Элизабет Питерс - Не тяни леопарда за хвост

• Название: Не тяни леопарда за хвост
• Автор: Элизабет Питерс
• Издательство: Фантом-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-86471-248-5

Кто бы мог подумать, что в угрюмом и чопорном Лондоне, с его сыростью, туманами и светскими чаепитиями, могут разгореться такие нешуточные страсти! Столица Британии ошеломлена и испугана: по улицам разгуливает странное существо, в наряде древнеегипетского жреца и леопардовой накидке. И ладно бы просто разгуливало, так нет же — там, где появляется пришелец из древних времен, немедленно кто-то умирает, да еще насильственной смертью.

Амелия Пибоди, разумеется, не в силах пройти мимо таких загадочных событий. Вооружившись своим неизменным оружием — зонтиком, отбиваясь от своего любознательного и энергичного чада и скармливая любимому супругу небылицу за небылицей, она начинает расследование. Мало того, что в ходе расследования она вынуждена посещать самые непотребные лондонские трущобы и вертепы, так еще таинственный жрец открывает на нее охоту. И если бы не поддержка ненаглядного Эмерсона и проницательность малолетнего Рамсеса, не унести ей ноги...

---

Кевин схватил ее за руку и выволок из гостиной. Уилкинс так и не двинулся с места, но теперь он не был одинок. Рядом стоял Рамсес и с мрачным любопытством вглядывался в его окаменевшие черты. В том, что наш сыночек услышал все сказанное — или, точнее, выкрикнутое — в гостиной, я не сомневалась. Удирающих О'Коннелла и мисс Минтон он проводил еще более пытливым взглядом.

— Поднимайтесь, Уилкинс! Выпроводите их. Не забудьте про засов. — Отдав приказ, профессор развернулся ко мне и захлопнул дверь. — Боже мой, Пибоди! Боже мой!

— Что за ерунду ты нес, Эмерсон! Никакого сходства и в помине...

— Если тебе нравится отрицать очевидное, Пибоди, — на здоровье. Это ваше несуществующее сходство — штука занятная, но не существенная, прошу прощения за каламбур. — Он взял со стола газету и опустился в кресло.

— Сейчас ты заявишь, что убийство Олдакра — трагическое событие, которое не имеет никакого отношения к мумии...

— Не спеши с выводами, Пибоди, и позволь для начала ознакомиться с фактами... пардон, с газетными фактами, что далеко не одно и то же. Угу, угу. Так. «Обескровленный труп найден у подножия обелиска... зажат клочок бумаги... кара богов падет на голову того, кто осквернил гробницу... таинственная фигура в белых одеяниях возникла на набережной и растворилась в тумане...» А слог-то у мисс Минтон живой, верно, Пибоди? Внешностью ваше сходство не ограничивается.

— Как видишь, твой «бедолага» не так уж безобиден, Эмерсон. — Последнее идиотское замечание я пропустила мимо ушей.

— Если верить газете, полиция сомневается в присутствии жреца на набережной. Свидетель, похоже, не является сторонником трезвого образа жизни. Не удивлюсь, если Олдакра прирезал мистер О'Коннелл. Эти писаки ни перед чем не остановятся, лишь бы...

— Смешно и нелепо, Эмерсон.

— Почему же? Без Олдакра общество только выиграет. Мерзкий был тип. Невыносимый сноб, пресмыкающийся перед титулами; игрок, развратник, завсегдатай притонов...

— Притонов?

— Именно. Заведений, где в ходу опиум и прочая дрянь. — Отшвырнув газету, Эмерсон по привычке припечатал палец к ямочке на подбородке. Знак обнадеживающий.

— Выходит, ты считаешь, что делом стоит заняться?

— Разумеется. По-твоему, лондонская полиция недостаточно расторопна?

— Да ладно тебе! Ты прекрасно понял, что я имела в виду.

— Понял, Пибоди, понял. — Эмерсон упорно терзал подбородок. — Вот что меня привлекает...

— Египет! — не выдержала я. — Дело связано с Египтом!

— Нет, Пибоди. Меня привлекает тот факт, что в этом деле голубой кровью и не пахнет. Ни тебе лорда или леди, ни пэра... ни одного, самого завалящего аристократишки. Сначала ночной сторож. Затем помощник хранителя... Ей-богу, я готов вмешаться.

— О господи! Ну и юмор у тебя, Эмерсон! — Я чуть не поперхнулась. — Ты сам-то понял, что сказал?! Сначала сторож, а затем помощник хранителя. Подумай! Убийца движется вверх по социальной лестнице! Кто следующий?

У Эмерсона вспыхнули глаза.

— Бадж!!! Вот это да! Вот здорово, Пибоди!

— Мой дорогой, умерь свой иезуитский пыл. Он может быть неверно истолкован. Меня ты не обманешь; ни за что не поверю, что гибель мистера Бад-жа от руки маньяка доставит тебе радость.

— Тут ты права, Пибоди, — со вздохом признал Эмерсон. — Куда приятнее наблюдать его страдания. При жизни.

— Представь-ка лучше... Что, если в жертвы намечен не мистер Бадж? В Лондоне хватает ученых-востоковедов. Там же очень скоро появится и еще один... величайший из них, самый признанный!

Судя по улыбке, муж купался в сладких мечтах о страданиях Баджа. Моя версия не просто оторвала его от этого блаженного занятия, но поразила как гром среди ясного неба. Густые темные брови поползли вверх, глаза округлились, рот сложился в трубочку, открылся, захлопнулся... как будто Эмерсон подыскивал слово поточнее, пометче. Нашел наконец.

— Безумие! — заорал он. — 0безумела! Наслушался я твоих безумных теорий, Пибоди, но эта превзошла их в безумстве! Ничего безумнее... Спокойно, спокойно... Мне не привыкать... Нужно взять себя в руки...

— Не мешало бы, — согласилась я. — Видел бы ты свое лиловое лицо. Того и гляди, удар хватит. Умоляю, не пренебрегай советом опытного человека. Либо обуздай эмоции — либо выплесни их. Вот хоть газету разорви. Разбей что-нибудь. Мне, к примеру, никогда не нравилась эта ваза. Чудовищно уродли...

Эмерсон взвился из кресла. Ринулся было к вазе... опомнился на полпути и замер, стиснув кулаки и бормоча что-то сквозь сцепленные зубы. Очень-очень медленно краска с его лица схлынула. Еще через несколько минут профессор со смешком выдавил:

— Один — ноль в твою пользу, Пибоди. Ты меня подцепила. Ну и шутница. Сама же не веришь, правда? Просто дразнишь...

Я промолчала. Сказать правду значило бы вызвать очередной приступ безудержной ярости. Солгать? Ложь моей откровенной, прямолинейной натуре не свойственна.

— Да-да... Дразнишь... — вслух размышлял Эмерсон. — Выискиваешь оправдания... Могла бы найти что-нибудь более правдоподобное, Пибоди. Вечно ты суешь свой нос куда не просят... Уже решила вмешаться?

— Ты о чем, Эмерсон? Я никогда никуда не сую нос.

Чистая правда, любезный читатель. Клянусь, я не вмешиваюсь в чужие дела, но в жизни бывают моменты, когда один-единственный намек или мудрый совет может уберечь человека от трагедии или ненужных переживаний. Предложить такой совет — мой христианский долг. А от исполнения своего долга Амелия Пибоди Эмерсон не имеет привычки уклоняться. Но чтобы сунуть нос куда не просят? Да ни за что!

Ах, дорогой мой Эмерсон! Он наконец пришел в себя. Багровость щек сменил здоровый румянец, заразительный смех сорвался с губ, за которыми блистал ряд ровных белоснежных зубов.

— Лгунья, — привлекая меня к себе, пророкотал любимый. — Ведь ждешь не дождешься, когда можно будет приступить к делу. Признавайся, к кому помчишься по приезде в Лондон? Кого будешь допрашивать? Констебля? Баджа? Или уж сразу мумию?

— Твои несправедливые, чтобы не сказать двусмысленные, намеки... — Закончить не удалось. Действия мужа нередко лишают меня... способности... соображать... Но не совсем. — Эмерсон! У тебя же руки в чернилах! Испачкаешь блузку... что скажет Уилкинс... О-о-о, дорогой...

— Плевать, что скажет Уилкинс.

Как тут не признать, что Эмерсон, со свойственной ему проницательностью, смотрел в самый корень.

* * *

Никто, надеюсь, не посмеет назвать меня суеверной. Чтобы Амелия Пибоди Эмерсон опустилась до нелогичных, безотчетных предрассудков? Смех, да и только.

И все же, любезный мой читатель... и все же... Жизнь уже убедила меня в силе вещих снов. Был случай, когда мой сон сбылся наяву вплоть до мельчайших, самых зловещих деталей. Не буду настаивать на том, что любой из наших снов — вещий, хотя... все может быть. Психология движется вперед; нынешние ученые утверждают, что сны являются отражением потаенных и не слишком привлекательных желаний и фантазий человека. Я всегда стараюсь шагать в ногу со временем и воспринимать новые идеи, какими бы немыслимо чудовищными они ни выглядели на первый взгляд.

Однако довольно философских раздумий. Речь, собственно, о моем сне в ночь после визита журналистов. Сне?! О нет! Точнее будет сказать — кошмаре, при воспоминании о котором я покрывалась холодным потом еще много-много лет.

* * *

Мрак. Непроницаемый, липкий. Он давит на плечи, пригибает к земле. Босые ступни окоченели на мокрых камнях. Тягостное безмолвие внезапно нарушает странный звук. Поначалу чуть слышный, как биение моего собственного пульса, он неуклонно нарастает... превращается в мелодию... Кровь стынет в моих жилах. Мне знаком этот зловещий мотив.

Свет возникает и усиливается вместе с музыкой. Огни... Бездна огней... Из крохотных точек они превращаются в горящие факелы. Мрак отступает перед их мертвенным сиянием.

Я стою... нет... скорчилась на каменном выступе, нависшем над колоссальной, вырубленной в скале пещерой. Гладкая и блестящая, словно китайский шелк, поверхность стен отражает и множит огни. Факелы горят в руках призраков, облаченных в белое... с жуткими масками вместо голов. Кого здесь только нет... Аллигаторы и ястребы, львы и ибисы — целая процессия монстров вливается в пещеру. Безмолвные и торжественно-грозные факельщики занимают места вокруг алтаря у подножия громадной статуи. В каменной фигуре я узнаю Озириса, владыку царства мертвых, олицетворение высшего правосудия. Руки его сложены на груди, в каждой — по королевскому скипетру. Высокая корона и алебастрово-снежные плечи кажутся еще белее в сравнении с матовым черным блеском лица и рук.