольера.

Такие дела.

* * *

Я раскрыл блокнот и прочертил посередине листа вертикальную линию. В левую половину я попробовал записать, что в жизни приобрел, а в правую – что утратил. Все, что потерял, растоптал, бросил, предал, принес в жертву ради чего-то другого… Я писал и писал, а список все никак не кончался23.

Осознанно или нет, но именно в этом пассаже писатель приоткрывает дверь на свою литературную кухню. И дает нам первый ориентир – подсказку, как все это читать.

Линия, прочерченная на странице бумаги, – не что иное, как граница миров. В каком-то смысле – «этого света» и загробного мира. И хотя в более поздних романах понять, который свет «тот», а который «этот», не всегда легко («Ведь реальность то и дело «заглатывает» в себя ирреальность, и наоборот. И так, чередуясь, они обе вертят вещами и событиями нашей жизни»24) – сама эта линия совершенно четко расщепляет повествование, сознание героя и наши с вами мозги на две параллельные реальности. На день и ночь. Свет и тьму. Дождь и снег. Утверждение и отрицание. И так далее, и так далее – перечитайте все его романы еще раз.

Всё, что герою близко и дорого, кончается. Утрачивается, умирает и переходит в иной мир. И это неизбежно. Главный вопрос для автора и его героя в этой книге – как ко всему этому относиться. Как с этим общаться, обращаться и сообщаться.