Элизабет Питерс - Не тяни леопарда за хвост

• Название: Не тяни леопарда за хвост
• Автор: Элизабет Питерс
• Издательство: Фантом-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-86471-248-5

Кто бы мог подумать, что в угрюмом и чопорном Лондоне, с его сыростью, туманами и светскими чаепитиями, могут разгореться такие нешуточные страсти! Столица Британии ошеломлена и испугана: по улицам разгуливает странное существо, в наряде древнеегипетского жреца и леопардовой накидке. И ладно бы просто разгуливало, так нет же — там, где появляется пришелец из древних времен, немедленно кто-то умирает, да еще насильственной смертью.

Амелия Пибоди, разумеется, не в силах пройти мимо таких загадочных событий. Вооружившись своим неизменным оружием — зонтиком, отбиваясь от своего любознательного и энергичного чада и скармливая любимому супругу небылицу за небылицей, она начинает расследование. Мало того, что в ходе расследования она вынуждена посещать самые непотребные лондонские трущобы и вертепы, так еще таинственный жрец открывает на нее охоту. И если бы не поддержка ненаглядного Эмерсона и проницательность малолетнего Рамсеса, не унести ей ноги...

---

— Ты понял, Джеймс? Ни пенни!

Братец обиженно заморгал:

— Денег не прошу, сестрица. Н-не возьму. Хочу обратиться к материнскому сер-рдцу. За деток прошу.

А вот это уже интересно.

— Каких деток?

— Моих. Каких же еще?

— Тебе лучше знать. Чтобы мистер Джеймс Пибоди проявил о ком-нибудь бескорыстную заботу?! Уж не настал ли конец света, братец? Да, но с какой стати твоим детям понадобилось чье-то участие? У них же, если не ошибаюсь, есть мать... Была, по крайней мере. Скажи на милость, куда девалась твоя... твоя...

Как же ее зовут, черт побери? Джеймс, впрочем, тоже не сразу вспомнил имя жены. Неудивительно. Эта особа из тех, о которых так и подмывает поскорее забыть, — кряжистая, рыхлая, с одутловатой физиономией, злобным безгубым ртом и интеллектом гусыни.

— Элиз-забет, — выудил наконец Джеймс из своего затуманенного сознания. — Зо-вут Лиз-забет. Бедняжка. Нервы. Так стр-радает. Доктор велел покой... н-на воды... в-все такое. Ник-каких детей. А я... Мне надо на Восток. В Индию. Ген-ниальный план. Вернусь богатым, сестрица. Оч-чень богатым! Теперь понимаешь? О милос-сти прошу. За м-моих осир-ротевших деток. Присмотришь за ними? Возьмешь к себе? Только на лето. Через три месяца Эмили... э-э... Лизабет вернется. Умоляю, Амелия. П-по старой п-памяти...

— Ты сам-то понимаешь, что говоришь, Джеймс? В жизни не слышала более нелепой просьбы! А как же занятия? Перси, должно быть, ходит в школу?

— Н-на дому, сестрица. Н-никаких школ. Обойдется без уроков. 3-зачем? Он джентльмен. Джентльмену учиться не обязательно.

— В точку, — хмыкнул Эмерсон.

Кого-кого, а мою мягкосердечную подругу братец уже уговорил. Эвелина — лучшая из подруг, читатель, но из-за своей неземной доброты беспомощна перед любым велеречивым негодяем. И совсем уж теряет рассудок, если дело касается детей, в которых она души не чает (лучшее тому доказательство — ее нежная привязанность к Рамсесу).

— О, Амелия! — со слезами умиления на глазах воскликнула Эвелина. — Ты ведь согласишься, правда? Иначе и быть не может! Бедные, бедные крошки...

Кровные узы и сестринская любовь требовали немедленного и безоговорочного согласия. Так почему же, спросите вы, мое молчание длилось так долго? Попытаюсь оправдаться перед вами, любезный читатель.

Человек я, как вы уже поняли, трезвомыслящий и разумный. С моей точки зрения, родство — это одно, а любовь — совсем, совсем другое. Кровными узами меня не привяжешь. Подумаешь, большое дело!

Природе вздумалось наградить Амелию Пибоди братцем вроде Джеймса? Неприятно, но ничего не попишешь. Я вынуждена мириться с этим досадным фактом биографии — и только! Ни о каких обязательствах не может быть и речи.

Любовь же, в отличие от кровных уз, с рождением не дается. Любовь нужно заслужить. За тех, кто завоевал мое сердце, я отдам и жизнь, и честь, и все материальные блага. Ни минуты не сомневаюсь, что и для меня близкие сделают то же самое.

Я никогда не была особенно дружна с братьями. Все они старше меня; Джеймсу, к примеру, исполнилось семь лет, когда родители произвели на свет дочь. Если остальные сестру попросту игнорировали, то Джеймс, вместо того чтобы стать моим защитником, как полагается в добропорядочных семьях, издевался надо мной в полную меру своих умственных и физических способностей. Воровал кукол и возвращал не иначе как за выкуп в виде тех крох, что мне выдавали на Рождество и день рождения. Стоило сбережениям иссякнуть — и «заложницы» лишались рук, ног, а то и головы. А сколько пинков и подножек я заработала — и не счесть! Слезы и жалобы не помогали; взрослые лишь отмахивались или перекладывали вину на меня. Клянусь, тот день, когда Джеймса отправили в школу, стал счастливейшим днем моего детства!

Со временем братцы обзавелись семьями, занялись карьерами, а меня оставили ухаживать за нашим папочкой. Милейший, но крайне рассеянный отец; бессердечные, а в лучшем случае безучастные братья. Стоит ли удивляться, что у меня сложилось крайне нелестное мнение о так называемой сильной половине человечества? И семья, и друзья семьи были единодушны в своем пренебрежении к «типичной старой деве, у которой нет никаких шансов на замужество».

Месть всегда сладка — утверждает старинная пословица. Месть недостойна христианина — возражает Священное Писание. Боюсь, в данном случае библейские пророки ошиблись. Ох и насладилась же я той сценой неистового буйства, которую мастерски отыграли братцы после оглашения отцовского завещания! Узнав, что папочка отписал мне все до последнего пенни, Джеймс ринулся в суд — доказывать, что «бесстыжая дочь использовала в корыстных целях немощность и старческое слабоумие отца». Вечно буду признательна мистеру Флетчеру. Благодаря непревзойденному профессиональному таланту нашего поверенного (и моему собственному непревзойденному упорству) завещание осталось в силе, однако, как вы сами понимаете, нас с Джеймсом этот факт не сроднил.

Попытка сближения была — что правда, то правда. Старший братец изволил прибыть на мое венчание. Нужно было видеть его физиономию, когда падре, осенив нас с Эмерсоном крестом, тем самым заодно поставил крест на надеждах Джеймса прибрать к рукам папочкины денежки! Такую вселенскую скорбь, читатель, редко когда увидишь даже на похоронах.

С тех пор мы встретились лишь однажды — как раз на похоронах (прошу прощения за невольный каламбур) нашего брата Генри, которого свело в могилу несварение желудка. Его любящие невестки, правда, шептались, будто бы это несварение — дело рук безутешной вдовы. Не знаю, не знаю. Даже если и так, я лично ее оправдала бы.

Безрадостные воспоминания заняли гораздо меньше времени, чем потребовалось на их пересказ, и все же, очнувшись, я была встречена гробовой тишиной и выжидающими взглядами четырех пар глаз, в том числе и пронзительно-синих, самых дорогих для меня. Но вот что странно. Эмерсон, конечно, слышал просьбу Джеймса, не мог не слышать... Почему же он хранит молчание? Почему с ходу не выдал братцу все, чего тот заслуживает? Почему его взгляд так непривычно бесстрастен?

Утопив в необъятной ладони бокал, Джеймс навалился грудью (или брюхом?) на стол. По багровым жирным щекам струился пот; от уголков бесформенного рта пролегли скорбные складки; физиономия сложилась в гримасу, которая должна была бы смягчить мое сердце, а на деле лишь вызвала отвращение.

— Дорогая моя, единственная сестрица!... — с пьяным надрывом взвыл Джеймс.

Фу! Я перевела взгляд на мужа. Какая потрясающая, какая божественная разница! По-мужски твердые, потрясающе очерченные губы и загорелые до черноты скулы; густые непокорные вихры, спадающие на гордый лоб; упрямый подбородок с очаровательной ямочкой (вмятиной, как утверждает сам Эмерсон, когда осмеливается упоминать об этом «вопиющем недостатке»).

— Мне нужно посоветоваться с мужем, Джеймс. Это слишком серьезный шаг, чтобы делать его без супружеского совета и согласия.

Эмерсон округлил глаза. Затем прищурился в тщетной попытке спрятать удивление.

— Ничего другого я от тебя и не ожидал, Пибоди. Все важные решения в нашей семье принято принимать сообща. Верно?

— Именно. Итак, Джеймс... сначала нам нужно обсудить твою просьбу. Результат ты узнаешь позже.

Братец намека не понял. Другой воспользовался бы моментом и удалился, но Джеймс упорно гнул свою линию. Разбросав руки в стороны — и уронив при этом бокал, — он обратил свои сомнительные чары на Эмерсона.

— Рэдклифф, др-ражайший брат... Молодч-чина. Глава семьи. Сестрица моя... Амелия что надо... Любит командовать... Ты скаж-жи... Скажи ей... Она женщина... мать... бедные детки...

— Боже правый! — не выдержал Эмерсон. — Не знаю, как ты, Пибоди, а я готов забрать хоть кучу детей, лишь бы избавить их от этого непотребного субъекта. И как тебя угораздило обзавестись таким родственником?

* * *

С помощью двух дюжих лакеев нам удалось отправить Джеймса в постель. Он не слишком сопротивлялся. Не иначе как уловил, несмотря на баснословное количество угробленного портвейна, что победа на его стороне. Согласие Эмерсона — очень сильный аргумент для меня, а мольбы Эвелины смягчили бы даже каменное сердце. Словом, эти двое не оставили мне выбора. Откажись я — и Эвелина, боюсь, взяла бы детей Джеймса в придачу к своей троице. А в ее положении это не самый мудрый шаг.

Единственным, кто позволил себе сомнение, как ни странно, был Уолтер.

— Вам не кажется, что следовало бы подумать и о Рамсесе? — мягко поинтересовался он. — Мальчик не совсем... Его манеры... А вдруг он...

— Прекрати заикаться, Уолтер! — скомандовал старший брат. — Говори как есть, здесь все свои. Если ты считаешь, что наш сын — не совсем подходящая компания для благовоспитанных детей, то ты в чем-то прав. Если же надеешься, что мы отправимся к Рамсесу за советом, то сильно ошибаешься. Он и так распустился.