Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. т. I

• Название: Мастера и шедевры. т. I
• Автор: Игорь Долгополов
• Издательство: Изобразительное искусство
• Жанр: Прочая справочная литература
• Год: 1986

В трехтомнике собраны работы заслуженного деятеля искусств РСФСР И. В. Долгополова о выдающихся мастерах зарубежного, отечественного и советского изобразительного искусства.

Первый том включает в себя интересные рассказы о замечательных мастерах зарубежного искусства — Древнего Египта, Леонардо да Винчи, Эль Греко, Рембрандте, Делакруа, Домье, Мане и других.

Издание рассчитано на самого массового читателя. В издании более 200 цветных и черно-белых репродукций.

---

Думаю, что Швабинский, мой учитель, благословил бы меня.

Ведь гитлеровцы оккупировали не только Харьков, Киев, но и Прагу. Но я надеюсь еще увидеться со своим старым профессором, когда нацизм будет изгнан из Европы.

В 1958 году Василий Ильич был приглашен в Прагу на юбилейные торжества, посвященные восьмидесятилетию со дня рождения Макса Швабинского.

К сожалению, встреча с учителем не смогла состояться.

Мастер уже ушел.

Но ученики его «Специальной студии», старые друзья Касияна, преподнесли ему на память чудом уцелевший эстамп его гравюры, сделанной в те далекие двадцатые годы.

Так жива, несмотря на самые суровые жизненные испытания, дружба культур, искусств.

Касиян написал в своих воспоминаниях:

«Только то твое, что ты отдал». Эти строки великого грузинского поэта Руставели, записанные украинским мастером, учеником чешского художника, как нельзя лучше подчеркивают связь времен и народов.

Шедевр… столь знакомое всем понятие имеет два толкования:

Образцовое изделие, которое во многих средневековых цехах требовалось от ремесленника, стремящегося стать самостоятельным мастером, для доказательства его профессионального мастерства.

Образцовое произведение — высшее достижение искусства, мастерства.

Агесандр. Афродита Милосская

ШЕДЕВРЫ

Нет ничего выше и прекраснее, чем давать счастье многим людям.

Бетховен

Изделие, ремесленник, мастер, профессиональное мастерство. Высшее достижение искусства. Как эти слова мирно и согласно существуют рядом.

Да, шедевр, как всякое большое творение живописи, скульптуры или любого другого вида искусства, немыслим без мастерства. А мастерство «как известно, невозможно без освоения традиций, школы, если хотите, цеховых навыков.

Недаром в пору расцвета искусства, в эпоху итальянского Ренессанса все начиналось с боттеги — мастерской, которой руководил выдающийся художник, передающий свой опыт, знания ученикам, начинавшим свой труд с азов.

Юноши, а порой мальчишки терли краски, грунтовали доски. Копировали образцы. Рисовали с антиков и натуры.

А уж затем писали, включаясь постепенно в заказные работы, исполняемые учителем.

Так, Леонардо проложил свой путь к всемирной славе в боттеге Андреа Верроккьо, где учился рядом с Гирландайо.

Все шло в то далекое время в ежедневных трудах, неустанном учении, в состоянии вечного преклонения перед пластическим идеалом, воспетым еще в пору греческой античности.

Дух времени Ренессанса — юный, порою мятежный и беспокойный — нисколько не мешал творить.

Каждый грозный владыка грезил заполучить к своему двору если не самого прославленного живописца, подобно Рафаэлю или Тициану, то хотя бы его создания.

Но не только святейшие папы, короли и герцоги жаждали обладать произведениями больших живописцев.

Обыкновенный флорентийский купец Франческо Джокондо стал причиной появления знаменитой «Джоконды», заказав да Винчи портрет своей супруги. Красота в искусстве при всей сложности, а порою жестокости времени итальянского Ренессанса была почитаема всеми, боготворима и желанна.

Ренессанс.

И если Древний Восток, Египет, Греция, Рим оставили нам непревзойденные памятники скульптуры и архитектуры, то итальянский Ренессанс показал всю прелесть земной радости бытия, запечатленной в еще неведомых по прелести картинах.

Имена Фидия, Праксителя, Мирона отметили взлет ваяния в Греции, определивший на многие века, да, кстати, и поныне реальность прекрасного, изображенного в мраморе и бронзе.

Живописцы итальянского Ренессанса от Джотто до Леонардо открыли новую красоту, оставив человечеству гениальные творения, в которых чудесное жило рядом с реальным, и люди впервые увидели во всем великолепии свое, земное.

Одни века сменяли другие.

Многие дивные шедевры гибли в пламени войн.

Но даже то, что осталось, рисует нам непрерывную эстафету, которую принимает одно поколение мастеров за другим.

И это не всегда поступательное, а иногда прерывающееся движение, начавшееся с незапамятных времен, происходит и до наших дней…

Всего несколько шедевров …

Взгляните на странный, почти птичий, хищный профиль Федерико да Монтрефельтро, кисти Пьеро делла Франческа. Вы никогда уже не забудете этот крючковатый нос-клюв. Тонкие, в нитку сухие губы. Тусклый, все повидавший взгляд. Красный густой цвет одежды на сутулой фигуре герцога, возвышающейся над просторными урбинскими далями. Внешний покой, тишина царят в картине… Переверните страницу. Страшный хаос духовный, будто высвечен колдовским оком мастера. Иероним Босх сумел очертить гамму невероятных по накалу страстей, обуревающих толпу людей. Какие только пороки не обнаружил зоркий глаз художника — ханжество, лживость, притворство, глумливость, ярость… А ведь это лишь фрагмент картины.

Леохар. Аполлон Бельведерский.

«Автопортрет» Альбрехта Дюрера. Чеканная простота. Пристальный, проникающий взор ученого. Живописец полон сил. Ему подвластна строгая гармония. Духовное равновесие, достоинство в каждом штрихе картины… Всего поворот страницы… и будто гряда лет промелькнула перед нами. «Как время сушит человека», словно говорит Дюрер в «Портрете отца». Как подозрителен прищур недоброго взгляда. Мелки, дробны морщины пергаментного лица. Кажется, приближается порог самой жизни старца. Об этом свидетельствует колорит картины — черные, коричневые, тусклые желтые краски. Уходящая сила старика еще спрятана в твердом подбородке, скрыта в покатых плечах, но конец близок.

Джорджоне… Как неожиданно мягко и глубоко человечно написана им молодая мать с младенцем. Тонкие юные ветки хрупкого деревца невольно символизируют трепетную жизнь, расцветающую на наших глазах. Фрагмент знаменитой «Грозы» полон предчувствия, ожидания, движения. И, несмотря на темные коричневатые колера, мы ощущаем расцвет бытия. Победно звучит в полотне белый цвет. Цвет чистоты, надежды. Картина пронизана таинственной романтикой …

Питер Брейгель… Иной мир. Полный житейских будничных забот, и радостей, и тревог. Острый, колючий почерк художника. «Охотники на снегу» (фрагмент). Потрескивает горящий костер. Копошатся люди. Зима. Суровая пора…

И вдруг мы вторгаемся в мир легенды. Паоло Веронезе … В его холсте вся роскошь Венеции. Бирюзовое небо с узорчатыми облаками. Диковинные деревья. Таинственный пейзаж. Прекрасные женщины. Богатые одежды. Величественная феерия. Забываешь о сюжете. Любуешься цветом, неожиданными ракурсами … И снова Веронезе, но какой-то другой. Фрагмент «Портрета графа Порто с сыном» … Сколько нежности, тепла в лице малыша. Как колдовски сложна игра рук отца и сына. Художник раскрывается в несколько ином качестве психолога и исследователя. Потому, наверно, и колорит работы более сдержан.

Латур. «Читающий Иероним». Огромным внутренним напряжением насыщено полотно. Своеобычен колорит. Особое, латуровское сочетание горячих пурпуровых и золотистых тонов усиливает скрытую драматургию холста, подчеркивает затаенную работу мысли. Вовсе иной сюжет «Гадалки» Латура. Если в Иерониме некая духовная отстраненность, то в гадалке — сама суета сует. Кто-то кого-то обольщает, обворовывает, чарует, ненавидит. Перекрещивающиеся как клинки взоры полны недоверия, фальши. Словом, картина — воплощение лжи.

Пьеро делла Франческа. Портрет Федерико да Монтрефельтро.

«Эзоп» … Он создан Диего Веласкесом. Это, пожалуй, одна из самых сокровенных и мудрых картин во всем мировом искусстве. Сколько благородства, терпения высокой мысли в изуродованном лике философа. Сколько несчитанных пережитых унижений и страданий. И в то же время, какой покой и внутреннее благородство в самой фигуре пожилого раба. Мысль побеждающая — символ шедевра…

«Менины». Сложное дворцовое действо. Почти спектакль. Веласкес изобразил момент, когда он сам пишет этот многофигурный сложный холст. В строгих линиях картины угадывается вековой иерархический уклад двора. Строжайший этикет звучит во внешне застывшем, но полном скрытой жизни полотне. Эту картину надо смотреть долго. Только тогда достигнешь скрытого глубоко ключа.

Как насмешка над всеми нормами и рамками — «Малле Баббе» Франса Хальса. Образ этой кривящейся зловещей колдуньи уникален по своей бытовой достоверности. Поразительно раскованны палитра и кисть мастера, почти современного по экспрессии.

Как аккомпанемент «Малле Баббе» — «Юноша с мандолиной» Хальса, где живописец еще с большей силой подчеркивает, что для него нет сложностей ни в рисунке, ни в колорите. Хальс до мозга костей сьш своего народа, ему предельно претит всякая напускная игра. Искренность, правда — кредо художника Франса Хальса.