Свортаут Глендон - Благослови зверей и детей

• Название: Благослови зверей и детей
• Автор: Свортаут Глендон
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: ISBN 5-268-01249-5

Горькое повествование о романтическом восприятии мира американскими детьми и о жестокой реальности, в которой они существуют.

Шестеро трудных подростков, сплошь неудачники, попадают в летний лагерь, где сразу же становятся изгоями. Вместе с остальными подростками они попадают на экскурсию на ферму и видят стадо бизонов в загоне, ждущих истребления. И однажды ночью они решают сбежать из лагеря, добраться до фермы и освободить бизонов…

---

И Коттон заговорил — как по писаному. Он сказал им, что за всю жизнь не видел хуже бардака, чем этот их ночной набег, что сыт он по горло, как, впрочем, и все остальные. От Лимонада они отделались, и слава Богу, но, если они хотят за это лето чего-то добиться и кем-то стать, им нужен вождь — такой, чтобы понимал их трудности, но и спуску не давал. Он, Коттон, готов это взять на себя. Если кто хочет отбить у него это право, он будет драться, если нет, он приступает к исполнению. Точка.

Первый мой приказ такой, сказал Коттон, отхлебнул виски, но поперхнулся, пустил дым колечком, но закашлялся, однако никто и не подумал улыбаться. С сегодняшнего дня домой не пишем и не звоним. Живем сами по себе. Родители пусть идут к черту. Второе. Называем друг-друга по фамилиям. Лалли-1, Гуденау и так далее. Если кто назовет меня Джоном, зубы выбью. И последнее. Всем встать — и в столовку, и на то, что там услышим, ноль внимания. Пошли.

Через каньон Оук-Крик они пронеслись за милую душу, но дальше дело пошло медленнее — на подъеме Тефт сполз с третьей на вторую, а потом и на первую скорость. Грузовик подъехал к Моголлонскому перевалу. Эта гряда была капризом Земли, фантастической палеозойской причудой. Отвесная известняковая стена вздымалась на южной оконечности плато со дна того моря, где некогда плескались динозавры и панцирные рыбы, и ныне ограждала необъятную территорию четырех американских штатов. По этой стене и предстояло взобраться наверх. Грузовик полз с натугой, сотрясаясь и жадно глотая бензин. С четырех тысяч футов над уровнем моря они поднялись до пяти, потом до шести, потом до семи, и тут воздух вдруг снова стал разреженным и холодным. Глубоко вдохнув этот воздух, грузовик набрал скорость и вскарабкался на самый верх.

Сбившись в кучу, Шеккер, Лалли-1 и Коттон сидели в кузове. После того как они одолели с десяток миль по лесистому плоскогорью, Коттон выпустил из объятий Лалли-1, опустил завязку под подбородок, чтобы не сдуло каску, и подставил голову потоку воздуха над кабиной.

Что-то светилось на горизонте. Над ним на фоне багрового неба высились три черных конуса, в которых Коттон узнал пики Сан-Франциско, достигавшие двенадцати тысяч футов. Заметив далекий свет, Коттон кинулся вниз и забарабанил по стеклу кабины, пальцем указывая вперед. Тефт и Гуденау обернулись, а Лалли-2 открыл глаза и, посмотрев в ту сторону, куда тыкал пальцем Коттон, повторил его вопль — хотя Коттону только и было видно, как шевелятся его губы:

— Флагстафф!

7

— Мне жрать охота, — ныл Шеккер. — Хочу сандвич с салями, с маринованным огурчиком, а потом — земляничного мороженого.

— Останавливаться не будем, — ответил Коттон. — Сам знаешь — времени в обрез.

— Я бы тоже чего-нибудь слопал, — сказал Лалли-1.

— Помираю жрать хочу, — повторил Шеккер. — Желаю жратвы, королевской жратвы.

Он перелез через борт и спрыгнул на мостовую. Погрыз ноготь и добавил:

— Езжайте дальше без меня.

— И без меня, — вставил Лалли-1. — Нечего тут командовать, Коттон.

Коттон разозлился. Грузовик остановился на красный свет у въезда в Флагстафф. Теперь зажегся зеленый.

— А ну, полезай назад!

— Пошел ты! — ответил Шеккер. — Я и так всю дорогу в кузове не жрамши.

— Как захотим, так и сделаем! — выпалил Лалли-1.

Коттон не собирался вступать в пререкания. В окне кабины показались головы Тефта и Гуденау.

— Ладно, пусть остаются! — решил Коттон. — Поехали!

Тефт подчинился. Грузовик тронулся, а раскольники пошли себе по тротуару, но никому не верилось в происходящее. Неужели среди писунов разброд — шмяк, бряк и в стороны, и это на пустом месте, да еще у самой цели! Они еще не доехали до следующего перекрестка, а Коттон уже колотил в окошко кабины и кричал Тефту, чтоб тормозил. Через минуту их нагнали Шеккер и Лалли-1. Коттон сказал: ладно, лезьте пока в кузов, все проголодались, и, пожалуй, стоит подкрепиться. Пусть посидят в машине, а он разведает, что к чему — Флагстафф место бойкое, не чета этой дыре Прескотту. Коттон пересадил Гуденау в кузов, сам сел в кабину рядом с Лалли-2, и грузовик тронулся.

На пересечении с центральной улицей Тефт свернул направо. Это было национальное шоссе № 66, главная магистраль между Востоком и Западом. В добрые старые времена, ориентируясь на высокую сосну с обрубленными сучьями, известную как «флагшток», сюда заезжали на ночевку фургоны пионеров. Теперь от города Флагстаффа [2] был день пути до Лос-Анджелеса, а на его центральной улице, отрезке шоссе № 66, расположился настоящий караван-сарай: дешевые мотели, лужи в бензиновых разводах, грязные сортиры, чахоточные официантки, тонизирующие таблетки, хлебные огрызки, рваные покрышки, бумажные пеленки, пустые сигаретные пачки и комки кофейной гущи. Ночью улица выглядела зазывно, днем — удручающе. Коттон велел Тефту куда-нибудь свернуть, подальше от этого клоповника. На часах у Коттона было без девяти два.

Спасаясь от родительского внимания, непредсказуемые приступы которого выводили его из равновесия, Билли Лалли уходил в им самим сотворенный мир фантазии, в одиночество, куда не допускался никто. Сложность заключалась в том, что, как обнаружил Билли, чем глубже погружался он в себя, тем больше преимуществ появлялось у него перед старшим братом Стивеном, так что одиночество стало для него спасительным и необходимым. К этому привычному уединению добавились инфантильные привычки. Но Билли Лалли не только мочился в постель и не вынимал палец изо рта — он еще страдал ночными кошмарами. Дважды родители отдавали его в специальные школы, но потом сами забирали и везли с собой в путешествия. На протяжении его жизни Билли Лалли лечился у четырех психиатров, к одному его возили в Швейцарию, но там родители быстренько помирились и навострили лыжи. Ему было двенадцать лет — он был самым младшим в лагере, да туда и не принимали детей такого возраста, но как бы родители уехали в Кению, не пристроив обоих сыновей? Начальника уговорили сделать исключение. В домик к Коттону Билли Лолли попал не сразу. Сначала он оказался в другом домике, залез там под койку со своей, взятой из дому, поролоновой подушечкой и свернулся клубком в спальнике. Тогда мальчишки вытащили его оттуда, а он орал так, словно его вытаскивают из материнского чрева. Потом он залез обратно. Его снова вытащили. Так оно и продолжалось, пока проходивший мимо Коттон не забрал его к себе. У них в домике, заверил Коттон, Билли Лалли может прятаться сколько влезет — хоть под койкой, хоть на дереве, хоть в пещере, словом, где вздумается.

— Притормози, — сказал Коттон. — Вон там. Ты паркуйся, а я поеду на разведку.

Он вылез из кабины, пересек темную улицу, заглянул в освещенное окно, вернулся к машине и велел всем вылезать. Это местечко сойдет. Они повыпрыгивали из грузовика, мотор выключать не стали, а винтовку положили на дно кузова.

Закусочная работала круглосуточно. За стойкой шипели сковородки, между шаткими столами нашлось место для механического кегельбана. Два парня пили пиво и играли в кегли, а на полу, головой к стене, дремал пожилой седовласый индеец навахо в зеленой вельветовой рубашке. Писуны расселись рядком у стойки и живо заказали то, что предлагалось в висевшем на стенке небогатом меню: по стакану молока и по два гамбургера на брата. У костлявого, остролицего бармена глаза были налиты кровью, словно кетчупом. На стене рядом с меню красовалась табличка: «Если просишь ты кредита, отвечаем: «А иди ты!» В кегельбане грохотали шары и звякали колокольчики, но, когда партия закончилась, в закусочной воцарилась тишина — только скворчал жир на сковороде да Дедуля Джонс и Гледис Найтс через пять транзисторов наяривали свой кошачий концерт.

Парни, игравшие в кегли, взяли стаканы, двинулись к стойке и остановились за спиной у шести мальчишек. Обоим было лет по двадцать, у обоих — длинные баки, джинсы в обтяжку, широкие ремни с солидными пряжками и пижонские ковбойские рубашки.

— Вы что тут в такой поздний час делаете, молокососы? — спросил один.

В ожидании гамбургеров писуны потягивали молоко из пакетов.

— А чего это у вас у всех радио орет? — спросил другой.

— Мы музыканты, — ответил Шеккер. — Рок-группа. Ударник, четыре гитары и солист. Из Лос-Анджелеса.

— Музыканты? Хм. И как же ваша группа называется?

— Наша? «Групповуха».

— А потом мы переименовались в «Покойничков», — вставил Гуденау, — но уж больно это мрачно звучит.

— И как же вас теперь кличут?

— «Люди без комплексов», — ответил Шеккер.

— Да ну?

— Смотри сам, дружище.

Они повернулись к парням спинами — на куртках стояли эмблемы лагеря «Бокс-Каньон» ЛБК. Поглядев, парни перевели глаза на головные уборы, лежавшие на стойке.

— Хотите фото с автографом? — спросил Лалли-1.